Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 67

Энтони, который в то время как раз оказался в Париже, отнесся к предложению Пруссии пренебрежительно: Пруссия, возможно, «очень хочет» войны, но «с деньгами у них так же плохо, как всегда… вся страна против… а прусский министр… последние 2 часа просил барона… ссудить прав-ву 20 млн талеров под залог железнодорожного мусора». 17 марта Гольц прямо сообщил королю, «что Дом Ротшильдов настроен употребить все свое влияние, чтобы помешать Пруссии пойти на войну». Как выразился кронпринц, «Ротшильд обрушивает небо и землю [на Бисмарка]». В том случае карикатуристы оказались правы: 20 мая в мюнхенском «Пунше» появилась карикатура, озаглавленная «Готовность Ротшильда к войне». На карикатуре изображался Джеймс, который держится за свои мешки с деньгами и восклицает: «Я ничего не дам! У меня нет денег! У меня одна радость — нейтралитет. Не откажете же вы мне в единственной радости?» (см. ил. 4.2).

Нам известно, что в конце концов Джеймсу не удалось предотвратить войну; но мы при этом не должны забывать о том, насколько уязвимым в тот момент было положение Бисмарка. Прусские министры собрались в Берлине в тот же день, когда Гольц написал свое письмо. Судя по сжатым протоколам заседания, у них почти не оставалось выбора: «Получение денег представляет трудности. Разместить акции Кельна — Миндена возможно только в убыток. Предложена продажа Саарбрюккена. Третья возможность — созвать съезд и получить заем, и в таком случае великая германская программа и великий германский парламент». Последний выход, как казалось, подразумевал капитуляцию перед либералами. То было время так называемой «Кобургской интриги» — сговора с целью добиться отставки Бисмарка, в котором, предположительно, участвовали королева Виктория, Рассел, Дизраэли и Ротшильды. 20 марта взволнованный Джеймс передавал слухи из Берлина, «что Бисмарк уйдет с поста министра, и мир сохранится». Через два дня Дизраэли сказал Майеру, что Бисмарка «нужно повесить!». Когда Гюстав услышал, что «Бисмарк, чтобы выпутаться… думает о созыве всегерманского парламента», новость показалась ему «пределом» и чем-то «невероятным» — еще одно доказательство его отчаяния. Прусский премьер, писал Майер Карл, «попал в ужасный переплет и думает, что меч скорее переубедит всех». Как следует из его слов, Ротшильды по-прежнему беспокоились из-за того, что давление внутри страны лишь укрепит Бисмарка в желании воевать. В тот период его очень язвительно обвиняли в «сумасбродстве» и в том, что «он весь в пене, как дикий кабан». Как выразился Джеймс, «никогда не знаешь, что он намерен делать, и если ему удастся заручиться поддержкой короля, он объявит войну, как нечего делать».

4.2. М. Е. Шляйх. Готовность Ротшильда к войне (Rothschild’s Kriegsbereitschaft, Ein humoristisches Originalblatt, Münchener Punsch, 19, № 20 (20 мая 1866)

Однако, даже если Бисмарк и заручился поддержкой короля, оставалось неясным, чем он собирается платить за войну. У Бодельшвинга оставались последние 40 млн талеров; 2 мая правительство запретило продажу шахт в Сааре. В тех условиях падение Бисмарка вовсе не казалось чем-то неразумным. Предложения Австрии о разоружении, выдвинутые 7 апреля, лишь усугубили его трудности: две недели спустя он вынужден был их принять. Что же касается его решения прикрыться идеями революционного национализма (он предложил, чтобы парламент Германского союза избирался при всеобщем избирательном праве), на первый взгляд они шли вразрез со всем, за что выступал Бисмарк после 1848 г. 27 апреля Бляйхрёдер еще не исключал возможности того, что Пруссия уступит и Бисмарк подаст в отставку. Вторая и третья недели мая застали прусское правительство в смятении: покушение на Бисмарка, роспуск ландтага, кризис на Берлинской бирже и выкладки Роона: по его подсчетам, стоимость мобилизации девяти армейских корпусов обошлась бы в 24 млн талеров, притом что еще 6 миллионов в месяц пойдут на прочие выплаты, пока страна будет на военном положении. 18 мая пришлось создавать срочные кредитные учреждения, и конвертацию валюты приостановили; через три дня, когда «Зеехандлунг» попытался продавать казначейские векселя в Париже, Джеймс снова признался Гольцу в своей оппозиции. 9 июня, через неделю после того, как преемнику Бодельшвинга не удалось продать акции Кельна — Миндена консорциуму, возглавляемому Бляйхрёдером и Оппенгеймом, Лемана снова послали в Париж «спросить нас, не согласимся ли мы предоставить краткосрочный заем в золотых или серебряных слитках, под залог либо акций Кельна — Миндена, либо чеков „Зеехандлунга“». И снова Леман получил отказ. Как выразился Альфонс, на операции можно было бы получить «неплохую прибыль»; но Джеймс в тот момент «был мало расположен» идти навстречу правительству, положение которого сам Леман считал шатким.

Не удовольствовавшись тем, что отказал Бисмарку в деньгах, Джеймс стремился добиться для него отказа в очень нужном для Пруссии союзе с Италией. Положение Италии во многом было сходно с положением и Пруссии, и Австрии. Уверенность Ротшильда в финансовой стабильности Италии резко пошатнулась после 1850-х гг., и в августе 1865 г. Джеймс еще продавал итальянские облигации. Он и его сыновья испытали неподдельное потрясение, когда в сентябре 1865 г. итальянское правительство объявило о дефиците в 280 млн лир. И все же у Ротшильдов имелись веские основания для того, чтобы по-прежнему вести дела с Италией. Во-первых, если бы удалось мирным путем добиться передачи Венеции, Италии потребовалась бы финансовая помощь для того, чтобы осуществить покупку. Во-вторых, что, наверное, более важно, после объединения на территории Италии оказалась большая часть железнодорожной сети, принадлежавшей Ломбардской компании. Поэтому в 1866 г. забрезжила еще одна возможность добиться концессий для компании в обмен на государственный заем. Опасность заключалась в том, что Италия, подобно Пруссии, могла воспользоваться деньгами в военных целях, а не для мирной покупки Венеции. Поэтому в сентябре 1865 г., когда итальянское правительство обратилось к Джеймсу с просьбой о краткосрочных займах на общую сумму в 35 млн лир, он был не прочь пойти навстречу; но, прежде чем приступить к операции, он по-прежнему не терял бдительности, призывая Италию к разоружению.

Известие о выпуске облигаций на 150 млн лир в январе 1866 г. многим могло показаться маловажным, поскольку до того Ландау попросили о займе всего на 14 миллионов. Однако в марте правительство Италии снова обратилось к Ротшильдам, предложив Ломбардской компании новый и более щедрый контракт в обмен на краткосрочный заем в размере 125 млн лир. На первый взгляд Ротшильды получили нужный им рычаг давления. Однако вскоре после того Италия ввела налог на государственные облигации. Судя по этому шагу, итальянцы, стремясь заручиться сотрудничеством Ротшильдов, успешно применяли не только пряник, но и кнут. Если бы можно было убедить итальянцев придерживаться миролюбивой политики — а в идеале воспользоваться доходами от займа, чтобы купить у Австрии Венецию, — Бисмарк оказался бы в дипломатической изоляции ^[63]. Нигра, посол Италии, предупреждал Джеймса, что в случае войны с Австрией Италия присоединится к Пруссии. Однако 22 марта итальянское правительство неожиданно предложило Ландау, агенту Ротшильдов, стать посредником и «передать условия для [покупки] Венеции, чтобы таким образом избежать войны». Альфонс дал этому предложению весьма красноречивую оценку: «Есть опасения, что такая инициатива с нашей стороны может быть очень плохо воспринята и сделает наше положение в Вене весьма щекотливым. У нас имелось несколько возможностей высказаться в этой связи, но нам дали понять, чтобы мы никогда не касались вопроса, который больно бьет по самолюбию его величества. Однако, может быть, в критических обстоятельствах, в каких находится Австрия, правительство… и изменит свои взгляды… Судя по демаршу итальянского пр-ва… можно сделать вывод, что, если начнется война, Италия примет в ней участие, но она еще не подписала договора с Пруссией».