Бедабеда - читать онлайн книгу. Автор: Маша Трауб cтр.№ 62

– Насть, перестань, пожалуйста, – попросила Людмила Никандровна, не выдержав.

* * *

– Почему мне кажется, что вам страшно? – спросила Анна, и Людмила Никандровна внутренне замерла. Все было именно так – даже когда все казалось благополучным, она испытывала страх. Не тревожность, не повышенное беспокойство, а страх.

– Да, мне страшно. Почти всегда. Даже с Марьяшей. Я сейчас счастлива, с ней, тем, что она рядом. Я ее безумно люблю, но к любви примешивается страх. Я боюсь навредить Марьяше, совершить те же ошибки, что с Настей. Боюсь опять провалить этот экзамен. Ведь, положа руку на сердце, матерью я оказалась никудышней. Да и дочерью, выходит, тоже, раз моя мать меня ненавидит. Сестра из меня тоже так себе – с братом я не стала близка. Разве что подруга из меня получилась, но опять же не моя заслуга, а Нинкина – это она меня когда-то выбрала. Не знаю, что бы я без нее делала. Домохозяйкой, в смысле семьи, я тоже не стала – семью мне всегда заменяли Димдимыч, Нинка, наши учительницы Ивановны. А еще Мишка и вся наша сборная. Потом баба Нюся и Марьяша стали моей семьей. Так что, получается, я завалила все главные экзамены, и остался последний – вырастить Марьяшу. Сделать так, чтобы она была счастлива.

– А Настя?

– Настя… Надо было Нинку слушаться. Вы же знаете: ее сыновья выросли отличными парнями. Настоящие мужики. Я все убеждала себя в том, что у нее мальчики, а у меня девочка. Нельзя сравнивать. А теперь думаю – какая разница? Я вот себя подвела, получается… Когда мы бездарно проигрывали, Димдимыч говорил: «Вы не команду подвели, вы себя подвели». Нинкины сыновья женились, но внуками пока мать не порадовали. Зато невестки панически боятся свекровь и стараются ей угодить. Обе умом не блещут, зато по хозяйству шуршат и мужей встречают не просто готовым ужином, а уже на тарелки выложенным. Разве что тапочки на груди не греют к возвращению мужей. Нинка смеется и говорит, что ее сыновья предпочитают женщин с лоботомией мозга. А Ярик с Гариком до сих пор смотрят на мать, как на тренера, который сейчас отправит делать сто отжиманий или заставит бежать три километра за пятнадцать минут. Впрочем, все детство Нинка так и воспитывала сыновей, по секундомеру. Я вам рассказывала. Юрка, Нинкин муж, всегда держался за сердце, когда жена устраивала детям выволочку, и как мог прикрывал сыновей. Те тоже быстро разобрались, кто в доме самый добрый, и в случае чего бежали к отцу. Ведь только своего мужа – ипохондрика, зануду, пессимиста – Нинка слушалась беспрекословно. И любила его искренне, все годы, считая, что он лучший мужчина на свете. До сих пор так считает. Знаете, я всегда по-хорошему ей завидовала: ее способности любить, принимать и не утраченной с годами легкости. Как и неутерянному желанию гулять, пить, есть, да и просто жить на всю катушку.

Нинка всегда была зачинщицей всех побегов и гулянок. Именно она первой попробовала курить. И учила меня. Мы дымили за забором, держа сигарету в левой руке. Обязательно в левой. Как-то на тренировке после «перекура» Нинка сделала замах для подачи, а Димдимыч стоял рядом. Естественно, он сразу почувствовал табачный запах.

– Нинка, быстро подошла! – заорал Димдимыч. – Руку протянула! С кем курила? Сказала немедленно!

Нинка молчала как партизанка.

– Так, или признаешься и вечером бежишь полтора километра с ускорением или бежишь одна за всю компанию трешечку.

– Со мной, – призналась я вместо Нинки.

– Вот, сразу видно – командный дух! – обрадовался Димдимыч. Вечером мы бежали с Нинкой полтора километра с ускорением. Тренер следил, попивая из фляжки коньяк, и орал на нас в матюгальник на весь стадион.

– Матюгальник? – удивилась Анна.

– Да. Как у милиции. Тогда же микрофонов не было, вот у тренеров тоже были такие матюгальники, – рассмеялась Людмила Никандровна. – Знаете, что дают спорт и сборы? Ощущение силы, того, что ты не умрешь. Потому что уже давно бы умер на марафоне или после шестичасовой тренировки. Но попил водички, и снова играешь, или бежишь, или пресс качаешь. Мы были сильными, наглыми, ничего не боялись. А еще было ощущение свободы. Немыслимое. Мы сидели, запертые в пансионате, не могли шаг влево сделать без разрешения тренера, а чувствовали себя свободными. Не знаю, к чему вдруг я это вспомнила.

– А этот Юрасик, муж Нинки, он тоже спортсмен? – спросила Анна.

– Нет. Он врач-офтальмолог, – рассмеялась Людмила Никандровна. – Нинка поклялась не выходить замуж за спортсмена. Была у нее первая несчастная любовь.

Мы же вообще с мальчиками общаться не умели. С нашими парнями из команды – да. Но они были друзьями. Если нас задирали другие ребята, то мы или мячом могли влупить, или нашим парням пожаловаться, и тогда они могли «случайно» задеть мячом так, что обидчик в раздевалку улетал и головой все шкафчики пересчитывал. Конечно, нас дразнили – «доска два соска», «жирафа», «достань воробушка», «каланча». А тут Нинка влюбилась по уши, да еще и в Сашку Петрова, фигуриста, главного красавца на сборах. Все девочки от него млели. Что уж в этом Сашке находили, неизвестно – может, челку и достаточно длинные волосы. Наши парни все ходили бритые, с куцым чубчиком. Воняли страшно, хохотали, матерились, могли шлепнуть нас по попе в качестве приветствия. А Сашка – нежный одиночник, челочка эта, вихры на затылке. Модный – мать работала переводчицей, сопровождала группы и привозила сыну шмотки и всякие ручки, ластики, фломастеры. Сашка считал себя чуть ли не принцем. Нинка, выше его на полторы головы, просто с ума по нему сходила. Ну и призналась ему в чувствах, зажав в раздевалке между шкафчиками: мол, выбирай – или я, или все эти тощие фигуристки.

– Ну ты же это, жирафа и доска два соска. – Сашка, видимо, от страха и неожиданности совсем мозгами тронулся, раз решил соединить в одном предложении два самых надоевших прозвища.

Нет, Нинка не убила его сразу. Она знала, что он придет в зал – сыграть в шашки или в шахматы с Димдимычем. Сашке льстило внимание чужого тренера, нравилось играть с ним на равных, как взрослые, да и перед нами хотел покрасоваться. Мы-то считались почти полными дебилками. Хуже были только футболисты, у которых все интеллектуальные способности уходили в ноги, а до мозга импульсы не доходили. Вот Сашка, уже тогда с задатками карьериста, старался всем понравиться. Он и был на особом счету в школе – мог прогуливать общеобразовательные уроки, даже тренировки. Считался звездой, подавал надежды. И родительницы в очередь выстраивались, чтобы предложить ему девочку, если он вдруг решит уйти из одиночного катания в парное. Но наши парни считали, что Сашка таскается к нам, девкам, на тренировки, потому что извращенец – нравятся ему бабы покрупнее да повыше. И всегда встречали его появление дружным хохотом:

– О, Санек опять пришел на нормальных девок поглазеть! Слышь, ты только с Нинкой не связывайся, она если на тебя ляжет, ты не встанешь.

Мы-то привыкли, не реагировали, знали, что парни шутят не зло, а по-доброму, они за нас кому угодно голову оторвут, а Сашка всегда краснел и злился. Но тут подходил Димдимыч с шахматной доской, и Сашка снова чувствовал себя особенным. Нашего тренера мы тоже понимали – Сашкина мать обещала ему привезти магнитофон.