Алексей Кулаковский - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 62

Ты говоришь, что конец предложения узнается местонахождением сказуемого в конце предложения. Но это вовсе не так: Мин сарсын барыам ыалга эрдэттэн аппын айааhыы таарыйа — сказуемое здесь барыам… Как прочитаешь коротенькое «Кун хаан буолла»? Что тут сказано в переводе на русский язык? «Настал мой последний час» или «солнце стало кровавым»? Этого нельзя определить по написанному. Если же я поставлю тире (—), то станет ясным, что настал последний час: «Кун — хаан буолла»…».

Однако отсутствие знаков препинания не единственный и, пожалуй, даже не самый главный, по мнению Кулаковского, недостаток предлагаемого Новгородовым алфавита.

«Об иностранных буквах в международной транскрипции выскажу также свои взгляды, хотя ты их не примешь во внимание, — говорит он. — Пусть лингвисты нашли много недостатков в русских буквах. Предположим, отбраковали треть всех букв. Из этого выводится простое заключение, что эту треть нам не следует перенимать. Но остальные 2/3 чем же виновны? Не потому ли, что ими пользуется русский народ, ставимый лингвистами на низкой ступени развития? Чем лучше r, s, m, n, р, с русских р, с, м, в, п, ч? Если одинаковы, то почему нам следует давать предпочтение незнакомым буквам пред знакомыми?..

Если ученые согласились между собою установить международную транскрипцию, то это очень целесообразно и полезно для них. Но из этого не следует, чтобы все народы писали по этому способу. Ведь у многих есть свои письмена, и они не согласятся по общему. Если бы заставить всех писать по одной азбуке, то это было бы очень хорошо, но если согласными окажемся только мы, якуты? Какая же польза от этого нам? Между тем для усвоения иностранных букв, а в особенности быстрого чтения по ним, требуются года. Ты, вероятно, людей меряешь на свой аршин и думаешь, что привыкнуть легко. Нет, брат, не так!..

Пока я не встречал никого, кто бы читал бегло «Сурук-бичик». Из сказанного явствует, что якутам гораздо целесообразнее иметь письмо, схожее уже со знакомой русской азбукой, очищенной от дефектов и снабженной специальными буквами, выражающими звуки, присущие якутской речи. Для последних звуков можно брать из международных букв, и то в том только случае, когда начертания их просты. Ты знаешь арифметику: вычисли, сколько времени, труда и сопряженного с этим расхода потребуется для того, чтобы научить одного учащегося читать по международной транскрипции и притом бегло — в один год; а ведь учащихся не одни, а десятки тысяч, и времени не год, а сотни лет…

Если бы у тебя был более широкий размах дерзости или смелости, то ты мог бы ввести письмо, очень близкое к стенографическим знакам. Этим бы ты увековечил свое имя пред потомством навсегда, принес бы якутам невыразимо огромную пользу и дал бы добрый пример другим народам. В самом деле, раз уже изобретен способ быстрого писания, в 10–20 раз быстрейшего обыкновенного, то почему нам не перенять его! Если теперь, при введении письмен не ввести стенографических знаков, то после нам не дорасти до них. Я изучал стенографию и был восхищен ее основной идеей. В ней буквы суть простые элементы наших букв… Гласные буквы почти не пишутся: они включаются в саму предыдущую согласную или видны из местонахождения ее… Все буквы можно выучить в 1–2 часа»…

Письмо весьма объемисто.

Пункт за пунктом, шаг за шагом Алексей Елисеевич Кулаковский подводит своего адресата к неутешительному выводу, что «азбука производит такое впечатление, что будто ее составитель стремится лишь к тому, чтобы лишь встать подальше от русских букв и знаков, хотя бы даже в ущерб делу. Почто такая односторонность и предубежденность?..».

Разумеется, Алексей Елисеевич слишком опытный педагог, слишком хорошо знает Новгородова, чтобы рассчитывать на его немедленное прозрение.

«Словом, ты прекрасно понимаешь как умница то, что я хочу тебе сказать в сих торопливых и бессвязных словах; твой проклятый фанатизм восторжествует над твоим умом и логикой и не даст зрело обдумать мои предложения»… — пишет он.

Ответ ученика не заставил себя ждать. Хотя Семен Андреевич Новгородов и собирался в неблизкий путь, он сразу (20 декабря) откликнулся на послание Кулаковского.

«Дорогой Алеха!

Пользуюсь первым случаем, чтобы ответить на твое длинное послание, полученное мною в Бестяхе.

1. Напрасно ты упрекаешь меня в ослеплении международной транскрипцией только в теоретическом смысле: ведь я также записывал по ней с детства.

2. Напрасно ты упрекаешь какого-то ученого в уничтожении знаков препинания: основатель международной транскрипции проф. Пасси в Париже признает и употребляет для западноевропейских языков точки. Что же касается языков урало-алтайских, то литературная практика в течение столетий… (неразборчиво) показала ненужность знаков препинания во всех этих языках. Наше языкознание, немного выпирая за рамки алтайских языков, всецело укладывается в рамки урало-алтайских…

Вместо того чтобы возражать отдельными примерами, выхваченными наудачу, я рекомендую тебе проанализировать каждое предложение в сказке (олонхо), записанной В. И. Васильевым и напечатанной в изданиях Академии наук под редакцией Э. К. Пекарского на 196 страницах; эта запись достойна удивления в отношении верности якутскому синтаксису и превосходит все другие образцы якутской народной литературы, напечатанные самим Пекарским и многими другими. При анализе сам увидишь, что буквально везде точки и запятые совпадают с окончательными, неокончательными глагольными формами»…

Начальственный апломб и высоконаучная язвительность украшают ответы Новгородова, тем не менее реальных возражений на претензии, высказанные Кулаковским, в этих ответах нет.

Действительно, что кроме фанатизма, который по предсказанию Алексея Елисеевича «восторжествует над твоим умом и логикой и не даст зрело обдумать мои предложения», можно обнаружить в аргументе Новгородова, дескать, в сказке (олонхо), записанной В. И. Васильевым и напечатанной в изданиях Академии наук под редакцией Э. К. Пекарского, «буквально везде точки и запятые совпадают с окончательными, неокончательными глагольными формами»?

Новгородов объясняет фразу, приведенную Кулаковским, состоянием мечтательности, в котором находится ее автор? Но неужели он полагает, что все деловые якуты начнут изъясняться строками из олонхо, опубликованного Э. К. Пекарским?

Еще более трогателен ответ на вопрос об иностранных буквах в международной транскрипции.

«По данному вопросу комиссия губревкома, — отвечает Новгородов, — горячо дебатировала и склонилась на сторону проф. Пасси. Можешь справиться у любого из оставшихся в г. Якутске о буквах (правильнее о графемах)».

Ответ, достойный человека новой советской эпохи.

Мог бы, конечно, Семен Андреевич и в губчека отправить Алексея Елисеевича Кулаковского за справками, но нужно было сохранять «спокойный тон» в ответе. Ведь Новгородов планировал напечатать эту переписку в отделе научной хроники журнала Якутского губернского отдела наробраза и таким образом и изобразить вид дискуссии.

«Итак, ты видишь, что я зрело обдумал все твои предложения. Давая свои возражения, я только информировал или делал фактические поправки, избегая полемики в чистом виде; этим можешь объяснить спокойный тон в этом «моем ответе».