Сократ - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Суриков cтр.№ 38

Поэтому его общение с софистами, насколько можно судить, было более продолжительным. Не случайно и самого Крития включают в число младших софистов, считая его представителем наиболее радикального, при этом практически направленного крыла этого движения. Он имел репутацию известного оратора, а также являлся весьма плодовитым, разносторонним писателем и мыслителем. Его сочинения, к сожалению, дошли до нас лишь в кратких и немногочисленных фрагментах. А между тем среди них имелись как прозаические трактаты (о государственном устройстве Спарты, Фессалии), так и стихотворные произведения (гекзаметры, элегии). Сочинял Критий и драмы; наиболее известна его тетралогия, в которую, судя по наиболее достоверным данным, входили трагедии «Тени», «Радамант», «Пирифой» и сатирова драма «Сизиф» ^[14] .

Последняя, от которой сохранился большой фрагмент, монолог кого-то из действующих лиц, возможно, самого главного героя (Критий. фр; В 25 Diels — Kranz), особенно прославилась, поскольку в ней, как считается, содержалась одна из наиболее радикальных атеистических теорий древности . Богов, согласно изложенному в пьесе воззрению, изобрел в древности некий мудрей-законодатель, озабоченный строгим соблюдением законности и придумавший с этой целью некие сверхъестественные существа, всемогущие и всеведущие, от взора которых не может ускользнуть никакой человеческий проступок, даже совершаемый тайно. Естественно, боги были, помешены своим создателем на небо, поскольку именно небо является источником разного рода устрашающих природных явлений. Во фрагменте эта культуртрегерская деятельность расценивается как заслуживающая всяческой похвалы.

Соответственно, Критий и в древности иногда (впрочем, реже, чем можно было бы ожидать) включался в «каноны» знаменитых безбожников (например: Секст Эмпирик. Против ученых. IX. 54) и ныне зачастую признается одним из крупнейших представителей древнегреческого атеизма классической эпохи . Проблема, однако, состоит в том. что ничто, кроме упомянутого фрагмента из Сатаровой драмы, не дает повода считать Крития атеистом. Более того, все, что известно об этом человеке, противоречит такому представлению о нем . Этот выходец из древнего рода Кодридов был ярко выраженным консерватором, олигархом, лаконофилом, при этом не оппортунистом, склонным «поступиться принципами», а в полном смысле слова человеком идеи, готовым пойти (и в конце концов пошедшим) на смерть за свои убеждения. Есть даже точка зрения, согласно которой автором драмы «Сизиф» являлся не Критий, а Еврипид . Впрочем, кому бы ни принадлежало это произведение, совершенно не обязательно считать мнение одного из его персонажей, к тому же вырванное из контекста, выражением личной позиции автора, тем более что речь идет о таком специфическом, гротескном жанре, как сатирова драма.

Вернемся к общей характеристике Крития. Не приходится сомневаться в его многочисленных талантах политика, литератора, мыслителя, но столь же бросаются в глаза негативные стороны его личности и деятельности: жестокость, необузданный нрав, высокомерие, непримиримая ненависть к демосу. Критий с полным основанием может быть назван именно крайним олигархом. Его решительное неприятие вызывала любая форма демократии или приближающегося к ней государственного устройства. Не удивительно, что он являлся горячим поклонником Спарты, считая ее едва ли не идеальным государством.

Вот несколько цитат из приводимой Ксенофонтом речи Крития, выдержанной как раз в подобном духе: «Для таких людей, как мы с вами, демократический строй, конечно, крайне тягостен и невыносим… Если до нашего сведения доходит, что кто-либо враждебно относится к олигархическому правлению, мы принимаем все возможные меры для устранения таких лиц… Несомненно, наилучший государственный строй — это лакедемонский» (Ксенофонт. Греческая история. II. 3.25 слл.). Ксенофонт, очевидно, лично присутствовал при произнесении этой речи Критием, и сомневаться в том, что он верно передал ее содержание, нет оснований.

* * *

Крития с наибольшим основанием можно назвать не другом и не учеником Сократа, а именно попутчиком. Да и то только до определенного момента. В сократовский «ближний круг» он явно не входил. Впрочем, в истории отношений Сократа и Крития была еще одна, заключительная «глава» — и чрезвычайно интересная. Она относится к тому времени, когда Критий со товарищи захватили в Афинах власть, свергли демократию и установили олигархический режим. Но этот эпизод будет рассматриваться ближе к концу нашей книги, поскольку он пришелся уже на последние годы жизни Сократа. Перед этим нам еще предстоит познакомиться с политическими взглядами «босоногого мудреца», чтобы понять, что же привлекало в нем противников демократического правления.

Не только Критий, но и некоторые другие будущие лидеры олигархов были в той или иной мере близки к Сократу. Вот, например. двоюродный брат того же Крития — Хармид. В платоновском диалоге. носящем его имя, он изображен юношей необыкновенной красоты, предметом всеобщего восхищения (Платон. Хармид. 154 cd). Познакомившись с Сократом, Хармид жалуется на мучащие его головные боли. Сократ, по обыкновению, начинает в ироническом духе, и, как всегда, трудно отделить в его словах шутки от глубоких истин. Он-де знает какую-то целебную травку, «но к ней надо добавлять определенный заговор, если же принять се без заговора, то от травки не будет пользы… Заговор же этот таков, что с его помощью нельзя излечить только одну голову… Совершенно бессмысленно думать, будто можно излечить каким-то образом голову саму по себе, не вылечив все тело в целом… Не следует и лечит тело, не леча душу… Потому-то и надо прежде всего и преимущественно лечить душу, если хочешь, чтобы и голова и все остальное тело хорошо себя чувствовали» (Платон. Хармид. 155е слл.).

Итак, если употреблять современные выражения, человек — целостная система. Причем такая, в которой первична душа, а тело вторично. Соответственно, при любом лечении с души-то и нужно начинать. Поэтому, говорит Сократ Хармиду, «если ты пожелаешь… сначала предоставить мне душу…то я присовокуплю к этому и лекарство для головы» (Платон. Хармид. 157 с).

Ни много ни мало: «босоногий мудрец» требует от человека. которого впервые видит, тут же открыть ему свою душу. Из таких-то эпизодов и становится понятным, почему почитатели Сократа считали его великим душеведом, а его недоброжелатели раздраженно говорили, что он ко всем лезет в душу…

Далее беседа у Сократа с Хармидом идет о рассудительности. Так, по крайней мере, читаем в русском переводе. В действительности имеется в виду качество, которое обозначалось словом «софросине» и считалось одной из главных добродетелей. «Рассудительность» — лишь один из вариантов перевода этого термина, неполный и неточный. Перед нами слово, которое очень трудно однозначно перевести с древнегреческого на какой-нибудь другой язык, потому что оно включает целый комплекс взаимосвязанных смыслов. «Софросине» — это самообладание и самоограничение, воздержность во всем, умеренность, умение удержать дерзостные порывы. На церковнославянский «софросине» переводится как «целомудрие», но на современный русский так переводить уже нельзя, поскольку к нашему времени смысловое пале слова «целомудрие» существенно сузилось: по сути дела, абсолютно преобладающим стал чисто физический аспект, а раньше главным был нравственный.