Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 184

российские четырехпроцентные облигации выросли до пика в 96,25 в декабре 1910 г., обеспечив хорошую прибыль, которая компенсировала Ревелстоку и другим русофилам их потери на первом послереволюционном займе.

Заманчиво сделать вывод о том, что направление потоков капитала в Европе до 1914 г. сделало Тройственный союз с Францией и Россией самым вероятным дипломатическим сочетанием для Великобритании. В этом смысле Ротшильды плыли против мощного экономического течения, высказываясь в пользу англо-германского союза или пытаясь развести Великобританию и Россию. Тем не менее они не сдавались. Оставалась еще одна возможность, к которой не прибегали с 1850-х гг., а именно возобновление финансовых связей между Лондоном и Австро-Венгрией. Конечно, Лондонский дом в 1870-е и 1880-е гг. принимал активное участие в венгерских финансах, поэтому когда-то жизненно важная связь между лондонским рынком капитала и режимом Габсбургов не совсем выветрилась из памяти. Но к рубежу веков финансы Австро-Венгрии больше сосредоточились на внутреннем рынке, отражая во многом самостоятельный характер экономики империи после 1867 г., который выразился в протекционистских центральноевропейских таможенных пошлинах и денежном союзе. Как мы видели, после смерти Ансельма связи между Венским домом и другими домами Ротшильдов ослабели: более того, судя по сохранившимся архивам Австрийского банка, к 1900 г. эти связи практически прекратились. Более того, в высшей степени децентрализованная финансовая система означала, что военные расходы Австро-Венгрии оставались низкими по сравнению с расходами других великих держав. Поэтому теоретически Австро-Венгрия меньше нуждалась в иностранных займах, чем Россия. Тем не менее стагнация в государственных доходах от налоговых сборов, рост военных расходов из-за строительства флота, аннексия Боснии и Герцеговины, а также растущие расходы на управление растущего многоэтнического конгломерата приводили к повторяющимся дефицитам бюджетов как Австрии, так и Венгрии. «Несмотря на все новые налоги, — сообщалось в одном докладе Гольштейну в конце 1880-х гг., — выравнивание бюджета, как известно, остается pium desiderium (благим пожеланием). Тем временем они с радостью продолжают занимать у Ротшильдов».

В 1890-е и начале 1900-х гг. новые выпуски австрийских и венгерских рентных бумаг были более или менее монополизированы консорциумом, который возглавляли Ротшильды. Кроме них, в консорциум входили «Кредитанштальт», «Боденкредитанштальт» и «Венгерский кредитный банк». Более того, даже после 1900 г. данная группа — самостоятельно или в партнерстве с другими — участвовала в выпусках австрийских и венгерских облигаций примерно на 2,8 млрд крон (около 120 млн ф. ст.). Эта так называемая «группа Ротшильдов» предлагала, пусть даже не всегда предоставляла, доступ к зарубежным рынкам капитала. Можно ли было остановить поляризацию европейской политики, увеличив долю Великобритании или Франции в австро-венгерских рентных бумагах? Вопрос не такой праздный. В 1907 г. и позже, в 1910 г., всерьез обсуждалось предложение выпустить крупный венгерский заем в Париже, хотя в конце концов замысел провалился из-за сильной политической оппозиции. В 1914 г. лондонские Ротшильды в партнерстве со Шрёдерами успешно разместили два отдельных выпуска облигаций для Австрии и Венгрии на общую сумму в 19,5 млн ф. ст.

Существуют четыре причины, почему займов 1914 г. было слишком мало и они появились слишком поздно, чтобы вывести Австро-Венгрию из Двойственного союза с Германией (Австро-германского договора 1879 г.). Во-первых, несмотря на неоднократные попытки расширить международный рынок для австрийских и венгерских рентных бумаг, парижские и лондонские инвесторы проявляли к ним заметно меньше интереса, чем берлинские. В течение почти всего периода все внешнее финансирование, какое требовалось, поступало из Германии, особенно от банкирского дома Мендельсона, «Дармштадтского банка» и «Дойче банка». Более того, связи между венскими Ротшильдами и этими берлинскими банками были такими тесными, что в 1910 г. британский генеральный консул в Будапеште считал «группу Ротшильдов» «цепью, которая… волей-неволей приковывает двойственную монархию… к Германии». Во-вторых, «группа Ротшильдов» начала распадаться. Ранее главенство Альберта почти никем не оспаривалось: как вспоминал Александер Шпитцмюллер из «Кредитанштальта», хотя он не имел «абсолютно никакого четкого влияния», трудно было не обращать внимания на его советы, когда принимались важные решения. Такая ситуация отражала отчетливую систему взаимосвязанного управления, что было важной чертой бизнеса в Австро-Венгрии. Как позже вспоминал Шпитцмюллер, Альберт был «представлен на совете директоров многими личностями из мира бизнеса, которые были близки к нему… Он… обычно проявлял свое влияние через назначения в совет директоров, своего рода тиранию… [и] всегда казался мне странной смесью джентльмена и жестокого властелина». Сходным было положение и в «Боденкредитанштальте», где Альберт «не играл определяющей роли, но его слово имело вес».

И Юлиус Блюм считал, что Альберт всегда был хозяином в «группе Ротшильдов». Но под руководством Теодора фон Тауссига и его преемника «Боденкредитанштальт» все больше стремился к независимости, как и «Кредитанштальт», когда в 1910 г. бразды правления в нем взял Шпитцмюллер. В 1911 г., после смерти Альберта, группа прекратила свое существование.

В-третьих, и отчасти из-за такой разъединенности, правительствам Австрии и Венгрии удалось освободиться от преобладания «группы Ротшильдов» благодаря тому, что они нашли новые источники финансирования внутри своих стран. После 1897 г. долю во всех новых выпусках рентных бумаг необходимо было передавать «Почтовым сберегательным банкам». Шесть лет спустя австрийский министр финансов Бём-Баверк позволил крупным банкам, не принадлежащим Ротшильдам, таким как «Винер банкферайн», принять участие в крупной операции по реструктуризации; а в 1908 г. и Австрия, и Венгрия в конце концов приняли систему открытой подписки на новые выпуски облигаций, которая к тому времени стала нормой в большинстве западноевропейских стран. Последние остатки монополии «группы Ротшильдов» исчезли в январе 1910 г., когда новый выпуск австрийских облигаций был продан исключительно «Почтовым сберегательным банкам», что привело к созданию нового, гораздо более широкого, консорциума. Несмотря на попытку Альберта бойкотировать новую систему, «Боденкредитанштальт» разорвал отношения с бывшими партнерами; и хотя Луису, сыну и преемнику Альберта, удалось создать новую группу, возглавляемую Ротшильдами, в которую входили «Кредитанштальт», «Винер банкферайн» и «Лендербанк», восстановить роль прежней группы в государственных финансах так и не удалось.

Четвертая причина, почему никто особо не надеялся на возрождение прежнего, основанного на финансах, партнерства между Великобританией и Австрией, была чисто политической. «Само собой разумеется, — писал Натти в Париж в апреле 1906 г., — что мы не знаем, разговаривает ли наш дорогой кузен Сальберт [Альберт] с новым правительством Венгрии». Крайне трудно стало действовать в условиях такой децентрализованной и шаткой политической системы, как Австро-Венгрия. Натти посетил Вену в 1907 г., но, похоже, его визит окончился безрезультатно. И последующие сообщения от Альберта в кризисный год были успокаивающими — иногда он даже забывал делиться с родней важными финансовыми новостями. Хотя посол Австрии в Лондоне надеялся, что влияние Ротшильдов на «Таймс» и «Дейли телеграф» поможет умерить реакцию Великобритании на аннексию Боснии в октябре 1908 г., он преувеличивал степень влияния Натти и возможность роста проавстрийских симпатий. По правде говоря, и в Лондоне, и в Вене политическое влияние Ротшильдов убывало. «Открыто признаю, — писал Альберт Зигхарту в 1910 г., — что я переоценил влияние эрцгерцога Франца-Фердинанда». Его признание весьма красноречиво; оно предполагает, что Альберт разделял враждебность Франца-Фердинанда по отношению к политике компромисса с Россией на Балканах, которую одобрял граф фон Эренталь, министр иностранных дел Австрии в 1906–1912 гг. На самом деле Вена сделала правильный выбор: чем больше политика окрашивалась враждебностью по отношению к России и подчиненностью Германии, тем ближе Австро-Венгрия двигалась к катастрофе войны великих держав из-за Балкан. Ротшильды, которые никогда особенно не интересовались этим беспокойным регионом, почти ничему не могли помешать.