Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 120

Нат по характеру был гораздо миролюбивее, но и он, похоже, жаловался на притеснения во время своего ученичества. «Ты должна знать, — признавался он сестре Шарлотте, — что я в Лондоне уже около месяца, я регулярно хожу в контору с папой и стараюсь, как могу, стать настоящим бизнесменом, что мне, однако, представляется довольно трудной задачей». Когда его послали в Неаполь, там ему понравилось еще меньше, как он жаловался брату Лайонелу: «Сейчас мне придется коснуться довольно щекотливого вопроса, а именно себя самого. Я часто пишу тебе о том, как мне не нравится Неаполь; уверяю тебя, моя неприязнь растет с каждым днем, и хотя я не возражаю против того, чем я занимаюсь, я боюсь, что толку от меня мало и мне было бы гораздо лучше в Лондоне, где я наверняка изучил бы все основы дела в двадцать раз быстрее и в двадцать раз лучше, чем здесь… Прошу тебя, милый Рабби, напиши папе — пусть он позволит нам вернуться домой».

В конце концов дело снова решил Джеймс; за год он обучил Ната основам, как любого другого ученика, чтобы тот знал, «как держать книги в порядке». Нат, как Джеймс уверял Натана, «очень милый мальчик… и я гарантирую, что, если он будет внимательно слушать, он станет самым искусным из всех». В самом деле, Нат, похоже, стал любимым племянником Джеймса: скоро он уже писал, что хочет «научить молодого человека всему, что я знаю сам».

К 1833 г. Джеймс решил, что его протеже готов для заграничного задания, хотя место назначения, возможно, было выбрано не самое легкое — Константинополь, во время продолжительной борьбы за греческий заем. В конечном счете Нату пришлось почти всю жизнь жить и работать в тени своего парижского дяди; он по-прежнему считал себя английским джентльменом в изгнании. Ната раздражало политическое непостоянство французов; он втихомолку считал долгие часы, которые вынужден был провести в «вонючей конторе».

Почему, имея столько сыновей — всего двенадцать, — Натан и его братья не последовали примеру своего отца и не послали хотя бы некоторых из них в новые финансовые центры? Ответить на этот вопрос не так просто. Пока сыновья были еще молоды, братья, возможно, и думали об учреждении новых банкирских домов в Мадриде и Санкт-Петербурге. И позже время от времени велись разговоры о посылке кого-то из представителей младшего поколения в Соединенные Штаты. Но замысел «шестого дома» по ту сторону Атлантики так и остался «воздушным замком». Лучше всего это можно объяснить тем, что они достаточно доверяли пятерым сыновьям — Ансельму, Лайонелу, Майеру Карлу, Адольфу и Альфонсу, — чтобы растить из них своих преемников, а остальным недостаточно доверяли для того, чтобы поручить им ответственное задание учреждения новых банкирских домов. Ибо, если Энтони и Нату недоставало финансовых способностей и преданности делу, чего ждали от них дяди, в их способностях, по крайней мере, никто не сомневался. Особенно ярко проявлялся контраст с младшим сыном Натана Майером, будущим сельским сквайром, или ревностным религиозным фанатиком Вильгельмом Карлом. Похоже, еще одним препятствием стала вдова Натана Ханна, которая решительно высказалась против того, чтобы ее младших сыновей отправляли за океан.

Вот почему вместо сыновей и племянников Ротшильдам приходилось полагаться на небольшую группу платных агентов. Конечно, еще во время своего пребывания на Юденгассе Ротшильды нанимали служащих, не принадлежащих к семье. Мы почти ничего не знаем об этих призрачных письмоводителях и счетоводах, кроме того, что партнеры предпочитали не допускать их к управлению: к ним относились как к трутням, которые должны были усердно работать. Им хорошо платили — и не спускали с них глаз. К некоторым относились лишь чуть лучше, чем к слугам. Таким, видимо, был жизнерадостный Якоб, пострадавший во время столкновения карет в 1814 г., когда он доставлял партию золота в Варшаву («Лучше потерять ноги, чем золото», — шутил он). Среди служащих Ротшильдов были одаренные лингвисты и бухгалтеры. В 1818 г. во Франкфуртской конторе служили не менее девяти клерков. Радиус и Кремм отвечали за бухгалтерию; Беренд вел переписку и гроссбух по всем операциям Франкфуртского дома; Гайгер занимался операциями, связанными с купонами; его отец вел текущие счета; Хамбург переписывался с титулованными клиентами; его брат ведал письмами за границу; Хайслер занимался векселями. Кроме того, в конторе служил Кайзер, который ведал внутренними делами. В бухгалтерии имелись также курьер и ученик-переписчик. Однако для Карла все они были «молодыми людьми»; размышляя об операционных расходах конторы (150 тысяч гульденов в год, что составляло примерно 14 тысяч ф. ст.), он подозревал их в «жульничестве» — несомненно, вспоминая Хирша Либманна, который служил у его отца. Парижский дом был еще меньше (и обходился дешевле): примерно в то же время Джеймс подсчитал, что он тратит 34 тысячи франков (1700 ф. ст.) в год на восемь клерков, швейцара, курьера, двух слуг и кучера.

Клерками часто становились молодые люди из больших семей, сходных с Ротшильдами. В Вене важную роль играла семья Гольдшмидт, выходцем из которой были старший клерк Соломона Мориц Гольдшмидт, в 1803 г. переехавший вместе с Соломоном из Франкфурта в Вену, и его сыновья Юлиус, Якоб и Александер, которые работали, соответственно, в Вене, Франкфурте и Париже. Родственники Гольдшмидтов также считались надежными: один из племянников Морица работал на Ротшильдов в Амстердаме, но умер молодым. Еще один племянник (также Мориц) 18 лет служил в Лондонском доме, а третьего (Игнаца Бауэра) послали в Испанию в помощь Вайсвайлеру.

Естественно, чтобы справиться с растущим объемом операций, необходимо было увеличивать количество персонала, поэтому к 1830-м гг. в одном только Лондонском доме служили от 30 до 40 человек. Они зарабатывали 50–500 фунтов в год. Однако патерналистское отношение партнеров преобладало. «Пусть клерки хорошо пообедают, — писал Лайонел в 1836 г. в письме, посвященном своей свадьбе, — и пусть все напьются, если захотят… по-моему, они могут устроить прием Гринвичу; если некоторые из них слишком горды, пусть устроят два приема и приводят с собой жен». Кроме того, клеркам выплачивали поощрение: «…когда нам поручают подряды на английские и зарубежные займы, [мы] обычно выплачиваем клеркам небольшой процент, в дополнение к наградным на Рождество, какие они получают последние годы». Когда стало очевидно, что и Нату, и Энтони, скорее всего, придется уехать соответственно из Лондона и Парижа, чтобы сидеть у смертного одра отца, семья испугалась: впервые за всю историю пришлось выписать генеральные доверенности старшим клеркам обоих домов. Прежде такую ответственность доверяли лишь членам семьи. В Лондоне долго думали, кому можно доверить такие полномочия, учитывая отсутствие в конторе официальной иерархии. Отчасти проблема заключалась в том, что, вследствие монополии Натана на принятие решений, его собственные служащие не проявляли инициативы — им не нужно было принимать трудных решений, а премии они получали почти гарантированно.

Вот почему Ротшильды столкнулись с трудностями, когда речь зашла о представлении их интересов в таких отдаленных городах, как Мадрид, Санкт-Петербург или Нью-Йорк. Пришлось положиться на людей, которые прежде служили клерками. Естественно, к таким агентам нельзя было относиться как к простым курьерам, которые ежедневно выполняли поручения партнеров и не несли никакой подлинной ответственности. Сколько бы писем ни посылали из Нью-Корта, агенты «на местах» всегда лучше разбирались в положении в тех городах, где они находились. Иногда им приходилось принимать решения быстро, так что консультации с Лондоном или Парижем проходили лишь задним числом. И как бы часто им ни напоминали, что они — всего лишь агенты великих Ротшильдов, такие агенты, естественно, во многом работали в своем праве, поскольку распоряжались солидными ресурсами. Последнее Ротшильдам было крайне трудно переварить. Они постоянно подозревали своих самых ценных агентов в предательстве, в частности в том, что они торговали «на свой счет», — и без конца жаловались на их лень, самостоятельность и некомпетентность. Так, в 1829 г., узнав о переправке крупной партии серебра в Россию, Джеймс писал Натану: «Я заметил, что Гассер [санкт-петербургский агент] совсем не интересуется нашими делами… Другой на его месте, узнав о скором прибытии такого количества серебра, сказал бы: „Я сразу же переведу вам деньги“, но нет, ему такое и в голову не пришло. Он предложил мне в письме… завести с ним общий счет на три месяца, что придаст ему храбрости для ведения дел. Мне пришлось послать туда одного из наших, человека, который демонстрирует больше лояльности нашему дому… Слава Богу, твои сыновья скоро вырастут».