Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 154

Страница

В июле, когда вновь обсуждалась возможность французской интервенции, они с Лайонелом ненадолго воспрянули духом, но позже их разочаровала нерешительность принятых мер ^[122]. То же самое повторилось весной 1837 г., когда Тьеру не удалось переубедить короля в вопросе об интервенции. Не следует полагать, что, отказавшись предоставить полномасштабный заем Мендисабалю, Ротшильды совсем ушли с испанского рынка. Вскоре возобновилась практика предоставления займов под обеспечение ртути с Альмаденского месторождения (несмотря на то, что Соломон уверял Меттерниха в обратном), и испанское правительство иногда получало по 100 тысяч ф. ст. Кроме того, Джеймса все больше привлекали доходы, которые получала Испания от Гаваны. В январе 1837 г. Мендисабаль предложил ему своего рода сделку, которая подразумевала выкуп отсроченных «кортесов» в обмен на векселя, выписанные на Гавану. Любопытно, что Ротшильды — в том числе и Соломон — очень хотели заключить такую сделку при условии, что она останется в тайне. Кроме того, они продолжали платить жалованье испанским дипломатам, которые в то время находились в Париже, — такая практика началась с 1834 г. Граница проходила в вопросе выпуска облигаций. Даже когда выдвинули предложение о займе, обеспеченном кубинскими доходами, Ротшильды не пожелали им заниматься (хотя такая нерешительность, возможно, подкреплялась влиянием американского кризиса 1837 г. на Кубе и одновременными победами дона Карлоса в Испании).

Конечно, трудно было сохранять контроль над ртутью, не делая никаких уступок испанскому правительству. Ротшильды вступили в игру вскоре после падения Мендисабаля, в августе 1837 г., когда кортесы предлагали аннулировать договор аренды на Альмаден под тем предлогом, что два года назад договор был ошибочно изменен. Защитники договора 1835 г. в Мадриде предупреждали: если отобрать у Ротшильдов Альмаденские копи, они могут перейти на сторону дона Карлоса, «ибо они — денежная династия Европы и новое средство воздействия на власть, способное определить успех претендента, склонив чашу весов в его пользу». Ротшильдам удалось сохранить контроль над Альмаденом лишь после того, как они согласились предоставить больше ссуд (и на более крупные суммы) под обеспечение ртутью и гаванскими векселями; им приходилось все чаще предоставлять карт-бланш своему агенту Вайсвайлеру в вопросе таких ссуд, чтобы избежать сходных сложных задач. Они даже закрывали глаза на то, что Вайсвайлер основал компанию совместно с комендантом королевского двора Мануэлем Гавириа. Больше всего их положению в Испании угрожал банкир Агвадо, который снова размахивал морковкой крупного займа перед носом нового правительства Эспартеро, собираясь, как подозревали Ротшильды, покуситься на их монополию в Альмадене. Новый министр финансов Алехандро Мон, как мог, старался убедить Джеймса, что без займа в 5 млн ф. ст. Ротшильды потеряют ртутные копи. Но Соломон, в затылок которому дышал Меттерних, по-прежнему был против любого участия в таком займе, если его не провести с таким «прикрытием», как Банк Сан-Фернандо; а Джеймс по-прежнему питал сомнения в связи с чисто экономическими рисками (не в последнюю очередь потому, что в апреле 1838 г. карлистам удалось ненадолго занять Альмаден). Контроль над месторождением снова удалось сохранить с помощью крупных займов — от 200 до 400 тысяч ф. ст. В 1839 г., когда карлистская угроза более или менее отпала, разговоры о займе возобновились, но Ротшильды по-прежнему не хотели в нем участвовать, выказывая гораздо больше интереса к табачной монополии. Как проницательно предвидел Джеймс, поражение дона Карлоса просто развязало руки представителям умеренной оппозиции, которые набросились на Эспартеро. Одна форма политической нестабильности сменилась другой.

Ценой такой стратегии, — которая принесла испанскому правительству столько же денег, сколько и выпуск облигаций, если не больше, — стало раздражение Австрии. Несмотря на все усилия, Ротшильды не могли надеяться на то, что им удастся скрыть свои намерения от Меттерниха (именно тогда они начали понимать, что Кирхнер постоянно и давно шпионит за ними). Однако последствия оказались несерьезными: даже опасения Джеймса, что Лайонел лишится звания австрийского консула, оказались необоснованными. В ходе сменявших друг друга революций, мятежей и государственных военных переворотов в начале 1840-х гг. политика Ротшильдов оставалась последовательной: сохранять за собой Альмаден (хотя и не на таких выгодных условиях), расширить свое влияние на торговлю с Кубой и Филиппинами, но воздерживаться от размещения займов. С политической точки зрения их позиция оставалась двусмысленной: судя по всему, они продолжали выступать в роли банкиров Марии-Кристины даже после того, как ее сверг Эспартеро, в то же время позволяя Вайсвайлеру поддерживать нормальные отношения сначала с Эспартеро, а затем с его более «умеренным» преемником Нарваэсом. Оказалось, что это — единственный способ примирить резко конфликтующие интересы Лондонского, Парижского и Венского домов. Соглашение, достигнутое в 1843 г. с австрийским правительством на импорт 12 млн гаванских сигар, возможно, расценивалось как предложение мира со стороны Ротшильдов, призванное примирить Меттерниха с тем, что они продолжали вести операции с Испанией и ее колониями.

В середине 1840-х гг. возникло дипломатическое осложнение другого рода, когда великие державы начали обсуждать вопрос о браке королевы Изабеллы. Французы хотели выдать Изабеллу за ее ипохондрического кузена Франсиско де Асис Бурбона (как они надеялись, импотента), а ее сестру — за одного из сыновей Луи-Филиппа, герцога Монпансье; Палмерстон, хотя и тешил себя мыслью о том, что когда-нибудь на испанском престоле окажется внук Луи-Филиппа, высказывался в пользу неизбежного Кобурга; Меттерних же выступал за брак Изабеллы и сына дона Карлоса, графа Монтемолина: подобный союз символически преодолевал бы семейный раскол. Как обычно, в таких планах имелся и экономический подтекст: Франция и Великобритания стремились заключить торговые договоры с Испанией. Кроме того, велись обычные переговоры о займах с международной гарантией, а британские держатели облигаций снова надеялись получить так и не выплаченные по ним проценты. В то время вопрос вызывал немало волнений. Так, в Мадриде ходили неподтвержденные слухи, что Джеймс отказывается ссужать деньги Испании до тех пор, пока Изабелла не решит вопрос с престолонаследием и не родит сына. Однако Ротшильды по-прежнему наблюдали за происходящим с большой неохотой. Очень редко они выступали в некоторых операциях посредниками; происходящее лишь укрепляло их в желании бросить испанские облигации. Когда Гизо и его посол в Мадриде истолковали отказ Джеймса предоставить заем правительству Нарваэса и Мона как несогласие с их брачными планами для Изабеллы, они не понимали, что это было лишь продолжение той политики, которую Ротшильды вели целых десять лет. Снова разные устремления великих держав угрожали посягнуть на интересы домов Ротшильдов. Правда, на сей раз Ротшильдам легче было сохранить нейтралитет, поскольку ни один из возможных супругов королевы не представлял угрозы для их монополии на Альмаден. Контроль над ртутным месторождением оставался единственной целью политики Ротшильдов в Испании. Они не впервые сделали шаг в сторону от «чистых» финансов и коммерции в совершенно другую сферу деятельности — добычу (а позже и переработку) полезных ископаемых.

Страница