Черный гусар - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соболь cтр.№ 47

Теперь Сиверс возвращался после второго приступа. Первый был отбит ещё до полуночи. Командиры колонны перестроили поредевшие батальоны и снова пошли на стены. Опять-таки неудачно.

На середине склона Сивере спешился и дальше пошёл пешком. Его сопровождало несколько офицеров, среди которых Мадатов узнал Земцова. Узнал, вгляделся и ужаснулся. Полковник выглядел точно так, каким Валериан помнил его под валом того укрепления браиловского предместья. Испачканный землёй и кровью, мундир его, показалось ротмистру, прострелен был не меньше чем в двух местах. Но быстрая походка егеря подсказывала, что пули разве что оцарапали кожу.

Каменский поджидал Сиверса, нетерпеливо притопывая ногой.

— Ваше высокопревосходительство! Прошу вас — отдайте приказ отводить штурмовые отряды. Сегодня Шумлу нам взять — невозможно.

— Как невозможно? — вскрикнул командующий. — Нет и не может быть такого слова в русской армии! Один только бросок! Ещё один бросок, и Шумла будет, наконец, наша.

Сиверс тоже повысил голос:

— Ваше высокопревосходительство! Мне уже некого вести на этот бросок. Батальон седьмого егерского, — он показал на Земцова, — оба раза первым ходил на приступ. Теперь из него я могу составить едва ли роту.

— Так возьмите тех, кто отлёживается за рвом!

Сиверс ответил не сразу, словно не мог взять в толк, что же предлагает ему командующий:

— Если там, у крепости, и есть живые, то только тяжелораненые!

— Не верю! — завизжал Каменский, он потряс кулаками перед лицом генерала и затопал ногой. — Я знаю — там есть живые и невредимые. Там — симулянты! Они боятся турецких пуль! Они не хотят сражаться! Там лежат — трусы! Трусы, трусы!

Голова Сиверса дёрнулась, будто от неожиданного удара:

— Я понял вас, ваше высокопревосходительство. Я вернусь и подниму этих... трусов. С ними я лично пойду на стены.

Он повернулся и пошёл, почти побежал прочь, вниз, на равнину. Офицеры — первым Земцов — поспешили за ним. Когда они сели на лошадей, Мадатов, не спросив Ланского, тоже поехал следом.

От батальона в самом деле осталась едва одна четверть. Земцов спешился, построил колонну и двинулся за Сиверсом, тоже пешим, обратно к Шумле. Мадатов ехал, как зачарованный, не замечая, что Ланской ведёт за ним его же собственный эскадрон.

Генерал двигался не торопясь, то и дело наклонялся к земле, тормошил лежащего ничком солдата, поднимал ему голову и — отпускал. Всё было напрасно, даже Валериан на расстоянии понимал, что живых на этом поле никто более не найдёт. Кто мог двигаться, постарался уже уползти. Остальных или зарежут турки, или убьёт утренний холод.

Егеря пошли быстрее, добежали до рва. Турки дали им даже спуститься вниз, а потом ударили подряд тремя залпами... Едва ли половина показалась обратно. Ни генерала, ни полковника Мадатов в строю не увидел, но в середине кого-то несли на руках. Он погнал Проба навстречу. Ядро ударилось в землю шагах в десяти, вороной дёрнулся в сторону, но Мадатов удержал его и успокоил.

Сиверса несли на плечах, ногами вперёд, прикрытого собственной же шинелью. Земцов полусидел на скрещённых ружьях, обхватив шеи ближних к нему солдат.

— Видите, князь! — рыдающим голосом прокричал раненый капитан: правой рукой он придерживал кисть согнутой в локте левой; Валериан вспомнил — он только пришёл поручиком в батальон перед самой гибелью Ива на Буткова. — Так ведь и будут гнать, пока всех здесь не закопают.

Земцов приоткрыл глаза.

— Стыдитесь, Рогов! Солдаты рядом!

— Что с генералом? — спросил Мадатов.

— Четыре пули, — ответил уже полууспокоившийся Рогов. — Только спустились — одна в плечо. Но поднялся и ещё повёл нас к эскарпу. И тут ещё три. Только и успел приказать отходить...

— Полковник?

— Одна в бедро, одна в руку.

— Гусары! — услышал вдруг Мадатов за спиной густой баритон Ланского. — Сабли вон!

Обернувшись, он увидел, что полковник, выстроив эскадрон в две шеренги, готовится атаковать неожиданно появившегося противника.

Сотни две диких наездников, потрясая гибкими копьями, выскочили из оврага неподалёку, надеясь смять, снести горстку солдат, оставшихся от егерского батальона. Но, увидев чёрных гусар, описали неширокую дугу и вернулись в спасительную черноту лощины.

Трубач, скакавший рядом с Ланским, протрубил аппель ^[24].

— Что с ними? — спросил полковник подъехавшего Валериана. — Выживет ли полковник?

Мадатов честно ответил, что очень надеется.

— А что ещё делать? — хмуро буркнул Ланской. — Вам же, ротмистр, в наказание пять раз дежурить ночью вне очереди. Это война, Мадатов! Егеря егерями, но эскадрон свой гусару бросать не должно!..

Июльское солнце пекло всё сильней и сильней. Мадатов вытер ладонью лицо, почесал кожу под нижней челюстью, там, где подбородочный ремень уже натёр небольшую, но чувствительную мозоль. Приподнялся в стременах, оглянулся. Эскадрон всё так же двигался узкой колонной по три; гусары качались в сёдлах, претерпевая жару, жажду, усталость, голод.

Главные силы Дунайской армии уже месяц стояли под стенами Шумлы. После неудачного приступа в начале июня Каменский штурмовать уже не решался, надеясь, что турки вот-вот подъедят ещё не зарезанных лошадей, а потом отворят ворота крепости сами. Чтобы поторопить визиря, он послал лёгкую конницу перекрыть дороги, по которым осаждённым могли подвезти припасы. Александрийцы прошли на северо-запад почти до Разграда, а потом принялись кружить пыльными просёлками, узкими лесными тропами, перехватывая любые повозки, которые могли везти зерно в Шумлу.

Несколько раз Валериану казалось, что они останавливают вовсе не турецких лазутчиков, а отбирают последнее у местных жителей, болгарских христиан, которых русская армия и обещала защищать ценой своей собственной жизни. Так кричала женщина, колотя себя кулачками по цветной безрукавке, так безнадёжно смотрели мужские глаза из-под овчинной шапки, что он и отпустил бы остановленную куруцу, не окажись рядом Ланского.

— Кто же их знает, ротмистр, куда они едут, кому свою мамалыгу везут. Говорят, что детям, а может быть — туркам. Клянутся — и я бы на их месте поклялся. Можно спросить как следует — послать хотя бы вахмистра твоего. Но им же только хуже и будет. Даже если и в самом деле не виноваты. Да и подумай, — добавил полковник, уже поворачивая коня, — чем ты своих кормить будешь?!

Трофейное съестное гусары съедали сами, но его было не так уж много. Лошадей ещё старались подкармливать, а людям уже подвело животы.

Ланской почернел в последние три дня частью от солнца, частью от осаждавших его мрачных мыслей.