Ландскнехт шагает к океану - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Удот cтр.№ 62

Михель, с удовольствием расслабив напряжённые члены — возня с орудием утомляет не хуже рукопашной, — вёл ленивую борьбу между Совестью и Усталостью: помочь — не помочь, причём Усталость явно одерживала верх. Хотел уж было обернуться и крикнуть, чтобы не суетились понапрасну, всё равно ничегошеньки в дыму не разберёшь, так и по своим недолго угодить, как вдруг внимание его привлёк всадник, явно держащий путь по их душу.

Михель беспокойно заёрзал. Всадник выскочил из имперских рядов, но у них ведь там всё так перемешалось. С вознёй у пушки он совсем забыл про свой верный мушкет и то, что его всегда надо иметь под рукой, желательно заряженным. Ежели, конечно, думаешь протянуть хотя бы до следующего восхода солнца. Гюнтер, командирчик хренов, явно сунул его ружьишко в чьи-то грязные неумелые лапы, и хозяин лап, разумеется, удрал под поднятый шведами шумок, с испугу сгребя и Михелев мушкет. И валяется, поди, его неказистый, но убоистый мушкет сиротливо в какой-нибудь луже. Пойти посмотреть что-нибудь подходящее.

— Гюнтер, гость к нам, — обронил Михель, проходя мимо. — И дьявол тебя забери, кому ты запродал мой мушкет?

— Мушкет твой у охотника до больших мешков. — Гюнтер с явным удовольствием разогнул спину и, выпрямившись, поднёс ладонь к глазам. — Командир какой-то жалует либо вестовой. Счас начнётся кутерьма: передвинуться туда, сосредоточиться там, стрелять туда, не стрелять сюда.

Фердинанд и Маркус, как по команде, тут же бросили работу, и, рьяно показывая, что это тоже важное дело, принялись выглядывать всадника. Судя по всему, лошадь тому попалась не ахти или заморилась за этот сумасшедший день, но всадник перешёл на шаг. Михель, обрадованный известием, пошёл проведать свой мушкет. Маркус, оторвавшись от увлекательного созерцания, крикнул в спину, чтобы Михель пошарил в мешке насчёт выпить-закусить. Михель согласно кивнул головой, хотя был точно уверен, что в мешке том, кроме окровавленного тряпья да мало-мальски приличного оружия, ничего не обнаружится. Хотя чем чёрт не шутит. Надо будет у мёртвого мародёра порыться в карманах — явно что поценней туда откладывал. Если у него, конечно, остались карманы.

Мушкет свой Михель опознал только по половинке приклада, которая так и осталась в руках мертвеца. Проклятые шведы щедро наделили картечью не только теперь уже навеки безвестного любителя выморочного имущества, но и Михелев мушкет.

— Не дорожишь ты, парень, доверенным оружием. Ой, не дорожишь. Досталось бы тебе от нашего ротного на орехи, кабы оказался вдруг на нашем ротном смотре.

Михель поймал себя на мысли, что вот уже который раз разговаривает с мертвяком. Словно готовится к встрече с будущей землёй, когда все друг дружку повыбьют да повырежут, только с такими и можно будет перекинуться словечком-другим.

Карманы мародёра не особо обогатили Михеля. Так, мелочевка. Больше руки оттирал, ибо внутренности мародёра после шведской картечи все почему-то оказались наружу. Похоже, шведам перед боем тоже не платят. Начальнички, так их и разэтак, повсюду одним мирром мазаны.

В мешке все, как Михель и ожидал. Приятно обрадовала, правда, изящная вещица, явно офицерская, — серебряная фляжка, так ведь без капли содержимого.

Михель уже привстал было, чтобы разом вывернуть содержимое мешка на землю да раскидать пинками, дабы руки не пачкать, как неугомонные Гюнтер и компания опять что-то разгалделись за спиной. Наскоро проверив первый подвернувшийся из мешка пистолет — заряжен — Михель сунул его за пояс — хм, а рукоятка-то не иначе как слоновой кости — и поспешил к крикунам.

— Михель, Михель! Вот радость-то! Ты погляди, кто к нам жалует! Ну что, угадал? — Маркус не выдержал и бросился навстречу.

— Старуха с косой.

— Да ты чё, Михель, сдурел. Ну, глянь, глянь повнимательней. Пошире-то разинь свои знаменитые глаза. А я тебе подскажу — это замена твоя.

— Тогда призрак короля шведского.

— Нет, вы только полюбуйтесь на него? Шутник выискался. Совсем пушечные газы зенки повыели.

— Хорошо хоть пушечные, не кишечные.

— А я подскажу, не сочту за труд. Это пропажа наша общая обнаружилась.

— Да ну? Тогда это запропастившийся было невесть куда Паппенгейм собственной персоной, везёт мой пропавший мушкет. — Чего бы Михелю не побалагурить, видя как распаляется Маркус, тем паче что конный одиночка явно не представляет угрозы.

— Дуралей ты, Михель, и отец твой был, — не на шутку рассвирепел Маркус, однако сам же себя нетерпеливо оборвал. — Да это же Макс, Макс наш нашёлся. Он теперь станет пушку наводить, а ты, шутничок, землю с нами рыть.

Если Маркус ожидал от Михеля взрыва восторга или негодования, то крепко ошибался. Дождался он только того, что Михель заговорщицки подманил его пальцем поближе и таинственно зашептал:

— А я ведь никогда и не сомневался, что Макс жив. Это ж ты, Маркус, его уже и убил, и зарыл, и отпел. За что и ответ держать будешь.

— А что я, что я... Это Гюнтер. А я ведь... тоже всегда верил. Скажи ему, Михель.

— Ладно, замолвлю словечко, — враз повеселел Михель. — Пойдём встречать нашего героя. Если выпивки он и не приволок, то уж вестей — полные перемётные сумы.

— А я чую, пушка одиноко палит. Ну, думаю, не иначе как наши оборону против целой армии держат. Кто ж, как не вы! — заорал Макс ещё издали, так что за громом битвы было и не разобрать. — Жаль я в кавалерии ещё никого не знаю, а то б поспорил на пару монет, что это только вы, и никто более.

— Дай-ка я тебя перекрещу для верности, а ещё лучше — шпагой ткну, чтобы убедиться, что не призрак. — Давно Михель не видел Гюнтера в такой радости.

— Вон, коня лучше ткни, уж он-то точно из плоти и крови. А меня только святой водой спытать можно.

— Кстати, ты-то святой водицей не догадался облагодетельствовать. — Кто про что, а Маркус все о водке.

— Ну да, драгуны ведь известные пьянчужки. Давеча скакал в эскадронном строю, дак так надышали на меня — чуть с лошади не свалился.

Макс, живой Макс, в пыли, крепко уже пропахший конским потом, усталый, но, как всегда, весёлый. Жмёт руки, обнимается, знакомится с Фердинандом. Пушка заброшена, бой забыт — пусть привыкают и без нас как-нибудь обходиться.

— Выкладывай, где тебя черти носили? — Гюнтер, разумеется, видит, что Макса и без того распирает от желания вывалить на них гору вестей, но также прекрасно знает, что Максу будет приятней, ежели его попросят.

— Чудом ведь меня не стоптали тогда. Получил копытом по голове, думал каюк, однако ж Бог миловал — вскользь. Когда очухался — вас уже и след простыл, друзья тоже мне, а шведы вот они — близёхонько. Пырь глазами — ан Гнедок бесхозный ушами прядает. Я к нему — еле вскочил — вертится, зараза. А шведы уж с трёх сторон заходят. Пришлось с поля боя убираться, и поскорее. Парочка шведов за мной увязалась, да на счастье в ольстрах пистолеты заряженные нашлись. Да целых три пары к тому ж — старый хозяин запаслив оказался. Удирал да Бога молил, чтобы конёк мой не споткнулся. Далеконько они меня загнали — видно, глянулась им башка моя. Хотел уж ворочаться да разобраться с ними по-свойски, ан гляжу — отстают. К тому же засады опасался или какой ещё каверзы, шведы-то у нас мастаки на всякие такие дела. А тут и наш авангард. Покуда разобрались — снаряжение-то у меня мушкетёрское, башмаки опять же ^[168], лошадка шведская и сам непонятно кто. Ну, сволокли к Паппенгейму, а что я мог доложить? Хватило, однако ж, ума соврать, что от пехоты меня снарядили поторопить его. Так он об этом и без меня ведал, что как воздух здесь нужен. Послал он меня, куда подале, а своим — вперёд! И я было пристроился, однако ж конь мой спотыкаться стал, да и мне что-то без палаша расхотелось в рубку ввязываться. Так вместе с отсталыми, а их в такой гонке ох как много набралось, и возвернулся. Но хитрость мою шведы перемудрили. Когда я появился на поле брани злой, еретики, почитай, всех прытких, что до меня поспели, прибрали, и очутился я в самом пекле. С Паппенгеймом, опять же, довелось свидеться. Но ему на тот момент уже не до земных дел было. Отходя в мир иной, генерал наш храбрый все повторял: «Как я счастлив, как я счастлив».