Помимо двух серых зданий был здесь и еще один секрет. Причина, по которой сталкеры отчаянно держались за это место и не подпускали никого лишнего.
Положение на базе было шатким. Фактически она была поделена на два лагеря, и каждый день мог обернуться неприятностью.
В главном здании был вход в подвал, который заканчивался стальной массивной дверью. За ней скрывалось неизвестное. Одни поговаривали, что там располагался заброшенный военный объект, другие – что и вовсе какая-то секретная станция с множеством радиолокационных приборов и прочей аппаратуры. Что же таилось там на самом деле, знали лишь единицы, однако проход всегда был под надежной охраной.
Дежурный устало поднялся, услышав приближающиеся шаги. Ночная смена почти закончилась, и на рассвете пришла замена.
– Наконец-то, я уже думал, с ума сойду в этом подвале, – пожаловался бродяга по прозвищу Стоматолог.
Его сменщик по кличке Раввин смерил сталкера бесцветным взглядом:
– Можно подумать, ты здесь перетрудился.
– А ты попробуй, посиди здесь ночку один, – буркнул Стоматолог, накидывая на плечо ружье. – В штаны наделаешь.
– А что там такого страшного?
Стоматолог быстро оглянулся и пригнулся к сменщику:
– Да чертовщина какая-то! То шаги какие услышишь, то в дверь стучать начнут. А порой слышу, как кот мурлычет!
– Да ну?
– Вот-вот! Я, бывает, спрошу, мол, кто там. А в ответ тишина. И через час опять стук, – поделился Стоматолог.
Раввин с опаской покосился на дверь.
– Ее же без ключа не открыть? – с сомнением спросил он.
– Нет, но от этого спокойнее не становится. – Стоматолог потянулся и звучно зевнул.
Раввин сменил его и принял ружье и рацию для экстренной связи с командиром.
– Не понимаю, для чего мы вообще здесь постоянно сидим, – признался он.
– Караулим, мало ли чего. – Стоматолог пожал плечами. – Старшим оно виднее. Но только уверен я, что за стенкой не просто склад с овощами был. Помяни мои слова.
– Сейчас-то чем заняться думаешь?
– Отсыпаться пойду. Что там наверху, кстати?
Раввин зевнул, вспоминая последние события:
– Да как всегда. Тишина. Рама с группой людей на южный блокпост ушел.
– Надолго?
– Да нет, разведать, что у наших стряслось, – сообщил Раввин. – Всю ночь палили по кому-то, а утром помощи просили. Ну, старший и ушел.
– А Бурчук? – поинтересовался Стоматолог.
– Этот у себя сидит. Сейчас он заглавного, пока Рамы нет.
Стоматолог покачал головой. Он беспокойно принял рюкзак и собрался наверх.
– Ладно, бывай. Удачной смены.
На последних словах он уже завернул за угол и тут же наткнулся на ствол пистолета. В коридоре стояли трое в ярком зеленом камуфляже. Один из них – Бурчук. Негласный лидер общины, второй человек после официального лидера – Рамы. Между этими двумя постоянно были какие-то конфликты и недопонимания, которые в итоге сказывались на всем обществе. Бурчук хоть и не был вожаком, но пользовался у многих авторитетом. Гораздо большим, чем Рама. Хотя Стоматолог, напротив, не признавал его и про себя считал тупым военным, коим раньше и был Бурчук.
Бродяга опасливо поднял руки и отступил на шаг назад. Верные шестерки Бурчука держали его под прицелами сразу двух стволов.
– Эй, парни, вы чего? – дрожащим голосом спросил Стоматолог.
Раввин поздно сообразил, в чем дело, и тоже оказался на мушке.
– Не понял, – протянул он, хватаясь за ружье.
– Ствол на пол, – жестко приказал один из бойцов.
– Хорошо, хорошо. – Раввин подчинился и поднял руки. – А в чем дело, господа? Мы же вроде как тут все друзья, не?
Бурчук криво улыбнулся. Подтянутый, с худым и бледным лицом, запавшими щеками и колючими, пронзительными глазами. Злые языки говорили, что раньше он был кадровым офицером, то ли бежавшим в Зону, то ли лишенным звания. Сейчас он отвечал за безопасность и охрану лагеря.
– В лагере временный карантин, – железным голосом объявил Бурчук. – Сталкер Рама и его подельники теперь объявлены предателями и убийцами.
Раввин и Стоматолог опасливо переглянулись. Вот так начало дня.
– А что случилось? – аккуратно спросил первый.
– Рама убил двух часовых и сбежал из лагеря на рассвете. Ведется расследование.
Глаза сталкеров округлились.
– Вот это да, – протянул Раввин. – Слушайте, парни. Я точно к этому отношения не имею.
– Да-да, мужики. – Стоматолог облизнулся. – Я вообще здесь всю ночь просидел.
Стрелки переглянулись и ухмыльнулись друг другу. Стволы они не опустили.
Стоматолог почуял неладное и попятился:
– Так что там наверху? Кого Рама шлепнул?
Бурчук изменился в лице.
– Вас, – сказал новый лидер голосом, от которого стыла кровь в жилах.
Пистолеты в руках стрелков дернулись, прогремели оглушительные выстрелы.
* * *
С первыми лучами солнца Митяй с Газоном перешли границу техзоны. Погода была солнечной и теплой.
Местами долина была покрыта снегом, но не так обильно, как в Ржавчиннике. Вообще у Митяя давно сложилось впечатление, что в каждой области Зоны есть свой микроклимат. Особенно выделялись такие места, как Предел и Холодный регион – самые малонаселенные участки, где свой собственный микроклимат, не соответствующий даже реалиям Зоны.
Диггеры в лагере Гарина оказались весьма неплохими парнями, куда более приятными в общении, чем та же группа Данилы. Техники починили и смазали оружие и залатали поношенный комбинезон Газона.
Словом, на следующий день Митяй чувствовал себя обновленным, а его ночное приключение морально подбадривало и придавало уверенности.
Газон шагал следом, насвистывая знакомую мелодию.
– Мы опаздываем всего на сутки, – сказал Митяй, прибавляя шагу.
– Ничего, никуда не денется твой Овечкин, – объявил Газон. – Здесь сталкерский лагерь неподалеку. Наверняка там и отсиживается.
– Хочется верить, – с надеждой произнес следопыт.
– А куда ему еще идти? На север? Смысл? Ему ведь нужно как можно скорее со своими связаться.
– Тоже верно.
– Так что чувствую я, скоро мы его найдем, – радостно сказал напарник.
– Не сглазь.
Совсем скоро они приблизились к блокпосту-приемнику, где должны были караулить дозорные, однако никого там не оказалось. Возможно, пост был перенесен, но путники повысили бдительность. Дальше на пути им встретились только пара ржавых грузовиков и несколько аномалий. Но стоило бродягам приблизиться к следующему передовому посту, как перед ними предстала совершенно иная картина.