Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 112

10.4. Томас Джонс. Столп биржи (1829)

Другие живописцы пошли дальше, неприязненно подчеркивая отвисшую нижнюю губу Натана и его круглый живот. Так, французский художник Жан-Пьер Дантан, например, в 1832 г. изваял терракотовую статуэтку Натана, которая считается одной из самых гротескных карикатур на Ротшильдов. Здесь губы Натана непристойно свисают из-под полей его шляпы, как у большой рыбы, а выдающийся живот нависает над тощими ногами, вопреки закону всемирного тяготения. Теккерей опустил толстый живот в своем наброске «Н. М. Ротшильд, эсквайр», который сопровождался стихами, процитированными выше (см. ил. 10.5); но последние строки не оставляют сомнений в том, что автор находил Натана физически отвратительным:

Хотя многие силуэты, созданные после смерти Натана, — большинство из них снабжены заголовком «Тень великого человека» — были более сочувственными, их нельзя назвать и особенно лестными. Даже на заказанных семьей портретах Натана не видно стремления хоть как-нибудь приукрасить его. Правда, некоторые из тех, кто видели его за работой, угадывали, или им казалось, что они угадывают, слегка героическую ауру. Американский гость, о котором упоминалось выше, заявил, что «есть что-то властное в его внешности и манерах, и почтительное уважение, которое как будто по доброй воле выказывают ему те, кто к нему подходят, свидетельствует о том, что он — человек необычный. Возникал естественный вопрос: „Кто это?“ Им отвечали: „Царь иудейский“». Но, как бы его темперамент ни напоминал темперамент Наполеона, «финансового двойника» императора и его Немезиду никогда не изображали ни в романтическом, ни в героическом виде. Современники видели перед собой толстяка, который покупает и продает куски бумаги:

«Люди, которые толпились вокруг него, протягивали ему бумагу. Он, бывало, посмотрит секунду на нее, вернет и, кивнув в знак подтверждения, перейдет к следующей персоне, которая просит аудиенции. Рядом с ним стояли два миловидных молодых человека, похожие на денди, и записывали все, чтобы позже он мог вспомнить, какие провел сделки, управлявшие всеми европейскими обменными операциями в тот день».

10.5. У. M. Теккерей. H. M. Ротшильд, эсквайр. «Нэшнл стандард», 18 мая 1833

Его брат Джеймс также не любил ничего показного. В 1837 г. один парижский журналист отправился на поиски «месье де Ротшильда собственной персоной… чье имя у всех на устах, Великого магистра ренты, владеющего ключами от сейфов всей Европы». Журналист с удивлением увидел, как скромно «правитель» входит в «свою столицу»:

«Месье де Ротшильд появляется ненадолго, между тремя и тремя двадцатью пятью пополудни, то есть на пять или десять минут до закрытия… Обычно он входит в сопровождении одного из своих племянников, но его появление проходит без всякой помпы. Его окружают толпой, в первую очередь брокеры, которые почти докучают ему, что не мешает ему выслушивать их и отвечать с обычным для себя добродушием. Он сам вначале здоровается с кем-то из собратьев-банкиров и подходит к ним; разговаривает всегда недолго, и никто не слышит ни слова; звонит колокол, [и] все начинают выходить… и он идет, как и все прочие — так же без церемоний, как и появился».

Очевидно, в Вене Соломон был еще доступнее: «Каждый день с открытия биржи в 12 часов до закрытия в 4 его осаждают брокеры и биржевые маклеры, которым не терпится отчитаться перед ним о тенденциях на рынке, не терпится получить от него задания и исполнить их».

Те, кого допускали в конторы Ротшильдов, поражались той же скромной — хотя для посторонних загадочной — суете. В 1826 г., впервые посетив Натана, князь Пюклер с удивлением узнал, что «правитель Сити… на деле… занимает здесь лишь одно неприметное место… и в маленьком дворике конторы мой доступ к этому члену Священного союза, обладающего самыми обширными связями, преградила телега, нагруженная серебряными слитками». Подробного описания внутреннего убранства Нью-Корта времен Натана не сохранилось; зато у нас есть художественное описание в «Танкреде» Дизраэли (необходимо делать скидку на фантазию автора). Подобно Пюклеру, Танкред находит, что Сидония, прообразом которого послужил Ротшильд, уже уединился с иностранным послом:

«Танкред вошел в Цехинный двор; у подножия большой лестницы, по которой он поднимался, стояла коляска с иностранной короной. Его встретил толстый привратник… лениво поднявшись с кресла под балдахином, где он до того сидел развалясь, он заметил, что Танкред не приближается к нему, и спросил новичка, чего тот хочет.

— Мне нужен месье де Сидония.

— Сейчас к нему нельзя; он занят.

— У меня к нему записка.

— Дайте ее мне; я ее вручу. Можете подождать здесь. — И привратник отворил двери приемной, куда Танкред отказался войти.

— Я подожду здесь, спасибо, — сказал Танкред и оглядел холл, обитый старым дубом, на стенах которого висело несколько портретов. Увидел он и лестницу — таких благородных лестниц невозможно отыскать в современном лондонском особняке…

— Я не могу сейчас беспокоить хозяина [сказал привратник]; у него испанский посол, и другие ожидают. Когда он уйдет, клерк передаст ему ваше письмо с несколькими другими…

В этот миг, пока Танкред стоял в холле, вошли различные люди и, не замечая привратника, проследовали дальше.

— Куда идут эти люди? — поинтересовался Танкред.

Привратник посмотрел на вопрошающего со смесью любопытства и презрения и небрежно ответил:

— Одни в контору, а другие в банк».

После этого изобретательного гостя какое-то время заставляют ждать, пока наконец «шум» не оповещает об уходе посла:

«Теперь ваше письмо передадут с остальными, — сказал Танкреду привратник, которого на несколько секунд он оставил одного…

Танкреда проводили в просторное и довольно длинное помещение, обитое старым дубом до самого белого сводчатого потолка, богато украшенного резьбой… Турецкий ковер, дамастовые малиновые шторы, большие столы, заваленные бумагами, несколько мягких кресел, металлические шкафчики у стен составляли обстановку комнаты, в одном углу которой находилась стеклянная дверь, ведущая в анфиладу помещений, обставленных как конторы. Все они были заполнены клерками; если нужно, стеклянную дверь отгораживали суконной ширмой, которая сейчас была отодвинута».