Сеть паладинов - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Чубинский cтр.№ 30

Они покинули кофейню уже поздно, когда село солнце. Надо было спешить разойтись, чтобы не попасться в лапы колу — ночной страже.

— Аллахай исмарладык! — попрощался Али.

— Тюле, гюле, — попрощался купец. — Не забудь попридержать свой язык!

Осведомитель двинулся по берегу бухты вдоль стены. Купец последовал за ним и вскоре нагнал почти у самой воды неподалёку от Рыбных ворот. Выглянула луна, серебря воду Халича и освещая тёмные силуэты башен и минаретов. Он окликнул Али.

— Это вы, мой господин? — осведомитель удивлённо остановился, ибо за многие их встречи такого никогда не случалось, В растерянности Али вглядывался в темноту. Купец приблизился.

Удар был точно выверенный, быстрый и сильный — концом рукояти посоха в висок. Али Торгай, вскрикнув, замертво повалился на землю. Купец, с множеством имён и которого европейские сообщники звали Протей, быстро пошёл прочь.

Северная Италия. Поздняя осень 1595 года

В Милан Джироламо отправился верхом на кобыле, взятой напрокат у знакомого римского дворянина, снимавшего жильё на самой окраине Падуи. Путь был не близкий — а Лунардо настоял, чтобы Джироламо совершил путешествие как можно быстрее.

«Когда венецианец садится на лошадь, он ждёт попутного ветра, чтобы на ней поскакать, а чтобы остановить её, он бросает якорь». Эта поговорка не в полной мере отражала реальные обстоятельства. Венеция была большой пешеходной зоной, по мрамору, камням и доскам которой не цокало конское копыто. И венецианцы, даже знатные, будучи прирождёнными моряками, в большинстве своём не умели ездить верхом.

Ещё в меньшей степени эта поговорка относилась к Джироламо. В отличие от многих венецианцев, он немного владел искусством верховой езды, то есть довольно прилично мог сидеть на лошади, пускать её шагом, изредка переходить на рысь, и с ужасом вспоминал о галопе, как о скорости совершенно недопустимой.

Как и многие венецианцы, лошадь в качестве транспортного средства он не воспринимал, а научился езде по требованию маэстро Лунардо. Для этого Реформатору, который и сам для передвижения по суше использовал только собственные ноги и паланкин, пришлось отправить помощника в Верону, так как ни в Венеции, ни Падуе и нигде поблизости школ верховой езды не было. В Вероне Джироламо провёл полтора месяца в школе «Монтекки и Капулетти», где скакал на коне по пять часов в день и вернулся в Падую пешком, гордый освоенной наукой, полный впечатлений, но с отбитым задом и колёсообразными ногами, которые пытался выпрямить путём странных гимнастических упражнений. В течение долгого времени после возвращения, он, шагая по улице, вдруг останавливался и начинал приседать или выделывать кругаля ногами. А потом продолжал путь. На уверения приятелей, что ноги у него прямые, как и прежде, Джироламо отвечал, что после лошадиных пыток они у него «округлились мысленно». И он это чувствует. Иными словами ездить на лошади Джироламо, по возможности, избегал, а уж если и садился в седло, то без всякого восторга и по крайней необходимости.

Итак, пустив кобылу шагом, личный помощник Реформатора Падуанского университета, мерно подымаясь и опускаясь в седле, выехал на большую дорогу и взял курс на Милан, правда, поскакал не на запад, а на юг, в сторону Ровиго. Кобыла оказалась опытной и смирной. Убедившись в этом, Джироламо пустил её лёгкой рысью, а сам принялся смотреть по сторонам и размышлять.

«...Милан, Медиолан. Столица Ломбардии. В 395 году по основании Рима построен галлами. Около сорока раз был с тех пор осаждён, около двадцати взят, и четырежды почти полностью разорён, но всякий раз отстраивался заново, — припоминал он сведения о Милане, полученные на частных лекциях у падроне. — С 1540 года принадлежит испанской короне. Divide et impera — разделяй и властвуй — таковы действия испанцев. Они без конца натравливают обнищавшую чернь на местных дворян. Десять лет назад, то есть примерно в 1585 году, население города насчитывало 245 тысяч. Но, говорят, сейчас оно стремительно уменьшается».

Под лёгкую рысь лошади Джироламо, овеваемый слабым ветерком, пустил свои мысли в свободное плаванье. Они сначала вновь переключились на ломбардцев. Он вспомнил, что среди тамошних дворян пропуском к постам и почестям была юриспруденция. Как, впрочем, теперь везде. Все нынче изучают право. Ежегодный приём в миланский «Колледжио деи джюресконсульти» — юридический колледж — очень торжественная церемония. Но многие обучаются праву в Падуе. Вернувшись домой, эти ломбардцы поднимаются до самых высоких постов. И не только в Милане, но и в испанском королевстве, в Мадриде.

Уже почти целое столетие Падуя снабжает своими магистрами все учреждения Италии. Сенат, всегда ревниво следящий за своими подданными, вынужден был даже разрешить патрициям и читтадини Венеции принимать приглашения иностранных принцев и королей преподавать право или занимать управленческие должности за границей. Да и во все суды, организованные Папой или императором, приглашаются профессора из Падуи.

...Да. Многие, окончив университет, уехали за пределы Республики. И служат секретарями и помощниками у герцога Гонзаги в Мантуе, в канцелярии Папы Климента VIII в Риме, у великого Козимо Тосканского во Флоренции, у принца Карла Неверского и Эммануэле Филиберто Савойского. Бессчётное количество выпускников обслуживает маркизов, кардиналов и графов.

А почему он, выпускник юридического факультета Джироламо Вентури, из небогатой патрицианской семьи, после успешной защиты магистрского тезиса по Ars notariae ^[77] и тоже имевший несколько заманчивых предложений, от которых ни один выпускник, вроде него, никогда бы не отказался, остался в Падуе и согласился служить коадъютором в канцелярии университета в штате неприметных, безликих и плохо оплачиваемых секретарей?

Такова была официальная работа молодого юриста. А частным образом Джироламо состоял старшим «капо сервицио», то есть «начальником службы», о которой никто ничего не знал.

Тайная работа, предложенная Реформатором молодому юристу сразу после окончания Университета, была интересна и разнообразна, позволяла разъезжать по всей Италии и Европе. Немаловажным было и то, что служба требовала от Джироламо напряжения и физических, и умственных сил. Выученные наизусть стратагемы незабвенного Фронтина ^[78] всё время крутились в голове, когда приходилось разматывать те или иные интриги. А правоту фронтиновских стратагем приходилось нередко доказывать шпагой.

Немаловажным было также и то, что платил за службу старик хорошо. Даже очень хорошо. Семья Лунардо, являясь ветвью большого кланового древа, принадлежала к славнейшим в Венеции. Она дала Республике несколько прокураторов, патриархов и дожа. Что касается прокуратора и сенатора Маркантонио Лунардо, то он был очень богат и совершенно не скуп. По словам блестящего Паоло Паруты, мессер Маркантонио был одним из тех самых настоящих патрициев, которые не алкали, а, напротив, боролись со своим богатством, и в деятельности своей искали гражданских почестей и величия.