Время героев - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соболь cтр.№ 47

— Забыл, — ответил бандит, усмехнувшись. — Давно было, не помню.

Стоявший рядом дружинник хлестнул пленного плетью наотмашь. Удар был силён, раненый пошатнулся, свалился на камни, но тут же опомнился и сел.

— Так память лучше не станет.

— Тебе знать лучше, — бросил ему сверху Валериан и двинулся дальше.

Следующий в шеренге поймал взгляд князя и скривил лицо в гримасе, пытаясь показать, что презирает своих противников. Мадатов даже не стал останавливаться.

Все они походили один на другого. Грубые и сильные люди, которым легче казалось отнять, чем попросить. Они никому не давали пощады, они теперь не ждали её и сами. Угрюмо смотрели под ноги, поводили плечами, морщились, превозмогая боль в стянутых за спиною локтях. Только последний в шеренге, совсем молодой, почти мальчик, встряхнул шапкой непослушных чёрных волос, глядел на Мадат-пашу широко распахнутыми глазами, молящими о снисхождении.

— Этот, кажется, армянин, — тихо сказал Петрос, появляясь у стремени.

— Мне всё равно, — ответил Валериан, не поворачивая головы. — У бандитов нет своего народа.

— Молод ещё, даже выстрелить не сумел. Я взял его с заряженною винтовкой.

Валериан поднял руку, и управляющий смолк.

Мадатов разглядывал юношу и вдруг увидел в нём себя самого, такого, каким был почти четверть века назад, каким мог стать, если бы дядя Джимшид не оставил его в снежном Санкт-Петербурге. Пророчил же ему мелик Багларян судьбу разбойника, лихого удальца, живущего в горах и питающегося кровавой добычей. Где бы он был сейчас, если бы Минас Лазарев не помог ему вступить в гвардию русского императора? «Человек сам хозяин своей судьбы, — подумал он, — но только если у него есть помощники».

Он понимал, что от него ждут приказаний, и хорошо знал, какое распоряжение должен сейчас отдать.

— Петрос!

— Да, господин.

— Повесить! Всех и не медля.

Петрос ощерился, пошёл к коню и вытащил из седельной сумы пук тонких верёвок, на которых уже завязана была петля смерти. Разбойники поняли; кто-то выругался, длинно и хрипло, кто-то завыл протяжно, кто-то опустился на землю, потому что ослабли вдруг ноги.

Мадатов повернул коня и поехал прочь. Животное аккуратно переступило два-три обезглавленных тела. Милиционеры тяжёлыми кинжалами рубили шеи и кисти мёртвым, складывали две отдельные пирамиды в знак славной победы. «Жизнь жестока, — подумал Валериан, — кто может её изменить всего за пять лет?..» Он натянул повод.

— Петрос!

— Да, господин.

— Через одного.

— Слушаю, господин...

Поехал дальше, досадуя на себя самого, но надеясь, что вдруг судьба окажется благосклонной к несмышлёному ещё мальчику.

«Отправим в Тифлис, к Алексею Петровичу. Наденут цепи, будет вместе с другими дороги рубить в скале. От живых пользы больше...»

На следующий день Валериан поднялся в Шушу. В замке остался распоряжаться Петрос, на которого князь мог рассчитывать, как на самого себя, а в некоторых отношениях даже больше. Управляющий, сообразно имени, был человек «каменных» добродетелей. Он не пил вина, не смотрел в сторону женщин; никто не мог застать его спящим или праздным наблюдателем жизни; никому и в голову не могло прийти, что он может, тронутый подкупом или мольбами, освободить от работы или же наказания. Единственной его слабостью была верность своему господину. Мадатову он служил яростно, с какой-то слепой убеждённостью, что любое указание князя должно быть исполнено немедленно и как можно точнее. Софья Александровна сказала как-то полушутя, полусерьёзно, что и её Петрос лишь до норы до времени терпит; но, стоит хозяину мотнуть головой в её сторону, управляющий тут же ринется и загрызёт её как зверь, спущенный на секунду с цепи. Валериан тогда отшутился, сказав, что и сам иной раз опасается своего же слуги, что не знает, кому из них двоих более верен Петрос, что, может быть, и на него прыгнет, подчиняясь одному мановению пальчика милой княгини. Но про себя он знал, что Софья совершенно права. Как обычно, она оказывалась права, когда дело касалось отношений между людьми.

Но сейчас он знал, что может не опасаться ни случайного побега пленных разбойников, ни ночной атаки их оставшихся на свободе собратьев. Валериан был уверен, что и часовых на стенах окажется больше, и сменяться они станут раза в полтора чаще, да сам Петрос будет дремать лишь одним глазом, пока захваченные бандиты не окажутся в тифлисской тюрьме.

Так что с утра Валериан отправил к Софье Василия, сообщить, что предприятие закончилось благополучно, а под вечер, когда спала изнуряющая жара, и сам, с десятком казаков, поехал наверх, рассчитав время так, чтобы быть в городе до темноты.

Узкая дорога, пробитая в скалах, извивалась подобно серой змее, утомлённой зноем. Облака лениво поднимались из темнеющего ущелья, словно прорубленного в скалах шашкой, плыли лохматыми комками хлопковой ваты, закрывая попеременно вершины ближайших гор. Почему-то Валериан вспомнил рассказ покойного дяди Джимшида, как везли его по этой дороге сарбазы страшного Ага-Мухаммеда. Холодок просквозил вниз по позвоночнику, когда он только представил, какой смерти должен был ожидать храбрый мелик Шахназаров. Отвратительный евнух мстил владетелю гавара Варанда за то, что тот удерживал против него крепость, вознесённую над Карабахом по приказу Панаха, хана племени Джеваншир. «А может быть, и прав был Шахназар Шахназаров, — подумал Валериан. — Правильно поступил мой дед, когда позволил татарам-кочевникам войти в горы и поселиться на его землях. Не сумели бы армяне только своими силами сопротивляться персам и туркам. Только бы жители Чёрного Сада не разодрались друг с другом. Впрочем, сейчас об этом можно не беспокоиться. Белый царь, император Александр не хочет, чтобы его подданные спорили и воевали друг с другом...»

Когда генерал-майор Мадатов въехал во двор своего дома, жена его, княгиня Софья Александровна, встретила мужа у самых ворот и пошла рядом, держась за стремя. Валериан усмехнулся, уверенный, что усы скроют улыбку. То, что жена его, петербурженка, бывшая фрейлина императрицы, встречала мужа не в гостиной, по обычаю столичных домов, а у ворот, согласно традициям местной жизни, было ему приятно. Он был доволен своей женой: красивая женщина, умевшая держаться с достоинством в любом обществе. Она была умна, настолько умна, что не считала необходимым выказывать свой ум. Она приучилась управлять домом; иногда Валериану казалось, что она управляет и своим мужем. Но он отгонял от себя эту мысль — пока конь не чувствует путы на ногах, а пёс — ошейника с цепью, до тех пор они оба свободны. И к тому же Софья была образованна — столько книг стояло у неё в комнате, что Валериан осведомлялся порой шутливо — выдержат ли стены и балки, перекрывавшие первый этаж? Даже у Алексея Петровича он не видел такого количества томиков, даже на квартире Новицкого. Он гордился своей женой, он был ей благодарен, он любил её так, что, возвращаясь после однодневной отлучки, едва мог дождаться секунды, когда они окажутся одни в её комнате...