Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 36

– Не надо! – простонал я сквозь слёзы. – Кажется, острый кризис уже миновал!

Но очередной приступ истерического смеха заново потряс моё измученное судорогами тело. Степан недоумённо глазел на меня, машинально почёсывая свой внушительный затылок.

– Э-э-э! Да ты ржёшь, как необъезженный жеребец из табуна племени сиу! – наконец-то понял причину моего критического состояния гигант и неожиданно разъярился: – Так что же такого ужасного я сызнова соизволил ляпнуть?!

– Извини, Стёпа! Это у меня нервное! – выдавил я из себя между жуткими припадками хохота.

– Нет-нет! – настаивал мой спутник. – Объясни мне доходчиво, что я такого забавного «сморозил» опять?

– Понимаешь, дружище! – попытался я прояснить ситуацию, вытирая рукавом слёзы. – Похоже, Генчику сделали резекцию желудка. А эрекция – это немного из другой области медицины.

– И что же это такое? – подозрительно прищурился гигант.

– Это состояние необычайного душевного и физического подъёма, – выразительным и красноречивым жестом наглядно изобразил я.

– Ну, ты и загнул, Василий! – насмешливо фыркнул Степан. – Твоя теория в корне не верна! Мне эта резекция… тьфу ты, чёрт… эрекция автоматически по утрам без всяких душевных переживаний сама собой приходит. Спасу от неё нет!

– Если посмотреть на эту проблему с точки зрения инстинкта и условного рефлекса… – начал было разглагольствовать я, но гигант обиженно перебил мои поучения:

– Тебе хорошо рассуждать! Ты двадцать лет в медицине проработал! А я за всю жизнь всего лишь три раза медкомиссию проходил!

– Но я ведь работал специалистом по монтажу и наладке медтехники, я не ведущим хирургом гастроэнтерологом! – огрызнулся я.

– Всё равно! Считай, с самим Эскулапом дружил! – упорствовал мой оппонент. – И вообще, меня просто бесит это бездумное, заискивающее преклонение перед загнивающей западной буржуазной культурой! Загадили великий и могучий русский язык всякими вульгарными, корявыми и бранными иностранными словечками! Резекция! Да неужели для обозначения этого действия нельзя было использовать исконно русское понятие «усечение»?! Или «обрезание»?!

– Поосторожней, Стёпа! – сурово предупредил я новоиспеченного филолога. – Евреи и арабы могли бы воспринять обрезание желудка, как злую насмешку над их многовековыми религиозными традициями!

– А возьмем «эрекцию»! – пропустил мимо ушей мою реплику блюститель чистоты русской речи. – Только враг и вредитель мог внести этот коварный «вирус» в обыденный разговорный язык! Да если б это слово укоренилось в нашем языке повсеместно, то последствия могли бы быть попросту непредсказуемыми! Представь себе! Командир, во время боевой ночной тревоги, вместо команды «Подъем!» кричит: «Эрекция!» Во-первых, начальник невзначай язык мог бы сломать, и подчиненные остались бы без должного мудрого руководства! А во-вторых, еще неизвестно, каким образом бойцы спросонья стали бы выполнять эту довольно-таки неоднозначную команду! Соответственно, и боеспособность наших доблестных войск сразу бы существенно понизилась! Да мы могли бы тогда проиграть Великую Отечественную войну и очутиться под стальной пятой бездушного и жестокого поработителя!

– Только не стоит так преувеличивать, дружище! – попытался урезонить я брызгающего слюной оратора. – Я вот, например, с содроганием вспоминаю службу в учебном сержантском подразделении! Ты даже не представляешь, как мне хотелось набить старшине морду, когда после двух суток непрерывной муштры он командовал: «На вечернюю прогулку становись!» А ведь у курсантов перед отбоем буквально руки и ноги отваливались. А вот если бы он скомандовал: «На вечерний променад становись!», то ноги сами собой понесли бы нас из казармы на свежий, прохладный воздух.

– Вот из-за таких безродных космополитиков, как ты, мы и теряем нашу национальную славянскую самобытность, – печально вздохнул Степан.

– Вообще-то, безродными были космополиты, а не космополитики, – восстановил я историческую справедливость, но нарвался на бурную ответную реакцию патриота:

– Ты опять придираешься к моим словам?!

– Извини. Больше не буду, – смиренно сложив ладони перед грудью, пообещал я моему спутнику. И чтобы разрядить напряженность, тут же перевёл разговор в куда более безопасное прежнее русло:

– А как Ликвидатор попал в Португалию?

– Какой ликвидатор? А-а-ах, да! – вспомнил Степан и, постепенно остывая, продолжил: – Два года после операции Генчик не пил, залечивая свой надорванный алкоголем желудок. Но благосостояние семьи было безнадёжно подорвано. К счастью, мир не без добрых людей. Друзья и родственники собрали и одолжили Геннадию деньги, чтоб он смог поехать на заработки заграницу. Ведь, по сути, он трудяга, и у него поистине золотые руки. В Чернигове всем своим знакомым в одиночку евроремонты в квартирах делал. И за вполне умеренную плату! Он и каменщик, и плотник, и маляр, и штукатур. Ко всему прочему, Гена ещё и имел дарование настоящего дизайнера. Но здесь, в Португалии, жизнь его окончательно пошла под откос. Собственно говоря, конец этой гнетущей истории ты только что сам видел. У меня где-то записан его черниговский адрес и телефон, но у меня рука не поднимется сообщить его жене и дочери горькую правду.

– Конечно, Ликвидатору можно только посочувствовать, – осмелился я высказать мои личные соображения. – По существу, он оказался жертвой трагического стечения обстоятельств. Если бы не Чернобыльская катастрофа, то вполне вероятно, что жизнь Гены Иванченко сложилась бы совершенно по-иному. Но истинная ценность личности познается именно в самых тяжких, горестных и критических ситуациях. Да! Такие люди, как Ликвидатор, конечно, заслуживают нашего сожаления, но, увы, не достойны даже малейшего уважения.

– А мы с тобой достойны уважения? – хмуро отреагировал на мои нравоучения Степан. – Ведь мы в трудную минуту бросили нашу Родину и отправились черт знает куда в поисках счастья, достатка и покоя. И оправдать нас куда сложнее, чем ту крысу, которая стибрила кусок завонявшейся говяжьей колбаски.

Давненько мне уже не приходилось испытывать такого глубокого нервного потрясения. Меня буквально ошеломили горькие и проникновенные слова, казалось, грубого и неотесанного детины. А может, мой странный товарищ вовсе не так-то и прост, как чудиться с первого беглого взгляда?

Мне ничего не оставалось, как стыдливо потупить очи и следовать за посланным мне неотвратимым роком попутчиком. Мы шли, грустно понурив головы, погруженные в мрачные и скорбные думы. Скольких наших соотечественников с исковерканными, покалеченными судьбами нам довелось повстречать в далёкой и тихой Португалии! Но ведь вовсе не исключено, что и наши доли так же изломаны, изуродованы и изувечены. Вот только мы всуе бытия этого попросту не замечаем. Воистину, пути Господни неисповедимы!

Мы, молча, шли невесть куда, и Бог знает зачем. И только эхо наших тяжелых шагов гулко отражалось от стен узкой улочки древнего Порто.

Я и мой товарищ по несчастью Степан Тягнибеда безмолвно стояли у маленького овощного магазинчика и угрюмо пялились на дары садов и огородов за чисто вымытым стеклом неброской витрины. Где-то вдали послышался приглушенный бой башенных курантов.