Ландскнехт шагает к океану - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Удот cтр.№ 68

После того как Макс и Михель согласились разместиться в дальнем углу двора, на голой земле, умыться уксусом ^[181], ничего не трогать, обойтись без столовых приборов и сразу же после трапезы уйти, им вынесли, наконец-то, поесть. Причём хозяин наотрез отказался от предложенной платы.

— Видишь, видишь, вот они Нидерланды. Смотри, какую прорву съестного тащат. И окорок, и яйца.

— А, — безразлично махнул рукой Макс, — мне что-то есть совсем расхотелось.

Михель внимательно на него посмотрел, однако промолчал.

Молоко и пиво подали в таких кувшинах, что чудом в руках не рассыпались. Макс, который сразу налёг на питьё, попробовал было возмутиться, однако Михель его удержал.

— Судя по всему, — жестикулировал он с набитым ртом, — эти крынки подцепят вилами, в ближайший овраг, да закопают поглубже. Ежели до этого ещё и в костре хорошенько не прокалят.

Торопливо перемалывая жирную обильную пищу, Михель не переставал в упор и грозно рассматривать крестьян, толпящихся в почтительном отдалении.

— Хм, ты поглянь-ка, Зачумлённое урочище и нас бережёт. Судя по рожам, давно бы попытались проломить нам башку, если бы не опасались, что заразны мы.

Обычно словоохотливый по любому поводу и без повода Макс сидел непривычно задумчивый, словно вслушиваясь в себя.

Кусок застрял в глотке Михеля — ни туда ни сюда. И тут Михель с ужасом осознал, что не помнит, из какого кувшина пил Макс, что он скорее так и умрёт, поперхнувшись, но не тронет Максова питья.

Макс поднял на Михеля грустный, все понимающий взгляд и носком сапога осторожно ткнул к нему один из сосудов:

— Вот из этого я не пил. И вообще жри скорее и потопали отсюда. Говорил ведь — давай не будем там ночевать.

Напившись, Михель принялся торопливо собирать остатки провианта.

Уже за воротами Михель ещё раз обернулся поблагодарить хозяев, но ответом ему был торопливый лязг засовов. Затем из-за стены донеслось:

— Чтобы мы вас здесь больше не видели. Пристрелим как собак.

— Главное, сейчас в спину не пальните, — собрал последнюю волю Макс.

— Вот ещё, добро переводить, — фыркнул расхрабрившийся невидимка.

Когда ферма скрылась за поворотом дороги, Макс обернулся к Михелю, просто сказав, как о чём-то само собой разумеющемся:

— Конец мне, Михель. Дотянулась всё ж таки до меня длань Чумы.

И упал прямо на дорогу.

Почему Михель его не бросил, почему, стиснув зубы, плача и выбиваясь из последних сил, тащил уже не друга — Макс-то обречён, — а страшный источник смертельной заразы за собой?

Макс упорно не желал обращаться в хладный труп, изо всех сил сопротивлялся смертельному недугу. В минуты бредового забытья костерил Михеля последними словами, требовал бросить и добить, один раз даже плюнул в Михеля, чтобы заразить повернее, в отместку. В минуты просветления рассудка, стоя у врат Вечности, всегда смешливо-несерьёзный Макс преображался, поднимаясь над рутиной отлетающего Бытия:

— Михель, запомни, самый худший порок для ландскнехта — жадность. Я считал, что в нашей компании кроме себя, разумеется, каждый является олицетворением какого-нибудь из семи смертных грехов. Гюнтер — гордыни, Мельхиор — чревоугодия, ну и все прочие. Ты тож, согласись, не безгрешен. И лишь когда по моей вине погибла чистая душа — Мадонна, тут я вдруг осознал и обнаружил, что сам я вместилище и хранилище всех грехов адовых. И чем дольше жил, тем всё новые и новые легионы бесов в себе находил...

— Сколько там, Гюнтер говорил, чертей по свету бродит и во тьме сидит? Десять миллионов четыреста пятьдесят семь тысяч... дальше запамятовал ^[182]. Болезнь с дьявольской быстротой пожирает мой мозг... О чём это я? Так вот, главный грех — жадность. Запомни, Михель! Я ведь, дурак эдакий, перстенёк там поднял. Эта банда, что в лесу передохла, они под пол не только своих мёртвых пихали, они там и награбленное хранили. Этот сундук как-то сам собой открылся, когда я рухнул сверху. Словно кто невидимый крышку потянул. И вот камень этот. Дай, покажу, только не подходи близко.

На ладони Макса возник большой перстень с огромным рубином. Искусно обработанный камень фокусировал, преломляя редкие лучи неяркого солнца, и казалось, камень сочится кровавыми слезами. Глаз не отвести.

— Хорош, да?

Михель только шумно вздохнул, когда Макс несколько торопливо убрал перстень.

— Он и там меня сразу притянул, ровно уголёк во тьме кромешной. Там-то, в сундуке у них, всё боле хламье, а этот на самом верху, так и манит. Ровно кричит немо: возьми меня, возьми. А ведь он добрые три сотни пистолей стоит, ежели не все пять. О тебе опять же ни слуху ни духу. Я ведь и помыслить не мог, что ты рискнёшь возвернуться. От ужаса, отчаяния и безысходности я его и сцапал — терять-то нечего. А ты, Михель, ровно решил не таить заразу, не схоронить её вместе со мной, грешным, а по миру распространить. Дай воды испить...

— Попутал меня бес. Знаешь же наш принцип — хапай, что плохо лежит. Это-то меня и сгубило. Да не одного меня, судя по окрестностям и начинке той сторожки.

— Макс, — Михель пытался говорить громче, но голос, не подчиняясь, то и дело срывался на хриплый шёпот, — а ты не подумал, кто его туда мог положить? С чьей он руки? Для кого и чего изготовлен?

Макс, устало прикрыв глаза, только кивнул — продолжай, мол, я внемлю.

— Ведь он же гораздо больше, чем обычный размер. Покажи-ка ещё раз.

Макс, не открывая глаз, отрицательно замотал головой, и Михелю пришлось продолжать.

— Ведь его же спокойно можно на два пальца нацепить, а то и на три.

Макс внезапно настежь распахнул глаза — болезнетворная хмарь рассеялась, взгляд был зорок и пытлив.

— Я думаю, — Михель с превеликим трудом сглотнул внезапно подступивший к горлу ком...

— Я думаю, нет, я уверен — это с Её пальца. — Михель перекрестился испуганно. — С перста Царицы Чёрной смерти. Это её западня.

— Правильно, Михель. Я тоже до этого додумался. Не забывай вот только, что заночевали мы там по твоей воле.

— Этого я никогда не забуду.

— Прежде чем помереть мне, да и тебе тож, надо разрешить один вопросик: что с этим наследством делать? Я хочу остановить Её поступь... Хотя лично мне это уже не поможет. Но как?

Макс замолк, собираясь с силами. Михель терпеливо ждал.

— Закинуть подальше? У меня и сил не осталось. Да и найдут, рано или поздно. Бросить в речку? Вода навсегда станет источником заразы. Утопить в болоте? Болото высохнет. Либо осушат — ты же знаешь, сколь лихо голландцы это делают. Зарыть в чистом поле? Опять же опаска, что либо лемех пахаря, либо заступ землекопа его выворотит...