Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 149

Совпадение не случайно. Более ранние события в Латинской Америке не только ускорили возвращение в Европу закоренелых смутьянов вроде дома Педру; они также в целом ослабили финансовые системы Португалии и Испании, которые сильно зависели от доходов, получаемых с заокеанских владений. Таким образом, Португалия и Испания были не просто политически нестабильны; во многом то же самое можно было сказать и о Франции, где после 1830 г. казалась возможной такая же династическая междоусобица. Проблема Пиренейского полуострова заключалась в хронической национальной несостоятельности. Получить прибыль в двух странах, которые то и дело балансировали на грани банкротства, оказалось не так легко, как вначале думали самые оптимистически настроенные Ротшильды.

Из двух историй менее сложной является португальская; кроме того, она оказалась менее выгодной. Как мы помним, в 1820-е гг. Натан вкладывал средства в Португалию и ее «дочернюю» Бразилию, устроив для обеих стран займы; он не беспокоился, зная, что там — традиционная сфера интересов Великобритании. Попутно он, сам того не подозревая, ссужал деньги обоим участникам будущей гражданской войны: Мигелу, чей переворот он поддержал в 1828 г., и его брату Педру, бразильскому императору и отцу Марии II, королевы Португалии, свергнутой Мигелом. В апреле 1831 г. Педру вынужден был отречься от бразильского престола в пользу своего сына; он сразу же отплыл во Францию, намереваясь посадить свою дочь на португальский престол. По не вполне понятным причинам французские либералы (и некоторые британские виги) решили, что Педру — родственная душа, что отводило Мигелу роль португальского Карла X. Таким образом, Педру без труда получил деньги в Париже и армию в Лондоне и в июле 1832 г. смог захватить власть в Порту. Однако в отсутствие народной поддержки ему удалось одержать верх над Мигелом лишь в мае 1834 г. Главным образом, победы он добился благодаря помощи, полученной от английского капитана Чарльза Нейпира. Через четыре месяца Педру скончался; он прожил ровно столько, чтобы восстановить на престоле свою дочь.

Однако на том политические трудности Португалии не закончились. Найти Марии подходящего мужа оказалось труднее, чем ожидалось, когда ее первый консорт, герцог Лейхтенбергский, умер через четыре месяца после свадьбы, а его преемника — Фердинанда Саксен-Кобургского, племянника короля Бельгии, — нашли только в 1836 г. Что еще серьезнее, сторонники Марии вскоре раскололись на две соперничающие фракции: умеренных «чартистов» (сторонники конституции 1826 г.) и более радикальных «сентябристов», которые мечтали вернуть более либеральную конституцию 1822 г. Вскоре после брака Марии и Фердинанда последняя фракция захватила власть насильственным путем. Чартисты попытались сделать то же самое в 1837 г. и добились успеха пять лет спустя. В 1846 г. произошла еще одна революция, вызвавшая на следующий год англо-испанскую интервенцию.

Ротшильды наблюдали за гражданской войной в Португалии со смешанными чувствами. Им не хотелось упускать новое выгодное дело, но они беспокоились из-за возможной эскалации конфликта. К 1832 г. Джеймс начал в виде пробы принимать участие в операциях испанского финансиста Хуана Альвареса Мендисабаля, который годом ранее разместил в Париже заем на 2 млн ф. ст. для Педру. Это была азартная игра: хотя Педру негласно поддерживали и Великобритания, и Франция, нельзя было списывать со счетов и Мигела, которого поддерживала Австрия. Более того, Мигелу в том же году удалось договориться в Париже о займе в 40 млн франков. Вот почему Джеймс с самого начала испытывал такой пессимизм по отношению к «португальскому мусору». Он считал, что только гарантии со стороны Великобритании и Франции способны превратить португальский заем в «выгодное дело»; однако проницательный Палмерстон таких гарантий не давал. Поэтому вполне разумно предположить, что в 1835 г., когда Джеймс и Натан разместили заем в 4 млн ф. ст. для восстановленной в правах Марии II, они сознательно торговали тем, что в наше время называют «мусорными облигациями». Хотя Педру умер, а Мигел находился в ссылке, вероятность того, что Португалия будет и дальше выплачивать проценты по этим облигациям, была низкой. Тех, кто покупал эти облигации, Джеймс считал, мягко говоря, наивными людьми. «У нас есть множество ослов, которые покупают это дерьмо», — откровенно сообщал он Натану в начале апреля. Трехпроцентные облигации, которые Ротшильды выпустили по 67,5, какое-то время пользовались спросом, но через несколько месяцев они резко упали в цене, так как обстановка в Лиссабоне по-прежнему была нестабильной. За год облигации упали до 55, а к 1839 г. они шли всего по 25. Позже Джеймс объяснял, почему Ротшильды все же приняли участие в выпуске этих облигаций: они были «единственной вещью, на которой можно играть и спекулировать, ибо что можно получить на французской ренте? Ничего. Поэтому сейчас мир спекулирует этим мусором. Можно вести с ними азартную игру, но держать их у себя нельзя». Иными словами, эти высокодоходные облигации никогда всерьез не рассматривались в качестве активов для долгосрочных инвестиций. Они были чисто спекулятивными.

Трудность при продаже «мусора» заключается в том, что, когда прекращается выплата процентов, некоторые наивные инвесторы — или неудачливые спекулянты — неизбежно останутся с большими пакетами на руках; едва ли такие неудачники сохраняют высокое мнение о первоначальном продавце. Ради спасения своей репутации и, следовательно, своей способности успешно размещать облигации в будущем Ротшильды были заинтересованы в том, чтобы Португалия избежала дефолта. Уже в марте 1835 г. Джеймс испуганно предлагал, чтобы Ротшильды «послали кого-нибудь туда [в Лиссабон] за два месяца до срока выплаты процентов, чтобы помочь правительству. Мы слишком глубоко завязли в этом деле, чтобы не оказать им посильную помощь». В мае стало очевидно: даже после смены министра финансов в стране не хватит наличных денег, чтобы выплатить причитающиеся годовые проценты. «По-моему, платить проценты придется нам, — мрачно заключал Джеймс. Однако недостатком такого шага было то, что держатели облигаций могли „привыкнуть к мысли, что вам [всегда] придется протягивать руку помощи и в конце концов вам уже не удастся отступить“».

Однако, как оказалось, предложение Натана выдать 1 млн фунтов авансом было отвергнуто в пользу более щедрого предложения Гольдшмидта, после чего Лондонский и Парижский дома Ротшильдов в отместку начали продавать португальские облигации. «Сейчас нам не с руки поддерживать рынок, поскольку в португальские дела вмешались другие, — злорадствовал Лайонел, сидя у смертного одра отца во Франкфурте. — Мы можем скупать неликвид по сниженной цене, учитывая лишь нашу собственную прибыль». Джеймс был вне себя, узнав о поведении португальского правительства: «Жалкий португальский министр хочет перегрызть горло собственному кредиту, чтобы невозможно было хотя бы с какой-то уверенностью объявить, что проценты будут выплачены, поэтому он притворяется, будто хочет перенести остаток на следующий год». «От ваших португальцев у меня поднялась температура, — писал он в Лондон в декабре 1836 г. — Еще никогда в жизни я так не расстраивался. Эти люди — самые отъявленные отбросы общества». Теперь он считал своей единственной целью «убедить публику в том, что они… определенно решили покончить с кредитом и что мы, с нашей стороны, делаем все, что в наших силах, чтобы этому помешать». «Мы должны выйти из этого дерьма как можно скорее, — повторял он на следующий день, — потому что здесь мы имеем дело с крайне недостойными людьми и с министром, который спекулирует на страданиях своей родины».