Охота на ведьму - читать онлайн книгу. Автор: Астрид Фритц cтр.№ 96

Ха! Громко бормоча себе под нос и презрительно хмыкая, Генрих поплелся по раскаленной от зноя площади перед городской ратушей в тень башни Перлахтурм ^[171].

– Я тебя одолею, Шпренгер. Мое имя, а не твое войдет в историю. Ради этого я сумею тебя пережить, клянусь тебе.

Стоило Крамеру выйти за стены доминиканского монастыря, где царила прохлада, и очутиться на улицах Аугсбурга, как душный зной обрушивался на него в полную силу. Но уже завтра ему нужно будет отправляться в путь. На утренней трапезе приор с издевательской улыбкой заявил: монастырская школа больше не нуждается в его услугах лектора и проповедника. Без влияния Шпренгера тут не обошлось, это уж точно.

Куда же ему теперь податься? Обратно в Зальцбург? Или в Шпайер, к Якобу Вимпфелингу, проповеднику, с которым Генрих сохранил хорошие отношения? Осталось не так уж много городов на христианских землях, где его бы приняли. Людей, готовых поддержать его, можно было пересчитать по пальцам.

После смерти папы Иннокентия три года назад Крамер лишился и поддержки римской курии. Преемник Иннокентия, Александр, думал только о том, как упрочить свою власть. Ходили слухи, что ему даже не чужд грех прелюбодеяния. Этому любителю женщин не было дела до угрозы, нависшей над всем христианским миром.

Даже новаторское произведение Генриха, «Malleus Maleficarum», хоть вначале и привлекло интерес общественности, больше не переиздавалось, поскольку все большие книгопечатни оказывались браться за это. Словно весь мир сговорился против него! Но Генрикус Инститор не позволит заткнуть себе рот, о нет! Пусть и в затрапезных книгопечатнях, еще и за свой счет, но он уже опубликовал несколько красноречивых и выразительных трактатов об опасности еретиков и вине тех, кто отрицает существование ведовства. И однажды мир признает значение «Malleus Maleficarum»!

Крамер резко остановился посреди толпы на рыбном рынке. Он схватился за грудь – что-то мешало ему дышать, воздуха не хватало. В последнее время приступы стали все чаще. Подступала старость. И доканывала усталость. Как же его утомила эта борьба. Мир словно замер, застыл при виде превосходящих сил зла, и только он, один-единственный жалкий человечишко, остался на поле боя, последний воин в сражении с предвестниками грядущего апокалипсиса.

Монах опустился на каменный край колодца в центре рыночной площади и окропил лоб холодной водой. Быть может, пора остановиться? Он добился справедливой кары для двух сотен ворожей, но тысячам, многим тысячам пока удавалось избежать казни. И вот уже много лет его инквизиторские расследования не приносили плодов, даже в Нюрнберге, где его вначале заставили вести всю документацию судебного процесса на немецком языке, а не на латыни, а потом и вовсе не казнили ни одну ведьму.

Кажется, последнюю ведьму, которую он сжег на костре, звали Сюзанна. Этой красавице из Селесты удалось навести ведовские чары даже на него самого, Крамера! Ее облик тут же предстал перед его внутренним взором, и Генрих вдруг вспомнил, что несколько дней назад здесь, в Аугсбурге, она снилась ему. Грудь снова сдавило, монах ловил губами воздух.

– Вам плохо, почтенный брат? – Какой-то незнакомец обеспокоенно склонился к нему. – Вам помочь?

Но Генрих не принял протянутую ему руку.

– Все в порядке. Все будет в порядке.

Республика Венеция, начало осени 1499 года, спустя тринадцать лет после бегства Сюзанны

Летняя жара наконец-то спала, с Адриатики дул теплый ветер. После воскресной мессы в церкви Сан-Поло ^[172] мы решили прогуляться по городу, пока не зарядили осенние дожди. Мы хотели пройти до Сан-Марко ^[173] и дальше, в Кастелло ^[174], и оттуда проплыть на гондоле до архипелага Лидо, отделяющего лагуну от открытого моря. Я всякий раз снова и снова приходила в восторг от одной только поездки в этой изящной, вытянутой, ярко раскрашенной лодочке, но больше всего мне нравилось сидеть на теплом песке и всматриваться в бесконечное блестящее море, представляя себе, как выглядит мир за горизонтом.

– Томмазо, не убегай! – крикнула я нашему старшенькому, когда тот, будто его пчела укусила, вдруг рванул вперед по просторной campo ^[175], сгоняя голубей и воробьев.

– Пусть побегает, – рассмеялся Орландо. – Мальчонке нужно побуянить немного.

Мы были не единственными прихожанами, кто задержался на площади, которую несколько лет назад вымостили светлой брусчаткой. Пока дети носились туда-сюда, играя в догонялки, взрослые слушали музыкантов, наслаждались теплым солнышком на ступенях фонтана или толпились вокруг наперсточников, заглядывая им за плечо, – эти игроки заполонили все площади в Венеции, даже самые маленькие campo, и уходили, только когда их прогоняла стража.

Здесь, в торговом квартале города, Орландо многие знали, и потому мы здоровались налево-направо, перекидываясь шуточками на этом чудесном, мелодичном языке, которым я уже неплохо владела.

Все, особенно женщины, так и норовили погладить по голове нашу маленькую белокурую доченьку, с чем Катерина молча мирилась, только губки иногда надувала. Она была на три года младше Томмазо, полная противоположность своему брату – кроткая, понимающая и осторожная во всем. Сейчас малышка послушно шла между мной и Орландо, крепко держа нас за руки.

– А можно мне миндального пирога, раз нам придется так далеко идти? – спросила она.

Наклонившись, Орландо чмокнул ее в лоб.

– Ma si´, tesoro mio ^[176].

Как это часто случалось в такие моменты, меня пронзило острое чувство счастья. Я уже давно чувствовала, что этот пестрый, полный жизни город, испещренный каналами и окруженный лазурными водами лагуны, – мой дом. Республика Венеция, гордо носившая имя Светлейшая, была могущественной морской державой с огромным военным и торговым флотом, с поселениями по всему побережью Адриатического моря и торговыми путями, тянувшимися до Леванта ^[177] и Черного моря. Сюда стекалось куда больше людей, чем в Страсбург, из всех земель Божьих: жили тут и иудеи, и мавры, и сарацины ^[178], люди всех цветов кожи, в диковинных облачениях, едва говорившие на латыни или итальянском. Были тут и купцы из немецких земель. Богатство и могущество городу дарила процветающая торговля – дорогими тканями, солью, зерном, специями, медом, жемчугом, драгоценными камнями, амброй ^[179], розовой водой, душистым мылом. С плодородных земель из пригорода, куда мы с Орландо до рождения Томмазо иногда выбирались, в Венецию поступали вино, древесина, хлопок и разнообразнейшие фрукты, которые я никогда не пробовала у себя на родине. На острове Мурано изготавливали особое стекло и зеркала – по тайному рецепту, разглашение которого каралось смертной казнью. В Венецианском Арсенале сотни людей трудились над постройкой галер и торговых кораблей. Как же я в первые годы жизни здесь удивлялась этому миру, столь непохожему на привычный мне!