Порог - читать онлайн книгу. Автор: Урсула Ле Гуин cтр.№ 175

* * *

Билл Уэйслер всегда жил в Клэтсэнде, и до, и после тех четырех лет, что служил в армии в Калифорнии, Джорджии, Италии, Иллинойсе. Его матери было пятнадцать, когда она его родила; и ему было пятнадцать, когда она умерла. Он иногда думал об этом совпадении.

Казалось, это число должно иметь какой-то смысл, или, может быть, его следует прибавить к еще какому-то числу, чтобы этот смысл стал понятен, однако он никак не мог выяснить, как же с числом пятнадцать следует поступить. Иногда ему казалось, что одно число просто вычитается из другого, оставляя в итоге ноль, ничто.

Его отец, Уильям Уэйслер, уехал из города через два года после того, как женился на матери Билла, да так больше туда и не вернулся. Она умерла от перитонита или от разрыва селезенки, хотя, по словам Рэя Зердера, ПРОСТО УПАЛА. Рэй Зердер что-то такое сказал медикам в госпитале насчет ее падения, и они не стали спрашивать, почему в результате у нее оказалась не только селезенка разорвана, но и выбиты нижние передние зубы, сломана скула, а руки от запястий до локтей почернели от синяков. Когда Рэй Зердер переехал к ним, Биллу Уэйслеру пришлось перебраться спать в старый дровяной сарай. А когда Рэй Зердер и мать напивались и начинали орать и ругаться, он всегда уходил куда-нибудь подальше от дома и либо торчал на школьной спортплощадке, либо слонялся по городу с кем-нибудь из приятелей. Когда мать Билла умерла, его бабка, мать его отца, миссис Роберт Уэйслер, заставила его переехать к ней. Он так никогда и не знал, как же было ее имя. У бабушки был небольшой домик над ручьем, позади лесного склада; она немного привела его в порядок и сдавала на лето «отдыхающим». Когда Биллу Уэйслеру исполнилось восемнадцать, его забрали в армию; за это время бабушка его умерла, оставив ему в завещании тот домик над ручьем. Он получил письмо от адвоката с известием об этом, пока торчал в Иллинойсе, ожидая демобилизации. Демобилизовавшись, он на поезде проехал через всю страну, добрался наконец до Портленда и потом — уже на автобусе — до Клэтсэнда, а оттуда пешком прошел по знакомой тропе мимо лесосклада через ельник к СВОЕМУ дому. Адвокат сообщил ему, что домик все еще числится сданным в аренду каким-то людям из Портленда, но после повышения платы за газ они больше ни разу не приезжали и за аренду тоже не платили. Билл посильнее дернул за ручку задней двери — эта дверь всегда закрывалась очень плотно, но никогда не запиралась, — вошел и оказался дома. Шерстяная шаль в красную, белую и синюю клетку, которую его мать связала, когда ему было лет десять, по-прежнему лежала на диване в гостиной. Дом отсырел и весь пропах плесенью. По ночам в лесу стояла абсолютная тишина, только лягушки распевали на берегах ручья, но если прислушаться, то издали были слышны глухие размеренные удары волн, набегавших на берег.

Ни одно из тех мест, где он побывал за время службы в армии, никогда не вспоминалось ему, но в течение нескольких лет иногда снился один и тот же сон: что он попал в какую-то комнату без окон с белыми оштукатуренными стенами, которые вымазаны засохшей кровью, и эта комната совершенно точно находится в Италии, хотя на самом деле он никогда в такой комнате не был. Он иногда вспоминал тех, с кем познакомился в армии; порой ему встречались хорошие люди, и именно с ними он научился разговаривать на некоторые расхожие темы. Но их часть все время перебрасывали с места на место, и он никогда подолгу не служил в одном подразделении. Первое время он побаивался цветных солдат, но оказалось, что белые гораздо страшнее; особенно те, что так и "ищут скандала"; таких он боялся и до сих пор. Он помнил, как его мать с осуждением говорила: "Ох уж этот Рэй, вечно он скандала ищет!" А Билл Уэйслер по возможности всегда избегал скандалов. И однажды огромный и совершенно черный негр по имени Сеф встал на его сторону, заступившись за него. Это случилось в одном итальянском городе, Билл не знал даже, как он и называется, этот город. Там компания подвыпивших солдат пыталась заставить его вместе с ними отправиться к местным шлюхам. "Вам нужны всякие гребаные неприятности? Вам триппер подцепить захотелось? Пожалуйста! Сами туда и идите, — сказал тогда Сеф, заслоняя Билла собой. — А мы с Билли этим не интересуемся". С великаном Сефом никому связываться не захотелось, и их оставили в покое. В ту ночь они с Сефом немного поговорили. Сеф сказал, что у него в Алабаме есть жена и дочка. "А я еще никогда не был с женщиной", — признался ему Билл Уэйслер; единственный раз в жизни он с кем-то другим заговорил о сексе. Он так и не научился говорить то, что обычно мужчины говорят о женщинах. Однако ему это сходило с рук, потому что он слушал, молчал и охотно кивал головой в нужных местах, когда другие мужчины рассуждали о различных частях женского тела. Он знал все эти слова, все названия, но они тут же вылетали у него из головы, едва он переставал их слышать. Он запомнил лишь одну-единственную вещь, которую Сеф сказал о своей жене, оставшейся в Алабаме: "Она так здорово смеялась!" Сеф даже сам засмеялся, сказав это.

Кое-что, случившееся с ним за те четыре года, что он провел в армии, он помнил очень ясно, потому что ничего подобного с ним больше никогда не происходило.

Но таких вещей было совсем немного — несколько лиц, несколько слов, вроде выражения Сефа: "Она так здорово смеялась!" Все остальное не имело для Билла никакого смысла. А при попытках докопаться до смысла некоторых вещей, которые он видел или делал в Италии, у него появлялось ощущение падения в темноту, "полной отключки", и он тут же это занятие бросал.

Точно так же он избегал думать о тех временах, когда постоянно пребывал в состоянии "полной отключки", потому что, если об этом думать, оно вполне может с тобой и случиться. Он знал, что "полная отключка" случалась с ним дважды. И еще был один раз, когда он выпил чересчур много пива с устрицами на вечеринке в честь ветеранов, воевавших за границей, но Тогда ему удалось побороть это ощущение, а через день или два он совсем от него избавился. А в те два раза он все падал и падал в черноту, точно в ужасно глубокий колодец… И если кое-кто в городе считал, что Билл Уэйслер спятил, а он знал, что так многие думали, то у них были на то все основания. Он знал, что во время второй «отключки» Тома Джеймса, шерифа, даже попросили отвезти его в больницу, потому что обнаружили, что он не выходил из дому бог знает сколько времени и, видимо, ничего не ел то ли несколько дней, то ли недель. Так он попал в ту самую больницу в Саммерси, где умерла его мать. Он помнил, как вышел оттуда и как спускался с крыльца навстречу солнцу, но впоследствии не мог с уверенностью сказать, когда это происходило: то ли это после того, как умерла его мать, то ли после того, как выписали его самого.

После этого шериф еще долгое время заезжал к Биллу проверить, как он там. Примерно каждую неделю или две. "Привет, Билл. Ел что-нибудь?" Шериф был хороший человек. С ним вообще можно было ни о чем не разговаривать. Однажды после торжественного обеда в честь Дня пожарных старый Хале Чок, который тогда просидел между Биллом Уэйслером и шерифом Томом Джеймсом целых два часа, в итоге не выдержал и сказал: "Знаешь, Том, какая единственная беда с тобой и с Биллом? В вашей компании человек даже слово сказать не может, чтобы хоть умом своим похвастаться!"

Билл Уэйслер до сих пор не мог сдержать улыбку, вспоминая об этом. А правда, смешно это тогда прозвучало.