Черный гусар - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соболь cтр.№ 39

Коня бы он, пожалуй, подобрал себе другого. Из конюшен дяди Джимшида! Этот же гнедой дончак с длинной шеей был холощён, но, значит, и смирен, вынослив, привычен к строю. А последнее качество, Мадатов уже осознал, оказывалось самым важным для лошади в армии. Так же, как для людей...

Валериан спустился на землю — легко, но не быстро, всё ещё проверяя, как следует его движениям новая ткань мундира. Сукно, изрядно смоченное мастерами портновских дел, ещё не высохло, казалось слегка влажным на ощупь.

Солдат, дежуривший у штабной коновязи, принял поводья мадатовского Проба. Валериан похлопал мерина по шее и, придерживая саблю, взбежал по ступенькам. Ташка била сзади по икрам, путалась при ходьбе; к этому неудобству ещё предстояло привыкнуть...

— Хорош! Хорош! — Ланской обошёл вытянувшегося Мадатова, осмотрел сверху донизу — от репейка на кивере до каблуков невысоких гусарских сапог; попробовал, как затянута чешуя — подбородочный ремень кивера, словно проверял надёжность мундштучных поводьев. — По виду — так в самом деле гусар!

Сидевшие за столом командиры батальонов — подполковники Приовский и Ефимович — довольно заулыбались. Валериан расправил плечи, выпятил грудь, сжал твёрже губы, подавляя неуместную теперь, ему казалось, улыбку.

Ланской вернулся на место:

— Что ж, смотришься хорошо, а всё остальное отложим до первого дела. Забирай, Анастасий Иванович, молодца, как договаривались. Получаешь, ротмистр, эскадрон. Сразу! Егерской ротой ты славно командовал, надеюсь, справишься и с гусарами.

Приовский, отяжелевший уже офицер, подбиравшийся к середине пятого десятка, но резкий ещё в движениях и быстрый в словах, подбежал к Мадатову, заговорил, несколько коверкая и перевирая слова, — он был венгерец:

— Четвёртый эскадрон, ротмистр! Мой человек вас проводит и показать. Маленький неудач с офицером... Не к вам... Не с вами... Майор и поручик убиты в последнем деле, корнета — ударили не сильно, но сейчас в госпиталь.

— Зато вахмистр у тебя, Мадатов, — загудел от стола Ланской, — честно скажу, трёх офицеров стоит. Только не обижайся! Двенадцать лет человек воюет. Будь он рода дворянского, хоть какого, — тут же бы ему эскадрон дал. Он его, кстати, и взял, как раз когда на нас навалились, да все на один фланг, на левый. Добровольского зарубили, Анисимов свинец... проглотил, Милковичу плечо до кости... Кинулись было назад гусары, но тут их Фома Чернявский и выстроил...

— Вам быть, ротмистр, как за стеной! — помахал подполковник пальцем перед носом Мадатова. — И не спорить, а слушаться!

— Ну, обер-офицеру унтера слушать вроде как и негоже, — поправил батальонного полковой командир. — Но — прислушиваться, Мадатов, советую. Между прочим, турок.

— Кто? — удивился Валериан.

— Вахмистр. Мальчишкой русским достался, ещё при Румянцеве. А как подрос — хочу, сказал, служить в русской армии. Сам увидишь. В самом деле — Чернявский... Ладно, ступай, а мы тут ещё кое-что обмозгуем...

Денщик Приовского проводил Мадатова к сараю, где разместился эскадрон, теперь уж его эскадрон. Длинное здание, крытое подгнившей дранью, служило, наверное, складом местным купцам. Их товары были изгнаны без сожаления, и между щелястых стен расположилось несколько десятков солдат лёгкой конницы, шесть десятков оставшихся в строю гусар четвёртого эскадрона.

Лошадей привязали у стен, оставшееся место разгородили на закутки, где, набросав на пол солому, обернувшись плащами, дремали люди.

Когда Мадатов вошёл в ворота, один дежурный шагнул навстречу, готовясь докладывать, другой кинулся опрометью за занавеску.

Через несколько секунд из спального помещения выскочил вахмистр. На вид ему было лет тридцать. Высок, черняв, ладен — Мадатову вдруг показалось, что он видит собственное своё отражение.

— Ротмистр Мадатов, — первым представился Валериан. — Теперь командир вашего эскадрона.

— Так точно, ваше благородие. Уже наслышаны. — Чернявский говорил отчётливо, чисто, держался уверенно, с достоинством человека, знающего своё дело, своё место, своё назначение.

— Проведите меня, вахмистр. Хочу посмотреть лошадей и людей.

Чернявский мотнул головой, и второй дневальный метнулся в глубину сарая, поднимать и строить гусар.

— Так что, ваше благородие, я позволил солдатам отдохнуть перед обедом. Вторая дача прошла, кони сыты, люди пока ещё голодны. Пускай их подремлют.

— Я не против, Чернявский. И пока ещё ничего не приказывал. Просто проведите меня.

Мадатов покосился на провожатого. Турок, подумал он, турок! Турки вырезали Ереван, турки сожгли Арцах, турки убили месяц назад Буткова. Каков же он, этот турок, вахмистр русской армии?.. Но он не успел додумать, потому что увидел двух солдат в полной форме, с полной амуницией, стоявших навытяжку, положа на плечо обнажённые сабли.

— А это ещё зачем?

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Не самые плохие солдаты, но строгость с ними нужна. Вчера нашёл в маркитантской лавке. Зорю вечернюю уже пробили, а эти ещё с чарочкой балуются, бездельники. Вот нынче и постоят часика три под саблей. А вечером я проверю ещё, как кони вычищены. Им теперь долго вместо водки пот лошадиный глотать!..

Дождь лил второй день подряд с короткими перерывами. Земля размокла, лошади вязли, утопая едва не по бабки, и эскадрон возвращался шагом. Мадатов скомандовал людям надеть плащи, всем, кроме тех, что уходили в разъезды. Четыре тройки, ведомые унтер-офицерами, вились вокруг основной колонны, прислушиваясь, присматриваясь к серому и мокрому миру...

Армия, которой командовал уже генерал Каменский, 2-й по счёту, Каменский-младший, приступила к осаде Шумлы, мощнейшей крепости турок.

Граф Николай Михайлович Каменский участвовал в жестокой войне на севере империи, разбил шведов в нескольких коротких сражениях. Александр решил, что этот человек сможет так же решительно постоять против турок. Сын фельдмаршала, младший брат командира одного из корпусов Дунайской армии, был молод, отважен, быстр, амбициозен. Генерал от инфантерии в тридцать два года сменил князя Багратиона, который, по мнению императора, слишком медлил, придерживал корпуса и дивизии, а к зиме и вовсе перевёл армию за Дунай.

Князь Пётр Иванович докладывал государю, что имел слишком мало времени по смерти фельдмаршала Прозоровского, тем не менее, успел за три месяца взять Мачин, Гирсово, Браилов, Силистрию, основательно пощипать великого визиря под Россеватой и у деревни Татарицы. Тем не менее к зиме пришлось оставить взятые крепости, отвести войска к зимним квартирам, чтобы не выморозить лошадей и людей, не уморить с голоду.

Но в сытом и тёплом Петербурге эти резоны показались ничтожными. Солдаты и офицеры, умиравшие от свинца, железа, тифа и лихорадки в гнилом климате Валахии и Болгарии, за тысячи вёрст от блистательной столицы императора севера, списывались Военной коллегией на счёт обидных, но необходимых потерь.