Людвиг Витгенштейн. Долг гения - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Монк cтр.№ 134

Летом 1938 года Витгенштейн подготовил к печати машинописный текст, основанный на работе, написанной в Норвегии. Это самая ранняя версия «Философских исследований». «То, что я публикую здесь», — пишет он в предисловии,

И все же ему было ужасно важно, что они были его собственностью, и именно потому, что Карнап, Брейсуэйт, Вайсман, Эмброуз и другие опубликовали производные от них идеи, он теперь был готов отдать их в печать. В более позднем предисловии он признает:

Но если гордыня рождала желание публиковаться, то она же и препятствовала этому. В сентябре книга была предложена Cambridge University Press, те согласились издать немецкий оригинал с параллельным английским переводом. Через месяц в Press узнали, что Витгенштейн уже не уверен, будет ли публиковать книгу, и проект «положили на полку».

Витгенштейн сомневался по двум причинам. Самая важная состояла в том, что возрастало его недовольство заключительной частью книги, посвященной философии математики. Вторая причина касалась проблем перевода.

По рекомендации Мура Витгенштейн обратился к Рашу Ризу с просьбой перевести книгу. Это была грандиозная задача — не потому, что у Витгенштейна сложный немецкий (в том смысле как, например, сложен немецкий Канта), а скорее потому, что язык Витгенштейна имеет исключительно редкое качество быть одновременно разговорным и скрупулезно точным.

Риз работал над переводом во время осеннего триместра 1938 года. Он регулярно встречался с Витгенштейном, чтобы обсуждать возникающие вопросы. В январе 1939 года ему понадобилось уехать из Кембриджа в Соединенные Штаты, и поэтому он оставил работу у Витгенштейна. Витгенштейн, которому всегда было непросто угодить в попытке передать его мысли, ужаснулся увиденному.

К этому времени вопрос о приличном английском издании работы встал ребром. Витгенштейн решил претендовать на пост профессора философии, который освободился после выхода на пенсию Дж. Э. Мура, и хотел представить переведенные части книги в поддержку своего заявления. Он был убежден, что его в любом случае не выберут, отчасти потому, что одним из наиболее вероятных кандидатов был Джон Уиздом, а отчасти — потому что одним из выборщиков был Р. Дж. Коллингвуд из Оксфорда, который определенно не одобрял работу Витгенштейна.

Компенсировал эти два затруднения тот факт, что среди избирателей был Джон Мейнард Кейнс. Витгенштейн поспешно попытался улучшить перевод Риза, чтобы Кейнс прочитал английскую версию. «Излишне говорить, что все это просто абсурд, — писал он Муру, — поскольку он не смог бы в ней разобраться, даже если перевод был бы хорош» ^[1008].

Витгенштейн, скорее всего, получил бы кафедру независимо от поддержки Кейнса и от качества перевода. К 1939 году он был признан первым философом эпохи. «Отказать Витгенштейну в кафедре, — говорил Ч.Д. Брод, — все равно что отказать в кафедре физики Эйнштейну» ^[1009]. Сам Брод не являлся большим почитателем работы Витгенштейна: он просто констатировал факт.

11 февраля Витгенштейна официально избрали профессором. Это вызвало, конечно же, приступ гордости и одновременно ее осуждения. «Получить профессорство — это очень лестно и все такое, — писал он Экклзу, — но мне гораздо полезнее было бы получить работу привратника. Я не получаю удовольствия от моего поста (кроме удовлетворения моего тщеславия и тупости)» ^[1010]. Это, в свою очередь, помогло получить британское гражданство, и 2 июня 1939 года ему выдали британский паспорт. Вне зависимости от того, насколько нелиберальна была политика в отношении австрийских евреев, британское правительство едва ли могло отказать в гражданстве профессору философии в Кембридже.

Относительно публикации заметок Витгенштейна, его намного больше проблем с переводом беспокоила неудовлетворенность тем, что он написал по философии математики. В трех триместрах 1939 года он посвятил ей серию лекций. Они до некоторой степени похожи на лекции предыдущего года по эстетике и религиозности, только теперь Рассел и логицисты нанесли непоправимый вред математике, и ее надо было вырвать из когтей философов-теоретиков. Стратегия этих лекций была, на самом деле, уже продемонстрирована в более ранних лекциях по эстетике, когда, обсуждая диагональное доказательство Кантора, он выразил свое к нему отвращение и мнение, что только «очарование» такого доказательства (под этим он, возможно, имел в виду очарование, возникающее, когда узнаешь, что можно доказать существование бесконечного числа различных бесконечных кардинальных чисел) представляет интерес. «Я бы, — сказал он, — сделал что мог, чтобы показать последствия этого очарования и его ассоциаций с „математикой“»:

Тогда встала цель переосмыслить математику — переписать ее таким способом, чтобы царство математики, которое, кажется, открылось благодаря методу Кантора, представлялось не как захватывающий мир, ожидающий открытий математиков, а как болото, трясина философских заблуждений. Математик Гильберт однажды сказал: «Никто не сможет выставить нас из рая, который создал Кантор». «Должен признаться, — сказал Витгенштейн классу, — я вовсе не планирую выставить кого-то из рая»:

Лекции по математике были частью общего наступления Витгенштейна на поклонение науке. Более того, эту конкретную кампанию он считал самой важной частью борьбы. «Ни одному религиозному вероисповеданию, — однажды написал он, — злоупотребление метафизическими выражениями не принесло столько вреда, как математике» ^[1013]. «Очарование» метафизики математики оказалось даже более мощным, чем свойственное таким книгам, как «Загадочная Вселенная» Джинса, и даже сильнее способствовало обожествлению науки, которое Витгенштейн считал самым заметным симптомом, а возможно, даже одной из причин упадка культуры.