Фанфан - читать онлайн книгу. Автор: Александр Жарден cтр.№ 27

Фанфан вернулась в четверг вечером.

Вошла в свою комнату, подошла к автоответчику-регистратору и прослушала записи. Я вздохнул с облегчением. Она не заметила ничего необычного. Потом сняла юбку. В простых, плотно облегающих трусиках и блузке покроя мужской рубашки взялась за приготовление обеда и достала поднос. Я тоже поставил тарелки и прибор на поднос. Есть мне не хотелось, но приятно было делать то же самое, что она, точно я был ее отражением в зеркале. Так у меня создавалось впечатление, что я – ее половина.

Фанфан разделась донага и надела ночную рубашку. Мелькнувшая нагота взволновала меня. Конечно, должно быть, существуют и более совершенные тела, но здесь я вкушал запретный плод, который вполне мог и не стать таковым.

Приготовив еду, она поставила поднос у кровати, забралась под одеяло и включила телевизор. Я схватил свой поднос с пустыми тарелками и тоже растянулся на постели в двух метрах от нее. Я ощущал только плотский голод, жаждал ее одну.

Почти бок о бок мы смотрели фильм сороковых годов. Я открыл заглушку вентиляционного отверстия и отрегулировал картинку на экране своего телевизора. Впервые нашел для себя неизъяснимое наслаждение в том, чтобы делить жизнь с женщиной. Мне казалось, что я обнаружил наилучший способ совместной жизни.

Я удовлетворял свою потребность жить с ней, не расходуя связывавших нас чувств. Никакие семейные неурядицы не нарушали нашу идиллию. Не надо было улаживать разногласия. Мы расслаблялись, не испытывая стеснения от присутствия друг друга. Я был освобожден от чувства вины, которое возникало у меня в ту пору, когда я встречался с любовницей в конце недели и не имел мужества отделаться от нее, если чувствовал себя усталым или озабоченным. Тогда у меня возникало чувство, будто я недостоин собственной любви, а в этот вечер все было наоборот: то, что мы смотрели телевизор, вовсе не означало, что нам нечего сказать друг другу. Напротив, невозможность поговорить вселяла в меня желание болтать с ней до зари. Неприкасаемая Фанфан казалась мне чуть ли не более желанной. Эта повседневность без повседневности приводила меня в восторг. Я думал, что наша любовь может таким образом сохраниться до самой смерти.

Ситуация была, конечно, странной, но меня она восхищала, потому что я был потомком Крузо. Наконец-то я вел жизнь, соответствующую моей безумной выдумке. Наконец я изменял реальность, которая была мне противна.

Понемногу я чуть ли совсем не забыл о разделявшем нас стекле. Фильм прервали рекламой. Я поставил заглушку на место и обратился к Фанфан:

– Видишь ли, я хочу, чтобы наша жизнь была такой же совершенной, как в этом фильме: чтобы десять раз в день говорились красивые слова, чтобы ни один из нас не ходил в уборную, чтобы ты всегда была одета как королева и ходила в безупречном макияже с утра до вечера при постоянном ярком свете и чтобы даже наши размолвки выглядели эффектно. Я слишком люблю тебя, чтобы расходовать нашу любовь. Ты правильно делаешь, что любишь кино, монтаж – великое дело. Пара ножниц спасает от длиннот, чик – и готово. Остается только все самое лучшее. Да и музыка немало значит. А в настоящей жизни… Держу пари, в конце фильма Богарт обнимет Кэтрин Хепберн. Ну а мы никогда не совершим такой глупости. Наверное, мы не герои фильма, зато мы получим все самое лучшее, клянусь тебе. Поцелуев надо ждать, мечтать о них. Посмотри вокруг: пары не перестают встречаться, потому что надеются на полную взаимность, когда наступит решающая минута… Так вот, я не хочу, чтобы очарование проходило.

Когда фильм закончился, Фанфан выключила лампу и телевизор. Чтобы воскресить чудо ее присутствия, я позвонил ей по телефону. Она включила лампу у изголовья и сняла трубку.

– Алло? Это я, Александр. Я тебя не потревожил?

– Нет, нет…

– Ты не собиралась заснуть? – Нет… я читала.

Я предложил ей поехать завтра вместе в Кер-Эмма на уик-энд. Она согласилась. Я хотел продлить нашу почти совместную жизнь долгими разговорами. Она постарается отмести мои страхи. Я был без ума от интеллектуальной отваги этой дочери дамбы. Чувствовал, что с ней я обязан быть остроумным. Она была воспитана своим сводным дедушкой и не прощала нечеткости мысли. Если мне удавалось завладеть ее вниманием, я приписывал это своему уму.

Повесив трубку, я вдруг усомнился в разумности жизни, которую мы ведем каждый по свою сторону зеркала. Не утрачу ли я таким путем связь с осязаемым миром? Но я тотчас отогнал этот неприятный вопрос и постарался побыстрей заснуть.

До той поры я никогда не думал о том, что могу потерять Фанфан. Не идти навстречу ее желаниям – вот что я считал самым надежным способом сохранить ее. Господи, каким я был дураком!

Я встретил Фанфан в конце платформы вокзала Сен-Лазар. От Кер-Эмма нас отделяли три часа двусмысленного разговора в купе вагона. В дорогу я приберег фразы, которые должны были смутить Фанфан, но не пробуждать у нее больших надежд. Однако мне пришлось проглотить все заготовленные заранее слова, когда она объявила:

– Я приготовила тебе сюрприз. Сказала Жаку, чтобы он поехал с нами.

– А кто это?

– Мне кажется правильным, если я познакомлю моего дорогого брата с моим другом, верно?

– Твоим другом? – повторил я.

– Да… моим другом. Он актер. Снимается в фильме Габилана. Уверена, он тебе понравится.

Из потока пассажиров вынырнула голова. Мужчина сделал знак рукой и окликнул Фанфан. Она обернулась. Они обнялись, и объятие было слишком долгим, чтобы во мне не взыграла ревность.

– Добрый день, – сказал Жак бархатным голосом.

– Александр, мой дорогой брат, – представила меня Фанфан.

– Добрый день, – пробурчал я и через силу улыбнулся. Этот верзила был потрясающе, можно сказать, пугающе красив, но вроде бы не замечал своего обаяния. Его простота и мягкость в обращении сразу бросились мне в глаза. И моя ненависть к нему тотчас стала беспредельной.

В поезде чем больше он меня пленял, тем сильней разыгрывалась моя желчь. Я не знал, что я могу противопоставить этому тридцатилетнему красавцу, который проникает тебе в душу, как живительный воздух, и ты чувствуешь, что обязан полюбить его. Изъяснялся он на своем особом языке, принадлежавшем только ему. Мальчишек он называл «кроликами», нарядный костюм – «стиляжной одежкой», кота – «крючкотвором». Он рассказывал о своем детстве в государственном приюте, о том, как он тайно держал птичек в дортуарах Дома общественного призрения.

Фанфан сказала «мой друг», прикрыв тайной их отношения. Если бы я знал наверняка, что этот парень крутит с ней любовь, я бы страдал, но смог бы как-то противиться, предпринять какой-нибудь маневр, а так меня терзали сомнения.

Мод встретила нас у вокзала на своем джипе. Она питала слабость к этой машине, на которой можно ездить по бездорожью.

Мы позавтракали без мсье Ти. Он на рассвете забрался в свою башню, прихватив с собой печенья, и просил его не беспокоить. Мод воспользовалась его отсутствием, чтобы рассказать недавно приключившуюся с ней забавную историю. Старый Ти не любил, когда она ее рассказывала при нем. Говорил, что не видит в ней изюминки.