Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 183

Иногда Натти уверял, что он против займов для России «из чисто финансовых» соображений, не считая религиозных угрызений совести. Он был твердо убежден в том, что новый заем для России окажется откровенно провальным, а те, кто подписался на него, вскоре понесут убытки в результате «возобновления недовольства [и] беспорядков, которые могут быть сейчас спорадическими в разных местах, но вскоре станут всеобщими». Он предупреждал, что политическое положение в России остается «весьма критическим и опасным», и предсказывал «периодические вспышки… насилия, бомбометания и убийств». Он дошел даже до того, что сравнил выборы в 1-ю Думу с созывом Генеральных штатов в 1789 г. Хотя в среднесрочной перспективе Натти оказался прав, предсказав еще одну, гораздо более масштабную революцию в России, можно подумать, что по крайней мере в краткосрочной перспективе он принимал желаемое за действительное. Хотя он делал пессимистические прогнозы, он не скрывал зависти к «великолепной прибыли», которую, как он считал, получают Бэринги. Впрочем, скоро стало очевидным, что Ротшильды правильно поступили, отказавшись от займа чисто на финансовом основании: хотя вначале цена на новые облигации оставалась сравнительно твердой, к июлю она просела, и у Ревелстока осталось большое количество в убыток. «Поскольку нам хватило мудрости довольно долго держаться подальше от российских финансов, — злорадствовал Натти, — и повезло в том, что нас не обманули ложные обещания и мы не приняли участия в российском займе, падение российских ценных бумаг влияет на нас лишь косвенно и только постольку, поскольку [оно] затрагивает… цены на другие ценные бумаги… Естественно, нас больше трогает участь наших несчастных единоверцев в России и те варварские действия, которые снова там совершаются».

Тем не менее продолжительная политическая нестабильность в России не означала, как надеялся Натти, что «все эти прекрасные подробные отчеты в газетах о взаимопонимании между Англией и Россией — мифы и выдумки». В июне 1906 г., когда до Лондона дошли известия об «ужасной резне» евреев в России, Натти отправился к министру иностранных дел, чтобы «спросить, нельзя ли предпринять международные действия… хотя бы из тех соображений, [что] продолжение этой чудовищной политики побудит сотни, если не тысячи человек бежать в те страны, где их не ждут и где и без них много безработных». Но Грея, очевидно, не слишком тронул этот довод; он придавал куда больше значения укреплению дипломатических связей между Великобританией, Францией и Россией. Последнее он считал существенным для того, чтобы сдерживать амбиции Германии. Самое большее, что он готов был предложить Натти, — «неофициальные и устные консультации, которые дадут понять, что повторение таких зверств оттолкнет общественное мнение и помешает добрым чувствам, которые должны существовать между двумя странами». Хотя Натти испытал удовлетворение оттого, что «его друг» как будто «очень нервничал по поводу будущего России», это был самообман. Грей был так нацелен на создание англо-русского союза, что положение евреев в России не могло сбить его с курса.

Из-за улучшения англо-российских отношений Натти с братьями приходилось подчас усмирять свою русофобию. Они пожертвовали тысячу гиней в Российский фонд помощи, основанный Ревелстоком в 1907 г., не оговаривая, чтобы их вклад пошел только в помощь евреям. Они не предпринимали никаких решительных действий, направленных на финансовое ослабление России, ибо, как сказал Лео, «какую бы нелюбовь мы ни испытывали к великой северной державе, никому не захочется становиться свидетелями финансовой катастрофы на берегах Невы». Отдельные высказывания Натти даже позволяли предположить, будто он верит, что послереволюционные реформы выдержат испытания. В сентябре 1907 г., узнав об официальном заключении англо-русского союза, он отнесся к известию прохладно, но беспокоился, что излишняя критика в радикальной прессе усилит у русских мнение, что газеты находятся в руках евреев и поэтому они «весьма предвзято относятся к судьбе наших российских единоверцев». «Некоторые наши единоверцы не будут очень довольны таким сближением, — признавался он через несколько недель, — но я всегда говорю им, что положение евреев в России не улучшится, если они и дальше будут сеять враждебность между Англией и Россией». Казалось даже, что он готов обдумать мысль о российском займе на лондонском рынке (хотя в конце концов займами 1907 и 1909 гг. занимались Ревелсток и Кассель).

И все же то были минутные колебания. Воспользовавшись случайной встречей на скачках в Эпсоме в июне 1908 г., Лео побеседовал с королем накануне его визита в Санкт-Петербург. Результатом той встречи стало длинное, тщательно составленное письмо, подписанное всеми тремя английскими Ротшильдами. Возложив вину за недавние погромы на такие организации, как октябристы и «Союз русского народа», — хотя и не отрицая участия «некоторого количества евреев… в анархистском движении», — Ротшильды жаловались, что почти ничего не сделано для наказания преступников и что поэтому произошел «рецидив гонений на еврейское население, замаскированный… законными орудиями. Еврейское население снова запугано… и в России, и повсеместно возродились опасения, что начнется эмиграция в крупном и беспрецедентном масштабе, которая, с одной стороны, лишит Россию трудолюбивых и квалифицированных работников, а с другой стороны — дополнительный приток иммигрантов дезорганизует положение и условия труда всех рабочих во многих частях света».

Через своего личного секретаря сэра Фрэнсиса Ноллиса король «обещал серьезно обдумать вопрос и… проконсультироваться с сэром Чарльзом Гардинджем, который сопровождает его, и с английским послом в Санкт-Петербурге, каков наилучший курс действий». В конце концов решено было, что послу (сэру Артуру Николсону) следует затронуть данный вопрос с новым российским премьер-министром Столыпиным ^[216]. Натти счел ответ последнего «совершенно неудовлетворительным»: «Да, верно, он обещает через год или два принять законы, но это будут очень мягкие законы, и более того, г-н Столопин [так!] не только обвиняет во всем произошедшем самих евреев, но и недвусмысленно дает понять: если… дать евреям равные права, скоро они скупят в России всю землю и станут хозяевами страны… и что погромы на самом деле были восстаниями несчастных должников против современных Шейлоков».

Король (или «Мейлах», как условно называл его Натти, вспоминая прежние дни, когда они обменивались шифрованными посланиями на древнееврейском языке) придал больше глянца этому ответу, настаивая, «что в кратчайшее время что-то будет сделано для евреев, и он уверен, что в этом году не будет займа для России, что он считает добрым знаком». Но когда в 1912 г. повторились обвинения в ритуальном убийстве во время процесса в Киеве, рухнули все надежды на прогресс в «еврейском вопросе» и Натти пришлось возобновить свою кампанию. Он вел публичную переписку на данную тему с кардиналом Мерри дель Валем и составил официальное письмо протеста, которое подписали различные политические «тяжеловесы», в том числе Розбери и Кромер. Натти по-прежнему считал, что англо-русский союз обречен на неудачу — если не из-за обращения с евреями, то из-за какого-нибудь обычного яблока раздора вроде черноморских проливов. Однако он недооценил желания Грея умиротворить царский режим и желания Сити разместить новые российские облигации. С самой низшей точки (71,5) в августе 1906 г.