Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 126

Трудно представить более ясный призыв к культурной интеграции. Как заявил Натти в речи, произнесенной на совете Объединенной синагоги в 1891 г., «первостепенным долгом, какой переходит к еврейской общине», становится «задача англизации ряда их зарубежных братьев, которые в настоящее время живут в лондонском Ист-Энде». Карикатура Макса Беербома «Тихое утро в галерее Тейт» намекает на трудности, какие возникали у Ротшильдов в понимании «их зарубежных братьев». Куратор галереи «пытается разъяснить одному из попечителей духовную красоту» картины, на которой изображена группа ортодоксальных раввинов в синагоге. Судя по всему, его слова не убеждают попечителя с аккуратными усиками, в цилиндре и с тростью — Альфреда (см. ил. 8.4).

8.4. Макс Беербом. Тихое утро в галерее Тейт (1907)

Вопрос обеспечения жильем также требовал новых форм благотворительности. В мае 1884 г. Натти пригласили вступить в совет попечителей, который основал Санитарный комитет специально для обсуждения того, как обеспечить лучшие жилищные условия растущему числу бедных евреев-жильцов в таких кварталах Ист-Энда, как Спиталфилдз, Уайтчепел и Гудманз-Филдз, — районах, которые задолго до дела Джека-потрошителя 1888 г. пользовались дурной славой из-за высокого уровня преступности и проституции. Первым шагом к решению жилищной проблемы для иммигрантов, предпринятым в том году, стало создание Временного приюта для бедных евреев, где одинокие мужчины могли провести до двух недель. Семьям сотрудники помогали с поисками жилья. Но новая комиссия Ист-Энда, которой руководил Натти, также предлагала строить больше постоянного жилья — «здоровых домов… с невысокой арендной платой, доступной беднякам». Достичь цели предполагалось с помощью создания Жилищной компании такого вида, какие множились с 1860-х гг. и поощрялись «Законом об улучшении жилищных условий для рабочих и ремесленников» Ричарда Кросса 1875 г. Натти, которого, судя по всему, вдохновляла на такое начинание умирающая мать, стремился привлечь в компанию других богатых евреев — в том числе Лайонела Коэна, торговца слитками Ф. Д. Мокатту, Клода Монтефиоре и Сэмьюела Монтэгю. И все же в конечном счете «Компания четырехпроцентного промышленного жилья», основанная в марте 1885 г., в основном была создана на деньги Ротшильдов, которые предоставили четверть из ее капитала в 40 тысяч ф. ст. (еще одним крупным спонсором стала поддерживаемая Ротшильдами «Бесплатная еврейская школа», которая два года спустя дала компании в долг 8 тысяч ф. ст.).

Строго говоря, «Компанию промышленного жилья» нельзя назвать благотворительным учреждением: по уставу, ее цель состояла в том, чтобы «обеспечить максимальные жилищные условия при минимальной квартирной плате, сопоставимой с 4 % ежегодных дивидендов на выплаченный капитал». «Беспощадный утилитаризм» построенного в результате жилья осуждают современные специалисты по социальной истории. И все же разница между этим фиксированным доходом и гораздо более высокими доходами, пожинаемыми чисто коммерческими домовладельцами, была весьма значительной и может считаться своего рода субсидией: квартиры, построенные компанией, были гораздо лучше тех трущоб, которые они заменяли. Через два месяца после того, как объявили о первоначальной подписке, Натти купил у Столичного строительного совета участок на Флауэр-энд-Дин-стрит (рядом с Коммершл-стрит в центре квартала Спиталфилдз) за 7 тысяч ф. ст. Созданные по проекту архитектора-еврея Н. С. Джозефа, строгие семиэтажные здания были официально открыты в апреле 1887 г. Жилой комплекс был назван в честь Шарлотты. В 447 комнатах в довольно спартанских условиях могли проживать до 228 семей. Такие же дома компания построила на Брейди-стрит и приобрела второй участок на Флауэр-энд-Дин-стрит, где в 1891–1892 гг. был возведен жилой комплекс «Натаниэль».

Конечно, не следует считать все подобные мероприятия всего лишь реакцией на рост антисемитизма: будучи евреями, Ротшильды считали благотворительность своей религиозной обязанностью, и этот порыв подкреплял волюнтаристский дух викторианского либерализма. Взять, к примеру, дочь Энтони, Констанс, которая была президентом «Национального союза рабочих женщин», главой «Британской национальной женской ассоциации трезвости леди Сомерсет», активно участвовала в работе «Общества по предотвращению жестокого обращения с детьми», а также была уполномоченной министерства внутренних дел по посещению тюрем; таких дел ожидали от жены любого честолюбивого члена парламента от либеральной партии. Во всяком случае, Констанс, как ее тетя Шарлотта, очевидно, получала удовольствие от такой работы. Такую же, если не бо‡льшую, активность она проявляла и в еврейских организациях: «Союзе еврейских женщин», «Объединенной женской инспекционной комиссии совета попечителей» и «Обществе еврейских женщин по профилактической и спасательной работе» (позднее переименованном в «Еврейскую ассоциацию по защите девочек и женщин») — обществе по спасению «падших женщин» (такой эвфемизм употреблялся по отношению к незамужним матерям и проституткам) и профилактике среди еврейских девочек из рабочих семей от попадания в их ряды. В 1850-е —1860-е гг. Шарлотта задала высокую планку. Подобная деятельность, очевидно, приносила ей и Констанс такое же удовлетворение, какое их мужья и отцы получали в «конторе» или занимаясь политикой. И Эмма активно занималась филантропией: в 1879 г. она сделала не менее 400 индивидуальных благотворительных взносов и подписалась на 177 «добрых дел» в районе Тринга, в том числе внесла деньги на «Церковный союз для девочек», «Христианскую ассоциацию молодых женщин» и «Объединенный оркестр надежды Тринга»!

Конечно, в их деятельности можно найти и «оправдательные» мотивы. Отчасти важно было продемонстрировать, что на богатых банкиров можно положиться в том, что они добровольно делают взносы с целью решения социальных проблем. Это имело под собой основание, так как все больше политиков слева требовали прямого вмешательства государства в перераспределение дохода и богатств; какими бы скромными ни были предложения «новых либералов» на рубеже веков, Ротшильды, как и многие богачи того периода, испытывали резкую антипатию к росту прямого налогообложения — особенно в тех случаях, когда подобные предложения мотивировались желанием улучшить уровень жизни рабочего класса. Ротшильды считали, что «капитал» нужно освободить от налогов, чтобы он накапливался; только тогда можно ожидать экономического роста, роста занятости и более высоких заработков. Тогда богачи, в свою очередь, добровольно внесут свой вклад на нужды достойных бедняков. Стоит сделать паузу и примерно оценить, насколько большим этот вклад был в действительности. Неплохим примером может служить завещание Альфонса, так как он довольно много оставил на благотворительные цели; общая сумма таких пожертвований составляет около 635 тысяч франков. Однако она эквивалентна менее 0,5 % стоимости его доли в компании Ротшильдов (135 млн франков), не облагаемой налогом, которая перешла его сыну Эдуарду ^[158]. Конечно, здесь не учитываются значительные суммы, которые Альфонс в течение жизни вносил на благотворительные дела; и потребовались бы дальнейшие изыскания, чтобы установить, какая часть его доходов тратилась таким образом. Тем не менее слабостью довода консерваторов против повышения налогов было то, что в целом частная благотворительность на рубеже веков, как правило, составляла меньше предписанных традицией десяти процентов.