Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 146

После краха правительства Дизраэли в 1879–1880 гг., при яростном натиске Гладстона на «биконсфилдизм» (который в учебниках истории носит название «Мидлотианской избирательной кампании», названной в честь ряда выступлений Гладстона перед массовой аудиторией в графстве Мидлотиан в Шотландии) Натти все больше действовал как тори в либеральной шкуре. В одном случае, как он в явном смущении признавался Монти Корри, он «пришел в палату в то время, когда произошел раскол, и, поскольку никто не намекнул мне ни о чем, я проголосовал вместе с большинством, осуждая правительство. Пишу вам это, хотя вы знаете, что я скорее дал бы отрубить себе обе руки, чем пойти на такое». Он «исправился» в марте 1879 г., когда предупредил Дизраэли, что сэр Чарльз Дильк намеревается объявить вотум недоверия политике страны в Южной Африке после одержанной зулусами победы при Изандлване и что «многие консерваторы воздержатся от голосования». Такого рода сведения — собранные, по выражению Натти, «из разговоров в вест-эндских клубах и в Сити» — могут показаться сейчас тривиальными; но в Викторианскую эпоху они были единственным способом, позволяющим премьер-министру «услышать мнение общественности» (то есть политической элиты). В декабре 1879 г. Натти косвенно подтвердил свою новую политическую линию, назвав лидера либералов «сатаной Гладстоном», и закончил новогоднее поздравление Дизраэли пожеланием, «чтобы он [Гладстон] сделал вам хорошо, а себе плохо». В подобном духе выразился и Фердинанд, написав Розбери: «Желаю вашему Г. провалиться на дно морское».

После победы либералов на выборах в 1880 г. Альфред предложил Дизраэли апартаменты в своем доме на Симор-Плейс, а Натти продолжал поставлять последние новости о «ближних боях» либералов — хотя можно заподозрить, что теперь целью было скорее подбодрить старика, чем подбросить дров в костер оппозиции. Когда вышел роман «Эндимион», в котором в очередной раз изображались Ротшильды под именем «Невшателей», Натти рассыпался в похвалах (возможно, поняв, что одним из отличий Сидонии и Адриана Невшателя была разница в социальном положении между ним самим и его отцом): «Когда-нибудь, „когда знамя Святого Георгия будет реять над равнинами Расселаса“ и Кипр станет процветающей колонией, „те, кто не преуспел в литературе и искусствах“, больше не будут называть ваши труды мечтами поэта или фантазией провидца, но признают, как всегда признавал я, что вы — один из величайших британских государственных деятелей».

Он назвал книгу «величественным дополнением к британской литературе». Почтенный автор по-прежнему жил в доме Альфреда — «лучшего и добрейшего из всех хозяев на свете» — до января 1881 г., когда переехал в дом 19 по Керзон-стрит, который он купил на доходы с «Эндимиона»; и Альфред был в числе гостей, когда Дизраэли 10 марта 1881 г. в первый и последний раз устроил там прием. Рано утром 19 апреля Дизраэли умер, и Натти пришлось выполнять его последнюю волю. Дизраэли распорядился, чтобы его похоронили рядом с женой в Хагендене и чтобы похороны «были такими же простыми, как и у нее». Таким образом, он вежливо отказывался от государственных похорон, которые, пусть и сквозь зубы, предлагал Гладстон.

По словам Альфонса, Дизраэли был «лучшим и вернейшим другом нашей семьи». Но не только дружба с ним уводила Ротшильдов от Либеральной партии. Не меньшей важностью обладали идеологические расхождения между либералами, сторонниками Гладстона — некоторые из них были отчетливыми радикалами — и более консервативно настроенными вигами. Очевиднее всего эти разногласия проявились на выборах.

В 1850-х гг., когда Ротшильды впервые начали организовываться как политическая сила в графстве Бакингемшир, отдельные представители уже утвердившегося руководства вигов в долине Эйлсбери и вокруг нее были настроены к ним довольно враждебно. Лорд Каррингтон язвительно называл их «Красным морем», а Актон Тиндал призывал к противодействию «обрезанию» в партии Эйлсбери. В 1865 г. Натти был единственным кандидатом, хотя у него сохранялись очевидные разногласия с Тиндалом (например, по вопросу об отмене церковных пошлин). Однако через три года именно Ротшильды оказались в правом крыле партии. На первый взгляд такая перемена кажется довольно неожиданной. Секретарь Радикальной лиги Джордж Хауэлл почти навязался к ним в Эйлсбери, покончив с уютным положением дел, по которому один представитель Ротшильдов и один представитель тори оставались единственными кандидатами от своих партий в избирательном округе, откуда баллотировались два кандидата. В Сити Лайонел очутился в неудобном положении из-за второго кандидата от либералов в Тауэр-Хамлетс, выкреста по имени Джозеф д’Агилар Самуда. Возможно, именно поэтому он проиграл выборы, что необычно в то время, когда либералы побеждали повсеместно. Через шесть лет Лайонел снова потерпел поражение. Однако на сей раз причиной стала пропасть, разделившая его и Гладстона из-за фискальной политики. Как позже вспоминали в «Таймс», Лайонел указал («на… единственном многолюдном предвыборном собрании, которое он посетил»), «что предложение мистера Гладстона об отмене подоходного налога и т. д. лишит страну 9 млн ф. ст. в год и что превышение доходов над расходами не достигнет более половины этой суммы. На вторую половину должны быть введены новые налоги. Услышав со всех сторон крики: „Нет!“ и „Экономия!“, он ответил, что экономия еще не настолько далеко зашла, чтобы сэкономить 4,5 миллиона в год. Барон де Ротшильд высказал мнение, что необходимо ввести новые налоги… на имущество. Он предложил ввести лицензионные пошлины, какие платят коммерсанты в Австрии».

То, что защита более высоких налогов может иметь негативные последствия для выборов, придумано не сегодня. Тем не менее Лайонел был оправдан благодаря бюджету Норткота за 1874 г., в котором восстанавливался подоходный налог, хотя и при более высоком пороге и более низкой фактической ставке для тех, чей доход не превышал 400 ф. ст. в год.

Политические трения между Ротшильдами и Гладстоном обострились в 1876 г., когда, после перехода Дизраэли в палату лордов, потребовались дополнительные выборы в его избирательном округе в Бакингемшире. Тогда же Гладстон вел свою кампанию и опубликовал памфлет «Болгарские ужасы и восточный вопрос». Гладстон с нетерпением ждал победы либералов и, очевидно, считал, что в этом ему поможет «болгарский вопрос»: он послал кандидату от либералов Руперту Каррингтону «250 книжечек» (экземпляров своего памфлета) и следил за ходом избирательной кампании с живым интересом. Когда один знакомый Гранвиля пытался что-то выведать у Лайонела за пять дней до голосования, он нашел его «горячим сторонником Дизи и Дерби, — хотя он утверждал, что действует в интересах Каррингтона [так!]… и, поскольку при нынешней системе невозможно понять, как пойдет голосование, — привел в пример 3 из своих арендаторов; он не знал, за кого они проголосуют — за него или приходского священника. Он считал, что Ф[римантл] [кандидат от тори] победит с перевесом в 500–600 голосов».

Его прогноз оказался точным.

Два года спустя пропасть расширилась, когда второе место от Эйлсбери занял кандидат от либералов Джордж У. Э. Рассел — племянник лорда Джона. Его кампания против «биконсфилдизма» была окрашена в антисемитские тона. Он, как Гранвиль признавался Гладстону, допускал «нападки на Дизи как на еврея, шовиниста и… мошенника». После того как репортаж об этом появился в местной консервативной газете «Бакингемшир геральд» (несмотря на попытки Рассела взять назад слово «еврей»), Натти пришел в ярость и «воспользовался первой возможностью», чтобы «облить грязью» Рассела, как только он в очередной раз увиделся с Гладстоном. Подобные действия руководителей Либеральной партии противоречат утверждениям, будто тяготение Ротшильдов к Дизраэли объяснялось исключительно разногласиями с Гладстоном во внешней политике.