Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Федюкин cтр.№ 2

Страница

НИА СПбИИ РАН —Научно-исследовательский архив

Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (Санкт-Петербург)

О ПИ ГИМ — Отдел письменных источников Государственного исторического музея (Москва)

РГА ВМФ — Российский государственный архив военно-морского флота (Санкт-Петербург)

РГАДА — Российский государственный архив древних актов (Москва)

ПСЗ РИ I — Полное собрание законов Российской империи.

Собрание первое. 1649-1825 гг. Т. 1-45. СПб.: Тип. II Отделения С. Е. И. В. Канцелярии, 1830

С ИР И О — Сборник Императорского Российского исторического общества

ЧОИ ДР — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете

Игорь Федюкин

«Барон Сент-Илер, принятый в службу с чином генерал-майора, был человек замечательный по своим знаниям, смелым проектам и самому неуживчивому характеру <...>. Поступив в русскую службу, он не умел, или не хотел применяться к лицам и обстоятельствам», — так описывал капитан-лейтенант Ф.Ф. Веселаго, впоследствии ставший выдающимся историком российского флота, первого директора Морской академии, основанной в 1715 г. в Санкт-Петербурге . К сожалению, этим высказыванием он и ограничился: сообщить хоть какие-то дополнительные сведения о личности этого эксперта, о его предшествующем опыте и «замечательных знаниях» ни сам Веселаго, ни последующие историки не могли, а может быть, и не сочли возможным. Между тем Морская академия занимает, конечно, исключительное место в истории отечественного образования: она имеет все основания претендовать на звание первого «регулярного» учебного заведения в стране. Тем примечательнее оказывается фигура ее основателя .

Увы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что приглашенный Петром I французский «специалист» был самым настоящим самозванцем и, называя вещи своими именами, международным авантюристом. Сомнений нет: обнаруженные в последнее время документы, в том числе из французских, английских, шведских и иных архивов, не только позволяют детально реконструировать его биографию, но и ясно показывают, что этот генерал российской службы не только не имел баронского титула, но даже и звался не Сент-Илером; не было у него и никаких особых познаний ни в области образования, ни в области военно-морского дела. Как же тогда быть с его многочисленными «смелыми» (как их называл Веселаго) проектами и с его директорством в Морской академии? Следует ли нам теперь считать их не «смелыми», а абсурдными и безграмотными? В действительности все оказывается еще запутанней.

Сам Веселаго хотя и находил у Сент-Илера «замечательные знания», не готов был признавать его основателем Морской академии: историк полагал, что проект француза «не имел влияния на образование нового училища» . Но на самом деле инструкция Морской академии, устанавливающая порядок учения и содержания учеников и датированная в Полном собрании законов Российской империи 1 октября 1715 г., была составлена именно Сент-Илером и утверждена Петром I по его настоятельной просьбе. И именно в проектах Сент-Илера находим мы и первые упоминания о самой идее создания Морской академии (хотя, разумеется, вообще мысль о необходимости обучения молодых дворян морскому делу и витала тогда в воздухе). Готовы ли мы допустить, что проходимец и искатель приключений все же способен создавать что-то осмысленное и полезное, — или же, опознав в Сент-Илере самозванца, мы обязаны ретроспективно отказать ему в любом содержательном вкладе в основание первого регулярного училища в России?

Неопределенность эта весьма характерна: при ближайшем рассмотрении Сент-Илер оказывается ярким представителем общеевропейского типажа авантюриста и прожектера раннего Нового времени . В самом деле, детальная реконструкция похождений барона напоминает нам, что он был вовсе не уникален: следя за его приключениями, мы постоянно натыкаемся где-то неподалеку от него на аналогичных «прожектеров», которые реализуют или пытаются реализовать весьма схожие схемы, и которые пользуются аналогичными приемами самоизобретательства. В частности, на расстоянии буквально пары рукопожатий от него нам встречаются два самых легендарных авантюриста эпохи, граф Клод Александр де Бонневаль, прославившийся несколько позднее под именем Ахмад-паша как реформатор оттоманской артиллерии, и финансист Джон Лоу, известный своей грандиозной финансовой пирамидой — Компанией Миссисипи. Более того, сами современники видят это сходство и прямо сравнивают Сент-Илера с другими прожектерами.

В этом смысле важно, что известные нам похождения француза не ограничиваются Россией. Легко было бы себе представить, что иностранный мошенник воспользовался наивным увлечением Петра I и его соратников всем «западным», чтобы выдать себя за того, кем он не являлся; чтобы продать русским «секреты» и познания, которыми он на самом деле не обладал; чтобы переизобрести себя заново и присвоить себе комически высокий статус в далекой «дикой» стране. Граница между Россией и Европой в этом случае оказалась бы и границей между пространством «цивилизации», где знают цену настоящему знанию и умеют отличить эксперта от самозванца, и краем легковерных «дикарей», где этой разницы пока еще не понимают и где можно «обнулить» свое прошлое и придумать себе новую биографию. И в самом деле, в одном из своих поздних писем француз прямо именует русских «варварами». Однако российским приключениям Сент-Илера предшествовали похождения и авантюры на Пиренейском полуострове, в Англии, в Священной Римской империи, — практически по всей Европе. До того как предстать при дворе Петра, он общался с британскими министрами и императорскими наместниками, а дворянство и баронский титул он присвоил себе не при пересечении российской границы, а где-то на полпути между Гаагой и Веной; потерпев же неудачу в России, он, как ни в чем ни бывало, отправился предлагать себя в качестве эксперта при шведском дворе. Именно в этот момент, кстати, Сент-Илер, по вполне понятным причинам, и вспоминает о «варварстве» русских. Если взглянуть на историю его похождений с этой стороны, то петровская Россия не выглядит уникально благоприятным для самозванчества заповедником простаков. Наоборот, оказывается, что она удивительно тесно интегрирована в общеевропейское пространство: авантюрист перемещается из Мессины в Санкт-Петербург столь же легко и непринужденно, как из Гааги в Вену.

Случай Сент-Илера предоставляет богатый материал для изучения этого явления, и данная книга задумана как своего рода документальная хроника похождений авантюриста, которые, как оказалось, неплохо отражены в архивных источниках по всей Европе. Собранные здесь документы включают как собственные письма француза, так и посвященную ему официальную переписку и некоторые другие бумаги, извлеченные из архивов Лондона, Парижа, Вены, Стокгольма — и, конечно, Москвы и Санкт-Петербурга. В этих документах нас интересует прежде всего механика авантюры, политическая тактика авантюриста и те риторические приемы, с помощью которых он переизобретает и «продает» себя, приноравливаясь к изменяющимся обстоятельствам; те социальные и культурные реалии эпохи, которые и делали существование подобных персонажей возможным; а также грань между ними и теми, кого обычно не принято относить к категории авантюристов.

Страница