Воздушные замки. Путь к разгадке - читать онлайн книгу. Автор: Эуклидес Маринью cтр.№ 46

— Просмотри, пожалуйста, эти документы, — попросил он. — Тогда ты будешь в курсе всего, что происходило с нашей газетой. Садись вот сюда, на диван, располагайся поудобнее и не спеша, внимательно изучи их.

Жулия нехотя взяла в руки пожелтевшие бумажонки. Ей совсем не хотелось заниматься сейчас какими-то документами столетней давности. Но, исполняя долг вежливости, она принялась их просматривать, и чем больше в них углублялась, тем они казались ей интереснее.

Сан-Марино сидел в противоположном конце номера и тоже просматривал какие-то ведомости и акты.

Наконец Жулия подняла изумленные глаза на Сан-Марино.

— Так вот, оказывается, как обстояло дело… — произнесла она.

— Да, вот так оно и обстояло, — с вздохом подтвердил Сан-Марино. — Я любил твоего деда как своего родного отца, он был замечательным человеком, но совершенно неприспособленным к деловым отношениям. Горячий, увлекающийся, он тратил себя, не щадя. В последнее время ты сама видишь, как широко он тратил деньги. И это можно понять: он любил роскошную жизнь, вино, женщин. А когда стареешь, то подарки нужны все дороже и дороже. У него была любовница, очень красивая женщина, она стоила ему целое состояние. В общем, была опасность, что семье не останется ни сентаво. Он был накануне финансового краха, а говоря проще, банкротства. А после банкротства, как ты знаешь, люди не вылезают из ямы.

— А что… она на секунду замялась, не зная, как назвать того, кого привыкла называть «папой», но тут же твердо произнесла: — отец? Он что об этом думал?

— Тогда он жил еще в Арарасе. Идеалист, мечтатель, романтик, он был очень далек от реальной, практической жизни. Многого не понимал в ней, а многого не хотел знать, у него было легкое блестящее перо, он радостно скользил по поверхности, не желая заглядывать в глубину, в суть явлений. Ты же знаешь, что, когда он стал сотрудничать в нашей общей газете, он выбрал для себя рубрику «Ночной Рио». Он пошел в своего отца, тоже любил красивую беззаботную жизнь. А всю черновую работу приходилось брать на себя мне.

Жулия слушала очень внимательно. Она хорошо помнила своего деда, который был веселым, обаятельным человеком, любившим хорошо, вкусно поесть и всегда смешившим ее забавными рассказами. Портрет ее детства вполне совпадал с тем обликом, который рисовал сейчас Сан-Марино. Дети не знают оборотной стороны жизни, а она вполне могла быть у ее деда именно такой.

И портрет Отавиу тоже не противоречил тому, что она о нем знала, до седых волос он сохранил ребяческую наивность, которая теперь воспринималась как чистота, а в молодости наверняка казалась легкомыслием.

Сверив свои впечатления и ощущения с теми, которые возникали из слов Сан-Марино, Жулия стала его слушать с еще большим доверием. Она увидела труженика, который не жалея сил работает на большую семью, пытается помочь приемному отцу, образумить баловня-брата…

— Познакомившись, вот как ты сейчас, с документами, я понял, что разорение недалеко, и сказал Отавиу, что вынужден перевести остаток средств на себя, с тем, чтобы газета не была закрыта.

— Так отец знал об этом?

— Конечно, знал. Я предлагал ему коллективную ответственность, совместное владение, но он не захотел. Я думаю, причиной этому была Ева. Она настраивала против меня Отавиу. Я ведь не ушел от своей семьи, хотя, как ты знаешь, она мне это предлагала, и она сохранила до конца своих дней ко мне недоброжелательность. Это естественно, чувство вины всегда чревато агрессией. Прости, что я касаюсь такой непростой темы, но мне кажется, что будет лучше, если мы с самого начала все расставим по своим местам.

— Да, мне тоже кажется, что так будет лучше, — согласилась Жулия.

— В общем, всеми делами пришлось заниматься мне. Акции старого Григориу не котировались на рынке вообще, так что я начинал с нуля и, как видишь, сумел выровнять положение. На протяжении всей болезни Отавиу я помогал и вам, и ему, сохранил вам дом, словом, делал, что мог.

Жулии сразу показалось, что и это — правда, она забыла в этот миг, как все они бедствовали, и как трудно ей приходилось в юности, она с благодарностью помнила помощь отцу и дом, в котором они все поселились. Жулия почувствовала, что огромный камень скатывается с ее души, что дышать ей становится легче. Она была рада, открыв в Сан-Марино добросовестного порядочного человека, который честно трудился всю свою жизнь и теперь пожинал плоды своих трудов. А что касается их взаимоотношений с мамой, то кто тут может быть судьей?

Ей стало грустно, что отец оказался так пристрастен и не захотел разглядеть в Сан-Марино настоящего друга. Впрочем, у него были разные периоды, называл же он вначале Сан-Марино братом. Так что вполне может быть, что, преодолев свой теперешний болезненный период, он снова увидят брата в человеке, который, несмотря на свои слабости и ошибки, всегда оставался преданным интересам семьи Монтана?

А что касается Шику, то им руководила в чистом виде ревность, когда он лил столько грязи на Сан-Марино и обвинял его во всех смертных грехах…

Жулия сидела, глубоко задумавшись, и Сан-Марино с удовлетворением замечал, как разглаживалось и светлело ее лицо.

— Я об одном всегда сожалею, доченька, — сказал он, подхода к ней и, кладя руку ей на плечо, — что я не уберег твоего дела и Отавиу. Но они были взрослые люди, у них были свои отношения, в них я вмешиваться не мог, так что спасал то, что мне было по силам. Но чувствую себя в ответе за ту трагедию, которая произошла.

Жулия улыбнулась ему.

— Мне еще предстоит со всем хорошенько разобраться, — искренне сказала она. — В голове у меня пока полный кавардак. Столько нужно пересмотреть, понять. Столько всего изменилось, сдвинулось с места.

— И у меня! — подхватил Сан-Марино. — Представляешь, что делается со мной? Даже сердце не выдержало, дало сбой!

— Ты береги себя, я моложе, но иногда мне кажется, что я не выдержу всех этих перемен, передвижений, переоценок.

— Мне переоценивать нечего, — отозвался Сан-Марино, — я уже все оценил. А документы ты возьми домой. Разберешься с ними на досуге. А потом мы вместе реалы, как нам лучше поступить.

— Нет, решать будешь ты, — ответила Жулия. — И документы я не возьму. Эта сторона мне ясна, я буду разбираться сама с собой. Мне это не так-то просто.

— Я тебя понимаю, — сочувственно сказал Сан-Марино. — Но я горжусь тобой. Ты во всем разберешься, и разберешься правильно. А главное, чтобы мы с тобой были друзьями, как ты на это смотришь?

— Я тоже думаю, что это главное.

Жулия встала, собираясь уйти. Впервые за много дней она открыто смотрела Сан-Марино в глаза, и он чувствовал, что вернул себе доверие Жулии.

Обратно в редакцию она ехала не спеша. Возвращаться домой ей сейчас не хотелось. Там был Отавиу, а отношения с ним и представляли для Жулии сейчас самую главную трудность. Сейчас она не могла смотреть так прямо ему в глаза, как только что смотрела Сан-Марино.