Призванный хранить - читать онлайн книгу. Автор: Николай Буянов cтр.№ 96

Дорога, по которой ехали путники, огибала озеро Севан и взбиралась вверх вдоль склона горы Шахдаг. (Антон оглядел скальную вершину, мысленно оценив сложность: как раз то, что надо. Ледовый скос на высоте около двух тысяч, крупная каменная осыпь и монолитный «зуб», где понадобились бы несколько крючьев и пара верёвок. Приехать бы сюда как-нибудь вместе с Динарой и Казбеком, родилась мимолётная мысль. Потом, когда все закончится). Затем полого, почти незаметно, спускалась вниз, в ущелье, откуда виднелись сложенные из туфа крепостные стены, донжон и две высокие башни, охраняющие подъёмный мост.

Вот и все, подумалось вдруг. Кажется, конец путешествию. Сдам царевича тестю с невестушкой с рук на руки, под подпись в амбарной книге, спрошу, где тут поблизости «звёздные врата», прикрывающие дырку во времени (должны быть, не тащиться же назад через всю Грузию, Аланию и Осетию), и — прямиком до хаты...

И непонятно, если сказать по совести, чего больше было в этой мысли: радости от предстоящей встречи с домом или подспудной грусти, в которой не хотелось признаваться. Грусти, ещё не оформившейся, призрачной и прозрачной, какая возникает в берёзовом лесу ранней осенью при взгляде на хрупкие белые стволы и горящие золотом листья в яркой, до рези в глазах, синеве...

Малдера и Скалли оставили на постоялом дворе. Старик Сагур, получив столь дорогой подарок, едва не прослезился. «Может, останешься? — спрашивал он у Антона в двадцатый, наверное, раз. — Что тебе от добра добра искать? Будешь у меня за охранника. Работёнка непыльная, деньжат поднакопишь, женим на девушке, которая приглянется...»

Антон резко встряхнулся, прогоняя невесёлые думы. Тронул пятками коня — и вдруг Аккер натянул повод и процедил:

— Стой.

Антон послушно остановился и привстал на стременах, вглядываясь вперёд. Им навстречу на рысях шли всадники.

Их было семеро, и Антон немного успокоился: невелик противник, особенно если рядом Аккер с Зауром. Да и сам он чего-то стоит в рукопашной...

— Кажется, Осман, — заметил Заур.

— Осман, — подтвердил Аккер. — А вот рядом с ним... Ты что-нибудь понимаешь?

Сенгенского воеводу Антон увидел впервые. И оценил его тяжеловатую могучую стать. Глубоко посаженные угольно-чёрные глаза на широком лице, окладистая борода с нитями седины и грудь в два обхвата, на которой едва сходился тёмно-синий чекмень с серебряной вышивкой по рукаву. Ни кольчуги, ни шлема не было: кого опасаться в собственной крепости. Только прямой меч-кончар у левого бедра...

Второй всадник скакал сбоку, отстав на четверть корпуса коня. Он был худ, высок ростом и длинен лицом, по которому от виска к подбородку тянулся давний сабельный шрам. Он был в кольчуге, панцире и островерхом монгольском шлеме, украшенном белым бунчуком. Всадник сидел в седле прямо и слегка напряжённо — но не от неопытности, как догадался Антон, а из-за недавней раны, которая не успела как следует затянуться. Антон узнал этого человека. И сердце вдруг пропустило удар, а пальцы сами собой сомкнулись на рукояти сабли. Не известно ещё, что бы он натворил, кабы Аккер не положил свою ладонь на его руку...

— Приветствую тебя, сын царя Алании, — церемонно сказал воевода Осман. — Наслышан о невзгодах, что пришлось преодолеть тебе в пути, и рад, что ты здесь. Не побрезгуй разделить со мной кров и пищу.

Антон искоса взглянул на Баттхара. И подумал, что выражение «царская кровь» — вовсе не пустой звук. Надо было видеть, как в мгновение ока преобразился его спутник. Как прямо и величественно сидел он в седле, как лежали руки на поводьях, с каким невыразимым достоинством он наклонил голову, отвечая на приветствие, — такое не сыграешь, не изобразишь, даже потренировавшись дома перед зеркалом. С этим надо родиться и всю жизнь прожить бок о бок, впитать с молоком матери и окружающим воздухом. И Антон ощутил холодноватую гордость от того, что он находился сейчас тут, подле самого аланского царевича, почти соприкасаясь стременами...

Однако на него почти не обращали внимания. Все взгляды были устремлены на Баттхара и воеводу Османа — прочих будто и не существовало. Антон усмехнулся про себя (впрочем, без особой горечи): свита. Свита — и ничего более. Что с того, что он, бывало, втаскивал Баттхара за шиворот на скалу во время трудного подъёма, и устраивал выволочки, словно несносному младшему братишке, и с нескрываемым сладострастием лупил по хребту деревянной саблей в пору ученичества у Аккера, и прикрывал его собой от настоящих, вовсе не игрушечных стрел и клинков...

Что с того?

— И я приветствую тебя, славный воевода, — молвил (именно молвил, чёрт возьми!) аланский царевич. — От имени моего отца Исавара и всего моего народа. Правду сказать, если бы не те храбрые воины, которых ты прислал ко мне на помощь, вряд ли бы наше путешествие закончилось так удачно.

Осман поклонился. Баттхар тронул коня, выезжая вперёд, и только тогда воевода повернулся к Зауру, и они порывисто стиснули друг друга в объятиях, не слезая с седел.

— Не чаял видеть тебя живым, — хрипло проговорил Осман. — Богу молился, чтобы хоть один из вас вернулся целым.

— Я и вернулся один, — сказал Заур. — Сандро, Тор Лучник, Тарэл Скороход, Лоза... Никого уже нет.

Осман сдвинул брови.

— Лоза... Храбрый был парень. Настоящий воин, хоть и короткая выпала ему жизнь. Ты ведь, кажется, называл его приёмным сыном?

Антон открыл было рот, но Аккер предостерегающе сжал ему локоть: молчи.

— Хорошо, что и ты вернулся, Аккер, — сказал воевода. — Рад, что мы снова вместе.

— И я рад, харал-гах, — отозвался тот не без смущения. И спросил, понизив голос: — Почему я вижу монголов в твоей крепости?

— Это Алак-нойон, — пояснил Осман, — один из военачальников хана Тохтамыша, присланный сюда для переговоров. С ним ещё десять воинов для охраны и какой-то старый сморчок из иранцев. Но все обходятся с ним до отвращения учтиво.

— Какие переговоры?

— О мире, — ответил воевода, и непонятно было по его интонации, добра ли он ждёт от визита монгольского посла или худа. — Тохтамыш находится с Тимуром в состоянии войны. Десять дней назад они бились на реке Самур. Об этом прямо не говорится, но я понял, что славный Тохтамыш бежал, потеряв пятьдесят тысяч убитыми. И притёк к нашему царю с предложением о союзе.

— И наш господин склонен ему поверить?

Осман пожал необъятными плечами.

— Через несколько дней Алак-нойон должен отправиться в Тебриз — отсюда до города полтора конных перехода. А там — кто знает. Рано или поздно с Тимуром придётся схватиться. Хорошо, если Тохта-хан окажется на нашей стороне. Хотя я предпочёл бы увидеть его голову отдельно от тела.

Воины рассаживались на скамьях вдоль стен. Столы стояли буквой Т, будто в каком-нибудь партийном кабинете. Впрочем, неудивительно. Наверное, отсюда, с этих (или ещё более древних) времён и пошёл обычай: воевода, князь, царь, самые почётные гости сидят за «перекладиной», на возвышении, а остальные — пониже, за «ножкой». Антона и Асмик усадили как раз там, где «верхний» и «нижний» столы смыкались под прямым углом. Напротив сидели Аккер с Зауром и другие, незнакомые воины, но — сразу видно — все им под стать: седоусые, в морщинах и шрамах, широкогрудые и узкобёдрые, с большими натруженными ладонями и экономными движениями. Надо думать, дружина, ближайший круг. И Антон удостоился немалой чести, сев с ними рядом. Будет о чём рассказать дома. (Лучше, впрочем, не рассказывать — тогда есть шанс избежать больничной койки в отделении с навязчивым сервисом...).