Времена менялись.
И я менялась вместе с ними. Волосы мои отросли уже до плеч, черты лица удлинились, груди по-прежнему не было, но почему-то в футбол играть мне больше не хотелось.
С тех пор как закончился учебный год, я не знала, чем себя занять. Одни мои подружки уехали с родителями на каникулы с палатками, другие помогали косить на семейной ферме. Стояла жара, у меня не было ни компьютера, ни видеоигр (их тогда вообще не существовало); что же мне оставалось делать? Смотреть телевизор? Да, конечно. Но летняя программа была не самая увлекательная для девочки моего возраста, поэтому трёх имевшихся в наличии каналов мне надолго не хватало.
В итоге я, конечно же, читала. Коллекцию «Розовой библиотеки»
[9], а ещё — «Остров сокровищ», «Чарли и шоколадную фабрику»
[10], «Вокруг света за восемьдесят дней» и комиксы про Тинтина… А в оставшееся время слонялась со своей хандрой из комнаты в комнату.
Дом доктора был огромный. Три уровня, не меньше шести спален и уж не знаю сколько ванных комнат. На первом этаже находились медицинский кабинет, приёмная, комната ожидания для пациентов, гардеробная, большая гостиная и дальше — территория Лулу: кухня, подсобка и кладовая. Все этажи соединяла между собой каменная лестница. На третьем она упиралась в люк чердака, а внизу — в подвал. Только через подвал, и никак иначе, можно было попасть в башню-пристройку.
Однажды утром, проснувшись раньше обычного, я застала Вадима, поднимавшегося из подвала. Он был весь мокрый и цветом лица напоминал помидор. При виде меня он подпрыгнул, будто я застигла его на месте преступления, схватился за сердце, выдохнул и только после этого смог наконец улыбнуться.
— Уф, Консо, как хорошо, что у меня нет проблем с сердцем!
Я спросила, почему он так вспотел, и доктор мотнул головой в сторону подвала:
— Это мой секрет, юная мадемуазель! И чтобы его раскрыть, требуется отвага. Придётся спуститься, в кромешной темноте пройти через весь подвал и подняться с другой стороны.
В подтверждение своих слов Вадим два раза нажал на выключатель, но свет не зажёгся.
— Электричество не работает, — объяснил он.
Он распахнул передо мной дверь подвала.
— Ну как? Хочешь посмотреть?
Я взглянула на ступеньки, исчезавшие в темноте. После «Великолепной пятёрки и тайны золотых статуй»
[11] я не очень-то доверяла мрачным и сырым помещениям.
— Нет, спасибо… я… лучше пойду позавтракаю, — ответила я, отступая в сторону кухни.
Вадим со смехом закрыл дверь, но моё любопытство, конечно, было разбужено. Поэтому, едва проглотив бутерброды, я отправилась искать Окто.
Он был у себя в комнате, валялся в пижаме на мягком пуфике, прижав к уху приёмник, и искал среди потрескивания радиоволн какую-нибудь музыку.
— Мы начинаем расследование! — с порога объявила я. — Ты будешь Диком, а я — Джордж. Как в «Великолепной пятёрке»!
(По моему совету, хотя ему и было всего пять с половиной, Окто уже прочёл несколько книг из этой серии. Я даже заставила его написать краткое содержание и выполнить по тексту упражнение с пропущенными словами, которое сама составила.)
— Ладно, — протянул он со вздохом. — Всё равно ни одна станция не ловится.
Он с досадой поставил приёмник и заметил:
— Если мы играем в «Великолепную пятёрку», нам нужен Тимоти.
— Точно, — улыбнулась я.
И мы воскликнули в один голос:
— Пилюля!
Спаниель, как водится, околачивался на кухне в надежде стянуть бифштекс, если Лулу зазевается и отвернётся от стола. Мы приманили его несколькими кусочками сахара, и пёс добежал с нами до подвальной двери.
— И как называется наше расследование? — поинтересовался Окто, вдруг осознав, что дело принимает серьёзный оборот.
— «Тайна тёмной башни», — быстро придумала я.
Ключ повернулся в замке, и дверь подвала со скрипом распахнулась (по крайней мере, я думаю, что без скрипа там не обошлось).
Окто с опаской заглянул в темноту.
— Может, сначала сходим за Орионом? — предложил он. — Он мог бы сыграть роль Джулиана. Или даже… Энн?
Оценив зияющую пустоту лестничного проёма, я сочла эту идею блестящей.
— Можно было бы заодно захватить фонарик, — сказал Окто, делая шаг назад.
— И перочинный нож! — добавила я, вспомнив, что нож всегда может пригодиться, особенно если придётся давать отпор чудовищам.
Я снова заперла дверь, мы оставили Пилюлю стеречь вход, а сами бросились на второй этаж.
— Орион! — звал Окто, пока мы поднимались по лестнице. — Орион!
Когда дома бывала мать, наш странный братец ходил, уцепившись за её юбку. В остальное время он сидел на полу и играл сам с собой. Разбрасывал вокруг предметы (целые галактики вещей, огромные груды того и сего) и организовывал их по системе, известной ему одному. Он как будто создавал проекцию того бардака, который творился у него в голове. И, разбираясь с ним, надеялся навести порядок в собственных мыслях.
В тот день он вывалил на пол тысячу элементов пазла, содержимое ящика с кубиками и все свои стеклянные шарики, а поверх насыпал пакет макарон-ракушек, утащенный из кухни. Орион играл в войну: размахивая руками, руководил армией солдат, расставленных по четырём углам: это были пластмассовые индейцы, которые доставались нам в пакетиках с сюрпризом, два плюшевых кролика, погрызенный Пилюлей Снупи и моя гипсовая фигурка Зорро — я чуть с ума не сошла, пока выковыривала её из формы.
— Орион! Пошли! — крикнул Окто с порога: в комнату мы войти не решились — боялись что-нибудь сломать. — У нас расследование!
Брат в ответ сначала затарахтел, потом заскрежетал, а под конец изобразил взрыв. Др-р-р-р-р, вж-жи-и-и, бабах! Он посмотрел на нас и улыбнулся с загадочным видом, не двинувшись с места.
— Он не хочет с нами играть, — перевёл Окто.
И тут же добавил:
— Ну и пусть! Значит, устроим расследование в другой раз!
— Испугался! — процедила я сквозь зубы. — Тебе просто слабо́ спуститься в подвал!
— А вот и нет!
— А вот и да! Трус! Боишься темноты!
— Неправда!
— Трус, трус, трус! — распевала я самым противным голосом, на который была способна.