Комната на Марсе - читать онлайн книгу. Автор: Рэйчел Кушнер cтр.№ 47

Школа Джексона была в квартале от моего жилья, так что я могла отводить его пешком по утрам. А если я работала, то мои новые соседи, большая семья с четырьмя детьми, ходившими в одну школу, присматривали за ним по моей просьбе. Он быстро превращался из Джексона в Güero ^[35], как они называли его. Бабушка была из Мексики и наглаживала всей семье каждую тряпку, вплоть до носков и трусов. Они были приятными людьми, вероятно не вполне понимавшими, какую жизнь я вела, но дети свободны от предрассудков и не вникают в то, что их не касается.

Я не видела никаких предвестий беды. По крайней мере, я была далеко от Курта Кеннеди, и Джексон выглядел счастливым.

Хотя я видела беду. Она окружала меня. Но в то время я думала, что беды других только подтверждают, что у меня все о’кей.

Взять хотя бы сантехника. У этой девушки, в чьей квартире я жила, был сантехник, который то и дело заглядывал за чем-нибудь. Он был из Гватемалы и очень дружелюбным. Слишком дружелюбным. У него было много планов на мой счет. Вам бы понравилось, чтобы ваш сантехник имел на вас много планов, в дружеском плане? Он делал вид, словно он и эта девушка, хозяйка квартиры, были закадычными приятелями, и он хотел того же от меня. Я пыталась начать новую жизнь, а этот сантехник названивал мне, чтобы обсудить, как в субботу он поведет меня в магазин «Все для дома», чтобы я выбрала себе панель для раковины, за которую якобы должен был заплатить домовладелец, а я говорила, что мне все равно, просто привези ее, я же только субарендатор, Виктор (так звали сантехника), какая мне разница. Но Виктор говорил, словно заботясь обо мне и о моих желаниях (всякий раз, как услышите что-то подобное, будьте начеку): нет-нет, мы поедем вместе, я отвезу вас, никаких проблем, правда.

Но для меня это была проблема, потому что я не хотела проводить свою субботу с Виктором. Он объявился в назначенный день в блестящей рубашке с узорами и весь пропитанный одеколоном. От него так разило одеколоном, словно он съездил на фабрику, где его делают, и искупался в нем. Я оставила Джексона с семейством Мартинесов, и бабушка, которую Джексон начинал звать Abuela ^[36], взглянула на Виктора и кивнула, словно она все понимала.

Мы с Виктором поехали за этой раковиной, и мне пришлось угробить несколько часов, которые я не хотела проводить в его фургоне. Я не хотела испытывать на себе воздействие его счастья, не имевшего, казалось, никакой основы, кроме тонкого слоя добродушия, размазанного по пустоте. Я скучала по Джексону, я скучала по Джимми. Я хотела жить жизнью, которой у меня не было. Но я не была готова признать это. Я хотела избавиться от Виктора, чтобы пить пиво на крыльце, глядя, как мимо проезжает грузовик с мороженым, выдавая свои дурацкие трели, а Джексон играет с соседскими детьми, кандидатами на диабет второго типа. В Лос-Анджелесе хорошо быть незнакомкой. В Лос-Анджелесе плохо быть незнакомкой в компании незнакомца в кричащей рубашке. Если у этого Виктора все было настолько потрясающе, зачем бы он терял свою субботу, тупо игнорируя недвусмысленно недоброе отношение женщины, которой он был не интересен? Я была в отчаянии, а Виктор изображал отчаянного мачо.

После того как мы привезли раковину ко мне в квартиру, он попытался вытащить меня в одно мексиканское заведение на бульваре Сансет и угостить «Огненной маргаритой». Я сказала, что у меня будет болеть голова от этого коктейля. Я сказала, что в них используют бутан для горения, хотя скорее всего это не так. А он говорит, что мы можем выпить белого вина, вероятно записав меня в утонченные любительницы белого вина. Пытаясь быть вежливой, я соврала ему, что мне надо работать, хотя я не работала в те выходные; я собиралась провести большую часть времени, сидя в своих мыслях на краю кровати этой девушки-уехавшей-на-Аляску, подперев подбородок рукой и слыша грузовик с мороженым, с пустой головой, которая могла заполниться мыслями о том, как жить по-взрослому. Вот, чем я была занята. Это было важно для меня. Никто меня не беспокоил, не смотрел на меня, не домогался, не звонил, не преследовал, не подкрадывался ко мне. Все это я терпела от Укурка Кеннеди несколько месяцев, а теперь я была свободна и не хотела, чтобы ко мне лез этот Виктор.

Услышав эту ложь насчет работы, Виктор захотел станцевать со мной сальсу, когда я освобожусь. Я отказалась и после еще нескольких попыток с его стороны наконец избавилась от него.

Через неделю Виктор позвонил мне и сказал:

– Роми, ты в порядке?

Я сказала, что в полном порядке. Какое ему было дело, в порядке я или нет?

– Мне приснился ужасный сон про тебя.

Всякий раз, как кто-нибудь говорит, что видел сон про вас, этот сон рассказывает вам об этом человеке, а не о вас. Это их личная подсознательная жизнь, и они раскрывают ее, объявляя, кто им снился. Но Виктор был суеверен и всерьез считал, что у него есть основание переживать обо мне из-за собственного сна.

Вскоре после этого звонка Виктор умер в автомобильной аварии, в том самом фургоне, в котором мы ездили в магазин «Все для дома» за раковиной.

Ему приснился плохой сон не о том человеке.

Вскоре после смерти Виктора один из моих соседей, парень по имени Конрад, умер от передоза. Я знала, что Конрад сидел на героине. Иногда он помогал Виктору по работе, но Виктор брал его с собой просто по доброте. Каждый день на нашу улицу приходила сестра Конрада и стояла перед загаженным домом через дорогу от меня, где жил Конрад со своей придурошной мамой. Каждое утро эта сестра звала брата, крича его имя на всю округу.

Когда я только въехала, мама Конрада, Клеменция, постучалась ко мне и сказала, чтобы я не заказывала никакую пиццу. В ответ на мой недоуменный взгляд она сказала:

– Знаете эти черные виниловые ящики, которые носят доставщики? Термоконтейнеры. Они разносят зло. Как только увидите этот контейнер, знайте, что зло близко.

После этого предупреждения она начала рассказывать мне про Дж. Эдгара Гувера и Джими Хендрикса и про всяких прочих «хорошо известных личностей», которые проезжали через эти места и имели связи с ее семьей. Она туманно говорила с грозным видом о своих суперкрутых связях с этими хорошо известными личностями. О’кей, леди. Я извинилась и закрыла дверь. Я редко видела ее, как и Конрада, но каждый день слышала, как его зовет сестра. Каждый день она стояла на тротуаре и орала его имя. А потом в один день она не пришла, поскольку Конрад умер прошлой ночью. Конрада не стало. И все равно до меня не доходило, что эта улица проклята, хотя я ощутила укол, вроде озноба, когда увидела, как из машины выходит доставщик, держа в руках большущий термоконтейнер.

Через некоторое время после того, как умерли Конрад и Виктор, я была дома, занятая ничегонеделанием до трех часов, когда нужно было забирать Джексона, и услышала, как сосед что-то кричит снова и снова. Я не сразу поняла, что он кричал мое имя. Я выглянула узнать, что ему нужно. Он стоял на тротуаре с рукой, завернутой в полотенце, с которого лилась кровь на тротуар.