Галина Уланова - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Ковалик cтр.№ 31

Место, выбранное Улановым для оздоровления дочери, уникально. Уютная долина между южнобережными Судаком и Феодосией заканчивается небольшим морским заливом, на берегу которого примостился Нижний Отуз — тихий поселок, ныне называемый Курортное.

До Феодосии Улановы ехали поездом, а оттуда добирались чем придется, чаще всего на телеге-«линейке», сидя спина к спине и подскакивая на ухабах. Жили по-спартански, безбыт-но, зато с романтическим размахом: лечебный воздух, обширный роскошный парк, изумительный пляж в нескольких метрах от арендованного домика, благоустроенная набережная, утопающая в розах.

Жаркая галька покалывала ступни. Пропитанная соленой морской водой кожа наливалась мускатным зноем. Жгучие лучи солнца выбеливали русые волосы.

Однако больше всего Гале полюбилась соседняя Коктебельская долина с сердоликовыми и халцедоновыми россыпями на пляже. Насупленная кряжистость гор, неугомонное море, беспечный ветер навевали тревожные и сладостные ощущения чего-то ужасно древнего, забытого и ждущего своего часа. Напоенный полынью и лавандой воздух звал куда-то за отлогие холмы, за острые горные уступы, за облака, за звезды… Умолкни, слово, когда трепещет юная душа.

Каждый день отправлялась она с отцом в дальние путешествия, чтобы залюбоваться причудливой красотой Кара-Дага или удивиться форме горы Сюрюк-Кая:

— Смотри, папа, она похожа на высокую набегающую волну, которую волшебник остановил на последнем рывке, и она застыла, словно каменный великан.

Через много лет, уже перестав танцевать, Уланова проводила летние отпуска в облюбованном в детстве Коктебеле, где занимала один из лучших номеров в Доме творчества писателей. Оттуда она слала Ю. А. Завадскому редкие, но «такие веселые, жизнерадостные, добрые письмеца», что всё у нее «хорошо — и может быть, даже прекрасно».

Третьего августа 1973 года Юрий Александрович писал из дома отдыха «Суханово»:

«Галюша!.. Совсем не представляю — как там устроена жизнь… Напиши — опиши — у тебя это получалось — в двух словах — и сразу я представляю себе, что и как.

Вообще-то Коктебель я знаю только по рисункам (акварелям) М. Волошина и по картинам Богаевского — вероятно, в них он несколько стилизован — величественный и какой-то торжественно-доисторический — будто безжизненный, никем не населенный, неправдоподобный.

Ну, а сейчас он, верю, многолюден и оживлен. — Кроме дачи Волошина есть большие, обычные дома?

А как с зеленью? — в тех картинах она сумрачна и декоративна…»

Как раз в те августовские дни 1973 года Уланова оставила автограф в тетради под названием «Коктебелиана», которую в течение нескольких лет составлял житель этого заповедного крымского уголка Владимир Петрович Купченко, один из создателей Дома-музея М. А. Волошина:

В последние дни лета 1924 года Сергей Николаевич с дочерью вернулся в Ленинград. Галю, завороженную Черным морем и крымским «краем прелестным», не сразу озадачила новость об окончании танцевальной карьеры Марии Федоровны. Потом она взгрустнула, что больше не будет выступать на одной сцене с мамой.

Повзрослевшей за каникулы девочке казалось, что солнце, воздух, море добавили ей сил, необходимых для напряженной работы в шестом классе училища. Пройдет четыре года, и очередной отдых в Крыму поможет Гале справиться с изматывающей подготовкой к выпускному спектаклю.

И еще одно, очень личное, взволновало юную Уланову. В Отузе она впервые ощутила свою расцветающую женственность. Как знать, может, то самое чувство балерина перенесла в роль Джульетты, когда в сцене с кормилицей, нечаянно прикоснувшись к своей девичьей груди, мгновенно укрощала ставшую неуместной детскую резвость.

1924 год не раз печалил труппу Мариинского театра. Получив возможность уехать на гастроли за границу, остались там навсегда прима Ольга Спесивцева и находившиеся в начале балетной карьеры талантливые Александра Данилова, Тамара Жевержеева и Георгий Баланчивадзе.

А вечером 16 июня разыгралась настоящая трагедия — утонула двадцатилетняя Лидочка Иванова. В театре она выступала третий сезон, техникой не блистала, до главных ролей еще не доросла, однако ее участие в небольших вариациях свидетельствовало о недюжинных способностях.

Лида много читала, любила живопись, к пользе своего искусства знакомилась со всеми художественными новинками. Часто и охотно принимала дома писателей, поэтов, драматических артистов, вела переписку с Михаилом Зощенко, беседовала с Михаилом Чеховым, была одной из любимых моделей художницы Зинаиды Серебряковой. Анна Ахматова считала Иванову «самым большим чудом петербургского балета» и хранила ее портрет «как нечто очень дорогое».

И вдруг ее не стало — канула в море… Многие не верили в случайность этой смерти. По городу ползли слухи. В доме Улановых тоже обсуждали всколыхнувшее весь Ленинград событие. Мария Федоровна слышала от Волынского, что из-за зависти к Ивановой ее убийство спланировала Спесивцева и осуществила с помощью своего любовника. (Оставленный Ольгой критик таким наветом мстил бывшей возлюбленной.) Во всех разговорах о «смутных и поразительных обстоятельствах нелепой гибели» скользил намек на НКВД. Видимо, танцовщица много знала, и органам не хотелось выпускать ее на первые в жизни заграничные гастроли. Да, правы родители: лучше держаться подальше от этих ловких, вкрадчивых, коварных «людей в штатском».