Святой Афон. Удел Богородицы  - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Супруненко cтр.№ 20

Монастырское собрание священных книг

Отрегулировать самочувствие человека помогает и посещение церковных богослужений, как бы ни были они утомительны на первый взгляд. В этом убеждают опыты в лаборатории медико-биологических технологий НИИ промышленной и морской медицины. Замеры параметров самочувствия прихожан до и после богослужения показали, что пребывание в храме нормализует давление, повышает тонус организма, выравнивает показатели крови. Это что касается воздействия молитвы, церковной атмосферы с ее запахом ладана и других эфирных масел, успокаивающих слов священников и монахов. Но вот доказано, что и колокольный звон влияет благоприятно: в ультразвуковом диапазоне его вибраций погибают болезнетворные вирусы – их белки сворачиваются и уже не несут никакой заразы.

Обращение к Богу может нейтрализовать даже радиационное излучение. Известно, что после взрыва в Чернобыле уровень радиации зашкаливал. А вот за оградой храма Архистратига Михаила, находящегося в 4 км от реакторов, радиационный фон оставался в пределах нормы.

Еще более эффективно «работает» крестное знамение – оно убивает патогенные микробы, причем интенсивнее, чем дезинфицирующие приборы электромагнитного излучения. Образцы воды до и после освящения различались по количеству вредных бактерий в сто раз. Святая вода не просто очищается – она меняет свою структуру. Спектрографы показывают, что в несколько раз увеличивается оптическая плотность воды, над которой прочитали молитву. Так что так называемое водосвятие – не пустые слова.

Дальше, правда, даже у ученых в ходу мистические объяснения. Целебные свойства вода набирает лишь под воздействием верующих людей. Чем бы это объяснить? Другой структурой воздушных колебаний? Наука пока затрудняется дать определенный ответ…

А в былые времена молитва помогала выстоять насельникам Афона в непростые и суровые времена. Вот что написал некий безвестный теолог в подтверждение этого утверждения: «Святые слова наполняют пространство и время. Они не только образуют молитвенную ауру, но и преодолевают страх существования. В такую молитву погружается весь человек, потому как только она обладает зримым и незримым смыслом, магнетическим и мистическим свойством. Потому что когда вытесняется слово, начинается неизвестность. Если его забывают – начинается насилие. Если слово не обладает Божественным воздействием, то порождает не любовь, но болезнь…»

Монастырская служба идет в полумраке церкви среди пламенеющих пятен свечей. Пейзаж в маленьком оконце с бледной зарей и приглушенными красками сумерек воспринимается как театральная декорация. Настоящая жизнь – здесь, во внутреннем пространстве церкви. А все, что за ее стенами, – то иная реальность и другие измерения. На запредельность настраивает и непривычное произношение на церковнославянском языке. Он более емкий, яркий, выразительный, чем простой разговорный; говорят, что перевод на циркулярный язык занимает в несколько раз больший объем, значит, ему еще присуща и краткость, которая, как известно, сестра таланта. Церковнославянский язык – это уникальное средство общения, он был специально создан для богослужения, это высокий стиль, красочность и поэтичность.

На Афоне живут по византийскому времени. Часы слева – отображают греческое время, справа – византийское

Отстаивая его право на существование, служители Церкви приводят многие доводы. В том числе и то, что он становится понятен восприимчивому на метафоры складу мышления, когда вдумываешься и вчитываешься в слова литургии. Язык великих писателей, говорят они, тоже подчас понятен не всем; кажется вычурным и с излишними «красивостями»; но это не повод, чтобы не издавать классиков. Так и с языком церковной службы. Возможно, было бы оптимальным допустить миссионерское богослужение, где молитвы будут частично читаться на современном привычном языке и где будут допускаться необходимые комментарии; православные ортодоксы, правда, сравнивают это с неприемлемыми нововведениями, которые допускаются в протестантских службах (чуть ли не джазовые мистерии).

…Своеобычность во всем, все подчинено внутреннему строгому распорядку в любом монастыре Афона. Кажется, и время здесь течет по-другому, по крайней мере исчисляется – по-своему. Когда заходит солнце, часы ставят на полночь. Эта традиция идет от Древнего Востока, от уже не существующих ныне сирийских и египетских христианских монастырей. Вся система отсчета времени на полуострове меняется, приспосабливается к закату, который в разное время года, естественно, наступает в разные часы.

Вот, например, утреня в Пантелеимоновом монастыре начинается в три часа ночи и продолжается до восьми утра. Затем у монахов первый маленький отдых. Далее следуют разнообразные послушания. Даже глубокие старцы обязательно выходят на работу. В девять утра – трапеза, и снова – работа до часу дня, после чего чай и отдых до трех пополудни. Затем – снова работа до вечерней службы.

Повечерие продолжается до восьми часов. После для всех монахов «келейное правило» (можно сказать, «личный час»): индивидуальные молитвы в своей келье с определенным количеством поясных поклонов. Рясофорный монах делает их в сутки шестьсот, мантийный – тысячу, схимонах – до полутора тысяч поклонов. После этой молитвы до часу ночи, когда начинается утреня, и есть собственно время сна монаха – не более двух-трех часов в сутки. И так из века в век.

Обращают на себя внимание часы перед входом в некоторые гостиницы. Два циферблата показывают разное время – византийское и греческое. Природа произвела человека на свет. Для чего? Ответ знает лишь сама природа. У нее нужно и спрашивать, ей и следовать. Монахи подолгу смотрят в морскую даль и наблюдают за изменчивыми небесами. Они пьют родниковую воду и слушают щебет птиц. Ухаживают за малыми чахлыми ростками и собирают плоды. И живут по солнцу, то есть по византийскому времени. Солнце село, день закончился – ноль часов, по-нашему – полночь. Солнце встало, начался новый день и новый отсчет времени. Разница между греческим временем, то есть нашим обычным «механическим», и византийским «солнечным» в зависимости от времени года может быть и четыре часа, и пять, и шесть.

В каждом афонском монастыре наряду со своим уставом действует и свое время. И это неизбежно, потому что если на восточном берегу Афона солнце встает раньше, то как можно уравнять его время со временем западного побережья?

Подобный образ жизни – тяжелейшее испытание. Но это если смотреть со стороны. Для решивших посвятить себя служению Богу здесь нечто другое – полный отказ от себя и своих потребностей, монашество в его исконном смысле.

Впрочем, в разные времена при несходстве уставов и монахи были всякие. Были и книжники, ищущие смысла и мудрости, постигающие Божие слово. Но немало набиралось и нищенствующих бродяг, юродивых, а то и просто проходимцев, которые только «монашили» – прикидывались святыми. Истинные же афонцы отличались строгостью устава: его сочинил еще в XII веке архиепископ Сербии св. Савва; он же считается и основателем сербского монастыря Хиландар.