Последнее объятие Мамы - читать онлайн книгу. Автор: Франс де Вааль cтр.№ 31

Во времена Адама Смита, до появления термина «эмпатия», все это подпадало под категорию сочувствия. Однако сегодня сочувствие означает нечто иное. Эмпатия направлена на получение данных о другой особи и ее состоянии, тогда как в сочувствии отражено непосредственное беспокойство за другого и желание улучшить его положение ^[84]. Так, например, я в своих профессиональных наблюдениях за приматами постоянно опираюсь на эмпатию, но никак не на сочувствие. Было бы чрезвычайно скучно часами напролет наблюдать за животными, никак с ними не отождествляясь и не чувствуя ни радости, ни огорчения, связанных с их радостями и горестями. Внезапная смерть собрата, рождение здорового детеныша, добыча любимого лакомства – наблюдатель не может оставаться ко всему этому безучастным. Мы часто слышим, что ученый должен быть максимально объективен, однако я с этим не согласен: ничего, кроме холодного, механистического представления о животных, такой подход нам до сих пор не давал. Объективности наука, может, и добилась, но при этом полностью упустила из виду эмоции животных. Некоторым выдающимся первопроходцам в изучении поведения животных удавалось отказаться от подобного подхода, подчеркивая необходимость эмоционального сближения и самоидентификации с объектами исследования. И основоположник японской приматологии Киндзи Иманиси, и Конрад Лоренц провозглашали эмпатию пропуском в сознание животных. Лоренц утверждал даже, что владелец собаки, считающий, будто она лишена чувств, подобных нашим, ущербен в психологическом отношении и даже опасен ^[85].

Я считаю, что эмпатия меня кормит, поскольку многие открытия я совершал именно благодаря ей – «влезая в шкуру» изучаемых. Это отнюдь не то же самое, что сочувствие, которого у меня тоже хватает, однако оно менее спонтанно, чем эмпатия, более взвешенное, рассудочное. Есть люди, которые проявляют к животным именно сочувствие, причем почти безграничное, – например, спасающие и выхаживающие бездомных собак. Авраам Линкольн, судя по совершенному еще в бытность адвокатом поступку, мог пожертвовать и временем, и приличными брюками, чтобы вытащить увязшую в грязи свинью, которую увидел по дороге к клиенту. Сочувствие деятельно. Зачастую оно замешано на эмпатии, но простирается гораздо шире.

Если сочувствие по определению положительно, то эмпатия – далеко не всегда, особенно когда способность чувствовать другого используется, чтобы нащупать его слабые места. Животные с маленьким мозгом – например, акулы и змеи, – вряд ли способны проделывать такое целенаправленно. Обладая отличной способностью ранить и калечить, они не представляют себе ощущения жертвы. «Жестокость» у природы в основном именно такая: жестоки последствия, но не намерения. Человекообразные обезьяны – совсем другое дело, у них для осознанного причинения боли мозг развит достаточно. Они вполне могут воспользоваться своей способностью понимать других, чтобы их помучить. Как мальчишки, швыряющие камни в уток на пруду, эти обезьяны подчас издеваются над окружающими просто ради потехи. В одной игре молодые лабораторные шимпанзе подманивали хлебными крошками кур к сетчатой ограде. Но, как только доверчивая курица подбиралась поближе, шимпанзе били ее палкой или тыкали острым куском проволоки. Эту игру в «танталовы муки», в которую курам не хватало интеллекта не играть (хотя для них в ней ничего забавного не было), обезьяны придумали от безделья. И даже успели отточить приемы: один игрок подманивал кур, второй – бил.

Нечто подобное, хоть и менее жестокое, мы наблюдали и в собственных исследованиях. Взявшись изучать уханье и похрюкиванье, которым шимпанзе обозначают обнаружение пищевого эльдорадо, мы придумали испытание, в ходе которого несколько шимпанзе натыкаются на полный ящик яблок – в помещении с одним-единственным приоткрытым окошком. Через него все оставшиеся снаружи могут заглянуть внутрь и посмотреть, что происходит. Шимпанзе толпились у окошка, отталкивая друг друга, просовывая руки внутрь и выклянчивая яблоки. Взрослые обладатели сокровища в таких случаях вполне могли поделиться и выдать несколько яблок страждущим, хотя им ничто не мешало оставить добычу себе. Молодняк же видел сложившуюся ситуацию как великолепную возможность поиздеваться над толпящимися снаружи. Усевшись под окном, подростки выставляли напоказ блестящее красное яблоко – и тут же прятали, стоило кому-нибудь протянуть за ним руку. Богатенькие детки дразнили бедняков ^[86].

В дикой природе шимпанзе нередко изводят мелких зверьков вроде белок или даманов. Судя по тому, как они при этом смеются, забава доставляет им удовольствие. Японский полевой исследователь Коитиро Дзамма рассказывает, как в Национальном парке Махали-Маунтинс в Танзании взрослая самка шимпанзе Нкомбо минут шесть таскала по земле и раскачивала в воздухе пойманную белку, пока та не издала последний отчаянный визг и не умерла. «Это напоминало корриду, – пишет Дзамма. – Нкомбо, словно матадор красным плащом, размахивала рукой перед белкой, как перед быком, и “колола” (покусывала) ее. Судя по всему, ее действия представляли собой социальную игру с уклоном в подначивание, поскольку Нкомбо позволяла белке нападать и демонстрировала игровое лицо» ^[87] – усмешку. Когда белка умерла, поведение Нкомбо резко изменилось. Шимпанзе прекратила провоцировать ее и ухватила за туловище, а не за хвост, из чего Дзамма заключает, что Нкомбо осознала перемены, происшедшие с жертвой. Тушку она бросила, даже не надкусив.

Вероятная способность других видов (помимо нашего) не только к эмпатии, но и к намеренным издевательствам может отягчать нападения, совершаемые в дикой природе. Как положено многим самцам в царстве животных, шимпанзе ведут борьбу за территорию, но также случается, что они намеренно стараются прикончить соперника. Например, несколько особей обходят дозором свои владения и, завидев жертву по ту сторону границы, крадутся за ней в полной тишине, чтобы застать врасплох на плодоносящем дереве, наброситься скопом, превратить в кровавое месиво и оставить умирать. Я наблюдал подобную жестокость в неволе, один раз даже с оскоплением, которое в то время расценили как случайность, возможно, вызванную условиями содержания. Но теперь доподлинно установлено, что дикие шимпанзе в природе поступают точно так же. Собственно, представившееся мне кошмарное зрелище – практически норма для этого вида. Так что я склонен рассматривать убийство и кастрацию не как трагический побочный эффект выяснения отношений между самцами, а как намеренные действия. Раз эти приматы способны, оценив чужое состояние, проявить заботу, что мешает предположить у них и способность убивать ради самого убийства?

Когда критики приводят примеры такой жестокости с целью дискредитировать идею существования эмпатии у шимпанзе («Вы ведь знаете, что они друг друга убивают, да?»), я предлагаю им вспомнить наш собственный прекрасный вид. Никто ведь не отказывает Homo sapiens в эмпатии только на том основании, что при каких-то обстоятельствах люди способны на убийство. Наше отношение к убийству меняется в зависимости от ситуации, именно поэтому нам принадлежит звание самого доброго и одновременно самого жестокого животного на свете. Я же лично здесь никакого противоречия не вижу, поскольку забота и жестокость имеют гораздо больше общего, чем может показаться. Это две стороны одной медали.