Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 68

– А знаешь, дружище. Вот уже сорок с лишним лет, как я существую в этом дивном, контрастном и сумасшедшем мире. Но это самое жуткое и нелепое Рождество в моей сумбурной и совсем не безоблачной жизни. Мы заплутали в густом тумане, сбились с пути и безнадёжно опоздали на последний автобус. Весь вечер мы беспрестанно влипаем во всякие неприятные истории и передряги. И вопреки всем стараниям нам так и не удалось сыскать более-менее приличный отель. И вполне вероятно, что само Рождество нам придется встречать в полночь на пустынных улицах чужого и незнакомого города. Однако нахохотался я в этот вечер от всей души на три календарных года вперед.

– Да ты и сейчас продолжаешь хихикать, словно нюхнул веселящего порошка доброго дядюшки Тома, – подозрительно покосился на меня мой попутчик.

– Это я уже по другому поводу, – ухмыльнулся я. – Мне вспомнилась одна наша семейная легенда. У моей бабушки по отцу была очень странная девичья фамилия – Нищита. И хотя писалась фамилия через букву «И», но всё-таки ассоциация была не очень приятной. Как-то мой отец спросил у своего деда, Петра Петровича, почему у него такая позорная фамилия. А тот и ответил:

– Мой прапрадед был очень богатым скотоводом из Екатеринославской губернии. Когда у него спрашивали, сколько у него овец, то он обычно шутил: «А я их никогда не считаю!» На суржике это звучало: «Я их николы ни щитаю!» Поэтому соседи о нём так и говорили: «Цэ Петро, що ни щита». Вот оттуда и пошла наша фамилия. А вообще-то, внучок, ты даже не подозреваешь, как я искренне благодарен нашему древнему прозвищу. Ведь оно спасало нас в сталинские времена, так как само собой говорило о нашем рабоче-крестьянском происхождении.

Теперь уже пришла очередь Степана гоготать на всю улицу.

– Прекрати зубоскалить! – теперь уже я сурово унял не в меру разгулявшегося весельчака. – Эта история ничуть не хуже, чем о твоем славном предке Стефане Тагенберге! Вот именно так и рождаются легенды и мифы о «новых» русских и о «новых» украинцах.

Вдруг над нашими головами раздался резкий, как хлопок пистолетного выстрела, звук, а затем и трезвон дребезжащих оконных стёкол. Мы вздрогнули от неожиданности, задрали вверх подбородки и медленно-медленно попятились к противоположной стороне улицы.

На втором этаже ухоженного жилого дома постройки XIX века с треском распахнулось окно. Створки с силой ударились об углы оконного проёма, стёкла жалобно задребезжали, но каким-то чудом всё-таки остались целы. Окно выходило не на улицу, а в тихий, уютный боковой дворик с пышными клумбами изумрудной травы, экзотических цветов и вечнозеленых кустарников.

Мы удивлённо глазели вверх, поражённые таким грубым и бесцеремонным нарушением покоя сонного квартала. Чтоб лучше рассмотреть непонятное движение в глубине окна, нам пришлось ещё более попятиться назад и сдвинуться чуть-чуть вправо.

В оконном проёме на фоне тусклого света, исходящего изнутри комнаты, нам удалось разглядеть фигуру стройного, хорошо сложенного молодого мужчины. Он стоял на подоконнике во весь рост, упершись руками в боковые стойки рамы и слегка наклонившись вниз.

– О, Боже! – охнул Степан. – Только самоубийства нам и не хватало в эту ночь перед Рождеством! О, Senhor! – заорал он что было мочи.

Стоящий в окне мужчина, немного повернул голову в нашу сторону и настороженно замер.

– О, Senhor! – более спокойно, но твёрдо обратился к несчастному Степан. – A vida é maravilhosa! E não vale a pena cessa-la em tão má maneira! (Прим. «Жизнь чудесна! И не стоит её обрывать таким плохим образом!» порт.)

Несколько секунд мужчина безмолвно смотрел на нас, затем медленно и печально кивнул, как бы соглашаясь со словами моего друга. Потом он неторопливо присел на корточки и… отчаянно сиганул вниз. Мы со Степаном нервно схватились друг за друга, с неподдельным ужасом ожидая трагической развязки смертельного циркового номера. На какое-то мгновение мне показалось, что время замедлило свой размеренный и неумолимый бег. Как в замедленном кино, молодой человек описал в полёте широкую дугу и грузно приземлился на самый краешек овальной цветочной клумбы. Звук приземления напоминал глухой удар каменного валуна о сырой рыхлый грунт. Прыгун низко присел на кромке клумбы, чуть не коснувшись ягодицами плит пешеходной дорожки, и окаменело замер. Казалось, он оцепенел в глубоком шоке от умопомрачительной смелости совершённого им прыжка. Ведь от стены дома до клумбы было около трёх метров с гаком. Да и само окно находилось на высоте почти что шести полных метров. Неожиданно молодой человек пружинисто выпрямился, выскочил на садовую дорожку и проворно помчался прямо на нас. Мы, всё ещё держась друг за друга, испуганно подались назад, опасаясь, что бегущий псих с разгона врежется в наши продрогшие от холода тела. Но «самоубийца», домчав до выхода из дворика, резко свернул влево и стремительно понёсся вдоль стены дома широкими грациозными шагами. Нет-нет! Он не бежал, а птицей парил над влажной поверхностью уличного тротуара. Юный бегун оглянулся и, не сбавляя скорости, прощально взмахнул нам своей мускулистой рукой.

– Как он бежит! – умилённо воскликнул Степан, провожая бегущего очарованным взглядом. – Ну точно, как тот античный атлет на греческой вазе из питерского Эрмитажа!

– И самое удивительное, что наш юный атлет так же обнажен, как и участник древнейших Олимпийских Игр! – разделил я восторг моего дородного приятеля.

Тем временем оголённый юноша добежал до конца квартала и исчез за углом серого потрескавшегося трёхэтажного здания.

Степан укоризненно покосился на меня и осуждающе покачал головой:

– Милостивый сударь! К сожалению, Вы явно не отличаетесь ни внимательностью, ни повышенной наблюдательностью, ни цепкостью взгляда. Если бы Вы соблаговолили быть хотя бы чуточку повнимательнее, то непременно заметили б, что наш юный атлет всё-таки был в какой-то мере одет. На его шее, на толстой цепочке, болтался увесистый золотой крест, который бы сделал честь любому православному батюшке. На запястье спортсмена на платиновом браслете красовались шикарные часы всемирно известной фирмы «Ролекс». В кулаке же бегун сжимал брелок с эмблемой «Бенфики», на кольце которого мелодично позвякивала связка разнообразных ключей. И наконец, самое важное: к члену молодого человека как банный лист прилип ещё не до конца использованный пупырчатый презерватив.

– А я-то думаю, что это за белая тряпочка отвалилась от атлета вон на том дальнем повороте! Грешным делом, решил, что это табличка с его стартовым номером, – сконфуженно развёл я руками и с нескрываемым уважением взглянул на гиганта. – И как тебе только удалось в полумраке за считанные секунды рассмотреть такие мелкие и незначительные детали?

Неожиданно, стена дома напротив угла квартала, за который свернул атлет, осветилась лучами яркого и насыщенного света. За поворотом дерзко и надрывно взревел могучий двигатель какой-то невидимой для нас машины. Через секунду на перекрёсток вылетел ярко-красный «Феррари» спортивного типа, заливая улицу ослепительным светом сверхмощных автомобильных фар. И, не сбавляя сумасшедшей скорости, автомобиль резко свернул влево. Водитель немного не вписался в поворот и задел передним колесом бордюр пешеходной дорожки. Противно завизжала резина покрышки, тернувшись о гранитный парапет и оставив на месте столкновения облачко сизого и зловонного дыма. Автомобиль же, ревя неутомимым мотором, с невероятной скоростью умчался вверх по безлюдной улице, излучая рубиновый свет своих габаритных огней.