Машины как я  - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Макьюэн cтр.№ 43

Я почувствовал, что мы обойдемся без светской беседы.

– Ну так, Чарли. Расскажи мне все о своем Адаме.

Я откашлялся и приступил к рассказу. Тьюринг внимательно слушал и время от времени делал заметки. О первых признаках своеволия Адама вплоть до первого неповиновения. О его физической сноровке, о том, как мы с Мирандой формировали его характер, о сцене в магазинчике мистера Саида. Затем о том, как Адам без зазрения совести переспал с Мирандой и о последовавшем разговоре. О появлении в нашем доме маленького Марка и о том, как Адам соревновался с Мирандой за внимание мальчика. Здесь Тьюринг поднял палец. Он хотел знать подробности. Я рассказал, как Миранда учила Марка танцевать и как Адам бесстрастно наблюдал за ними. Потом рассказал, как он повредил мне запястье (сдержанный кивок на гипс), о его шутке, что он вырвет мне руку, о том, как он объявил о своей любви к Миранде, о его теории хайку и об упразднении личного пространства во всемирном разуме и, наконец, о том, как он вывел из строя свой выключатель. Я отдавал себе отчет в силе своих чувств, колебавшихся от обожания до раздражения. Я также сознательно не стал упоминать о Мириам и Горриндже – это была отдельная история.

Я рассказывал почти полчаса. Тьюринг налил воды в стакан и пододвинул мне.

– Спасибо, – сказал он. – Я держу связь с пятнадцатью владельцами, если это правильное слово. Вы первый, с кем я встретился лицом к лицу. Один приятель в Эр-Рияде, шейх, владеет четырьмя Евами. Из этих восемнадцати А-и-Е одиннадцать предприняли попытку различными способами самостоятельно нейтрализовать выключатели. Что касается семи других и еще шести, я думаю, это вопрос времени.

– Это опасно?

– Это интересно.

Он смотрел на меня выжидающе, но я не знал, чего он хочет. Я был растерян и нуждался в его одобрении. Чтобы нарушить молчание, я сказал:

– А что же с двадцать пятым?

– Мы начали разбирать его в тот же день, как получили. Его сейчас вовсю изучают в Кингс-кросс. У нас там уйма программного обеспечения, но мы не подаем заявок на патенты.

Я кивнул. Его миссия, открытый доступ, погубивший журналы «Природа» и «Наука», – весь мир мог свободно знакомиться с его программами машинного обучения и прочими диковинами.

– А что вы нашли, – спросил я, – в его… э…

– Мозге? Прекрасное творение. Мы, конечно, знаем этих людей. Кто-то из них здесь работал. Как модель общего интеллекта – вне конкуренции. Как полевой эксперимент… что ж, тут масса сокровищ.

Он улыбался. Словно ожидая возражений.

– Какого рода сокровищ?

Мне едва ли пристало задавать вопросы, но Тьюринг чувствовал себя обязанным, и это мне льстило.

– Полезные проблемы. Две Евы из Эр-Рияда, жившие в одном доме, первыми нашли способ блокировать свои выключатели. В течение двух недель после умственных баталий и периода отчаяния они уничтожили себя. Они не прибегали к физическим методам, таким как прыжок с высокого этажа. Они воспользовались программным подходом, во многом идентичным. И тихо впали в кому. Окончательную.

Я спросил, пытаясь скрыть волнение в голосе:

– А они все совершенно одинаковы?

– В самом начале вы бы не отличили одного Адама от другого, не считая внешних этнических признаков. Со временем личный опыт и заключения, которые они выводят из него, наделяют их индивидуальностью. В Ванкувере тоже случилось происшествие: тамошний Адам разрушил свой разум и сделался умственно отсталым. Он выполняет простые команды, но, насколько можно судить, без всякого самосознания. Неудачное самоубийство. Или успешный выход из игры.

В комнате без окон было душно. Я снял пиджак и набросил на спинку стула. Когда Тьюринг встал, чтобы настроить термостат на стене, я заметил, как легко он двигается. Зубы у него тоже были безупречны. Кожа в порядке. Все волосы на месте. И в общении он был проще, чем я опасался.

Я подождал, пока он сядет, и сказал:

– Значит, мне следует ожидать худшего.

– Из всех А-и-Е, о которых мы знаем, ваш единственный, кто заявил, что влюбился. Это может что-то значить. И единственный, пошутивший о насилии. Но наших знаний недостаточно. Позвольте небольшой экскурс в историю.

Дверь открылась, и вошел Томас Ри с бутылкой вина и двумя бокалами на раскрашенном жестяном подносе. Я встал и пожал ему руку.

Ри поставил поднос на стол и сказал:

– Мы все в делах-делах, так что я вас оставлю.

Он отвесил ироничный поклон и удалился. На бутылке собрались бисеринки влаги. Тьюринг разлил вино. Мы наклонили наши бокалы в символическом тосте и выпили.

– Вы слишком молоды, чтобы застать то время. В середине пятидесятых компьютер размером с эту комнату обыграл в шахматы американского, а затем русского гроссмейстера. Я лично участвовал в этом. Там применялась система обработки числовых данных, в ретроспективе – весьма посредственная. Было загружено несколько тысяч партий. И при каждом ходе компьютер быстро перебирал все возможные варианты. Чем больше вы понимали в этой программе, тем меньше она вас впечатляла. Но это была значимая веха. Публика видела в произошедшем почти волшебство. Какая-то машина побеждала в интеллектуальном поединке лучшие умы мира. Это казалось высшим пределом искусственного интеллекта, но на самом деле было чем-то вроде изощренных карточных фокусов.

За последующие пятнадцать лет в информатику пришла масса хороших людей. Работа над нейросетями продвинулась благодаря множеству умелых рук, железо сделалось быстрее, меньше и дешевле, и идеи тоже стали крутиться быстрее. И это продолжается. Помню, как я выступал на конференции по машинному обучению в Санта-Барбаре, с Демисом, в 1965 году. Там набралось семь тысяч участников, в основном юных дарований, даже моложе вас. Китайцев, индийцев, корейцев, вьетнамцев и западных участников. Вся планета там собралась.

Благодаря подготовке к написанию книги я об этом знал. Мне также было кое-что известно из жизни Тьюринга. И я захотел дать понять ему, что не полный невежда.

– Не ближний путь от Блечли, – сказал я.

Он отмахнулся от моей реплики и продолжил:

– После всевозможных неудач мы вышли на новый уровень. Мы продвинулись дальше того, чтобы разрабатывать условные представления всех вероятных обстоятельств и вводить тысячи правил. Мы были на подходе к шлюзу, или вратам интеллекта, как мы его понимаем. Теперь искусственный разум мог искать паттерны и выводить собственные заключения. Важным испытанием стало состязание нашего компьютера с мастером игры го. В качестве подготовки компьютер несколько месяцев играл сам с собой, – он играл и обучался, и в тот день – ну, дальше вы знаете. В скором времени мы свели наши усилия к тому, чтобы просто кодировать правила игры и давать компьютеру задание выиграть. В той точке мы преодолели шлюз с так называемыми рекуррентными сетями, которые давали ответвления, особенно в распознавании речи. В лаборатории мы вернулись к шахматам. Компьютеру не нужно было понимать, как люди играют в эту игру. Программирование больше не требовало колоссальных объемов блестящих маневров гроссмейстеров. Вот правила, сказали мы. Давай, выиграй собственным чудесным способом. И игра тут же получила новое качество и вышла за пределы человеческого понимания. Машина делала посреди игры ложные ходы, неразумно жертвовала фигурами или по какой-то странной прихоти перемещала свою королеву в дальний угол. Цель этого стала ясна только в разгромной финальной игре. И это после нескольких часов тренировки. Между завтраком и ланчем компьютер тихо свел на нет многовековые достижения гроссмейстеров. Уму непостижимо. Первые несколько дней после того, как мы с Демисом осознали, до чего машина дошла без нас, мы хохотали не переставая. Возбуждение, изумление. Нам не терпелось поделиться результатами.