Повести о карме - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 60

– Да.

– Расскажешь?

Он говорил так, словно Мигеру здесь не было. Безликий сидел поодаль, скрытый от нас беседкой, на крохотной скамеечке. Мастерил себе клюку, исполняя приказ господина Сэки. Бамбуковую палку длиной в три сяку ^[59] он подобрал заранее – и сейчас плёл из медной проволоки изящную корзинку сложной формы. Время от времени Мигеру примерял её на рукоять клюки. Зачем нужна такая корзинка, я не знал. Для красоты, должно быть.

Оказывается, и у варваров есть чувство прекрасного.

– Умоляю простить мою дерзость…

– Значит, не расскажешь. Хорошо, пусть будет так. Зачем тебе вообще слуга-каонай? Зачем дознавателям такие слуги? Что, обычных писцов мало? С лицами?

– Не знаю, – честно признался я. – Положено по должности.

– А кто знает?

– Господин Сэки. Другие дознаватели. Архивариус Фудо. Я спрашивал, но они не отвечают. Говорят: рано. Время не пришло.

Мы ещё долго сидели. Замёрзли, согрели второй чайник с саке. Больше мы не разговаривали, слушали тишину. Звезда плакала за облаками, но вскоре замолчала.

Как варят суп для борцов сумо?

Главное, сперва отварить рис. Какая еда без риса? Затем умелый повар, ловко орудуя ножом, срезает мясо с курицы, а лучше – с перепелов. Для последнего нужен незаурядный талант: перепел – птица мелкая. Тут гляди, не отсеки себе палец! Из оставшихся костей повар варит бульон с морковью и наганэги ^[61]. Пока бульон кипит, мясо рубится в фарш и лепится приятными на вид колобками вместе с зеленым луком. Колобки варятся в заранее процеженном бульоне с капустой, грибами шиитаке, креветками, соевыми ростками, сыром тофу, рыбой красной и белой, если будет такое настроение…

Легко ли накормить громадного борца? Кидай в суп, что есть, борцу только в радость.

Птицелов Кэцу никогда не занимался сумо. Супа для борцов он тоже не ел и не варил. Всё, что он делал, это ловил перепелов в лесах на восточных склонах Акаямы. Добычу у него скупала борцовская школа Ямахибики через своих поставщиков. Платили мало, могли бы больше, но Кэцу не жаловался. Выходя на промысел, он представлял себе миску этого замечательного супа – горячего, наваристого, с облачком ароматного пара над чашкой.

Воображаемый суп служил Кэцу талисманом на удачу.

Лес, умытый ночным дождём, сиял вокруг птицелова. Золото, багрянец, зелень. Скоро листва облетит, превратится в бурую жижу, но сейчас – любуйся, пока можешь! Увы, Кэцу было не до красот осенней поры. Истинной красотой, которой, как известно, не существует без увядания и пользы, для него были птицы в силках. Жирные, бокастые, вкусные! Временами Кэцу из птицелова превращался в охотника – сидел с луком в засаде, поджидая стаю диких гусей, вздумавших поплавать на крошечном заболоченном озерце, укрытом в горах. Раньше, когда отец ещё не состарился окончательно, они вдвоём хаживали на «горного кита ^[62]». Лук достался отцу от деда, а тому, наверное, от прадеда. Сейчас лук и мешочек железных наконечников для стрел перешли в собственность Кэцу. Ему же досталось и «кабанье копьё» – короткое, с тяжёлым жалом и металлическими «рогами» на древке. С копьём Кэцу рисковал выходить сам-на-сам только на молодых глупых подсвинков, в крайнем случае, на свинью.

Сын? Мал ещё. Жди, пока подрастёт, станет родителю подмогой…

Рассади вепрь-секач клыками живот Кэцу, кто будет кормить семью неудачника? А вот если наоборот, то убитый вепрь был в состоянии прокормить семью охотника в течение довольно длительного времени. Ещё лучше – олень. Мяса не так уж много, но его можно продать богатым горожанам-паломникам, посетившим храм Сува-тайся. В храме продавались «дозволительные билеты» на употребление дичи в пищу. Тут ведь главное что? Главное возгласить молитву «сува каммон», обращённую к снисходительному божеству, и кушать мясо специальными палочками, тоже приобретенными в храме.

«Дозволительный билет» в письменном виде объяснял совместимость милосердия и насильственного лишения жизни. Охота ради собственного выживания оправдана, гласил он. Судя по толстым рожам обладателей билетов, с выживанием у них всё было в порядке. Не то что с охотой! Охоту запрещал указ правительства «О запрете лишения жизни живых существ». Об этом указе население извещали более ста раз. Призывов не убивать птиц насчитывалось сорок штук, кошек и собак – тридцать с лишним, лошадей – семнадцать, что ли? Ещё говорили про моллюсков и насекомых…

Кэцу попробовал вспомнить, сколько раз им объявляли про моллюсков – и сбился со счёта. Какая разница, если все правительственные воззвания пропадали без толку. Куда податься бедному обитателю гор, когда дома плачут голодные дети? В лес, куда ещё! Или на озеро.

Принесёшь гуся, они уже и не плачут.

Идя вверх по склону, он заприметил дым над хижиной лесорубов. Кэцу точно знал, что лесорубы выйдут из деревни только послезавтра. До этого дня хижина пустовала, вернее, должна была пустовать.

Кто бы это мог быть?

«Грабители? Только бы грабители! О добрый Бисямон-тэн, податель счастья, хранитель севера! Ты, облачённый в доспехи самурая, оглянись на бедного Кэцу! Сделай так, чтобы это были грабители!»

Где грабители, там и добыча. А где добыча, там и необходимость её прятать. Сейчас лихие молодцы что-нибудь закопают, пометят место и уйдут. Они уйдут, а Кэцу придёт, выкопает и унесёт. То-то радости будет в семье!

Кэцу ускорил шаги. Тенью скользнув меж деревьями, он зашел к хижине сзади – и, сгибаясь в три погибели, чтобы не попасться благословенным грабителям на глаза, подобрался к дощатой стене. Упал на колени, прямо в грязь, приник глазом к щели. Ага, мужчина. Молодой мужчина, считай, юноша. Такой молодой, а уже разбойник! И весь в белом, аж светится.