Русский штык на чужой войне - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Балмасов cтр.№ 211

Впрочем, несмотря на появление некоторых публикаций (преимущественно в так называемых «казачьих изданиях», в которых утверждается о наличии в Парагвае «сотен и тысяч казаков», якобы принявших участие в войне с Боливией 1932–1935 гг., никаких доказательств в пользу данной версии, равно как и о «многотысячных казачьих лавах, атковавших боливийцев», авторы подобных статей не представили.

Причем, как свидетельствует писавший в апреле 1934 г. с фронта казак войсковой старшина Ергунов, «никаких «русских дивизий» и «казачьих лав», как писали некоторые газеты, здесь и в помине не было, все это плод болезненного воображения людей, истомленных надеждами на это» ^[1181].

По данным же парагвайских газет, по зову И.Т. Беляева к имевшимся 30 с лишним добровольцам за первые два года войны в Парагвай приехали не менее 120 русских военных ^[1182].

Правда, как известно, далеко не все из них отправились на фронт – некоторые предпочитали заниматься земледелием, как, например, прибывшая в разгар Чакской войны группа белоэмигрантов из Люксембурга. Впрочем, на завершающем этапе некоторые ее члены все же вступили в парагвайскую армию и участвовали в боевых действиях.

Данные самих же русских парагвайцев относительно числа сражавшихся за Парагвай односумов сильно колеблются от 45 ^[1183] до 86 ^[1184] (по офицерам и генералам).

Следует заметить, что верхнюю границу здесь приводил не участвовавший в боевых действиях против Боливии М.Д. Каратеев, тогда как участник Чакской войны Александр Дмитриев-Экштейн говорил о 56 волонтерах ^[1185].

По другим данным, тогда в парагвайских вооруженных силах служили два русских генерала, восемь полковников, четыре подполковника, 13 майоров и 23 капитана (50 человек) ^[1186].

По сути, эти данные подтверждает войсковой старшина Ергунов в апреле 1934 г. с фронта: «Нас не так-то уж и много! Всех вместе нас здесь нет и 60 человек» ^[1187].

Однако имеющиеся источники говорят лишь о начальствующем составе, тогда как с русскими солдатами (пусть и крайне немногочисленными) отношения поддерживались не всегда. Кроме того, до окончания войны тогда был еще год с небольшим, и кто-то мог вступить в парагвайский строй позднее апреля 1934 г.

Стоит заметить, что далеко не все русские оценивали по достоинству подвиги своих соотечественников в Парагвае. Сегодня, в годы гласности и отсутствия идеологического контроля, наблюдается повышенный интерес к деятельности белоэмиграции. Это касается и истории русских в Парагвае, которые и там, за многие тысячи километров от Родины, гордо продолжали нести русское знамя, всей своей жизнью доказывая то, что Россия жива.

Однако в советское время их нередко ругали, подчас называя «наемниками» и даже «сподвижниками фашистов». Не случайно, что некоторые отечественные историки того времени и эмигранты-«возвращенцы», поднявшие перед коммунистами белый флаг и вернувшиеся в советскую Россию, в своих немногочисленных и малоинформативных работах выставляли того же Ивана Тимофеевича Беляева беспринципным авантюристом, виновным в разжигании Чакской войны ^[1188].

Это касается даже его племянницы Е.М. Спиридоновой, настроенной просоветски и также возвратившейся в СССР после Второй мировой войны ^[1189].

Написанные такими деятелями книги рассказывают о работе белоэмигрантов очень тенденциозно, передергивая факты и излагая заведомую ложь. Все передается в негативном свете, почти ничего не говорится об их выдающейся роли в развитии Парагвая, о заслуге И.Т. Беляева в сбережении культуры индейцев этой страны и о том, что, во многом благодаря им, планы нацистов захватить Латинскую Америку потерпели крах.

При этом неоднозначно относились к деяниям русских парагвайцев и представители самой эмиграции, многие из которых ругали их на чем свет стоит. Во-первых, зачастую делали это «левые» эмигранты первой волны, уехавшие еще в царские времена из-за политических и религиозных преследований на Родине.

Во-вторых, среди самих белоэмигрантов было немало простых завистников, которые, с одной стороны, не могли похвастаться подобными достижениями, а с другой стороны, боялись или не могли ехать в далекий Парагвай.

Многие из них, завидуя их успехам, называли их «наемниками», «кондотьерами» и «продажными псами» ^[1190].

Ругали и самого И.Т. Беляева, обвиняя его в том, что он наживается на русском «пушечном мясе» ^[1191].

Представители прогерманских кругов обрушились на него за то, что он «портил» их взаимоотношения с нацистами, в которых они видели союзников в борьбе против коммунистов.

Впрочем, критиковали действия Беляева и сторонники «англо-французской ориентации». Так, один из самых известных белых вождей генерал А.И. Деникин заявил о бессмысленности жертв русских в Чакской войне. После этого в номере 4360 от 28 февраля 1933 г. «Последних Новостей» появилась развернутая статья князя Я. Туманова, в которой он дал ему такую отповедь: «В распре между чужими народами зарубежное воинство не может принимать участие», – говорит генерал Деникин и затем с грустью цитирует письмо о доблестной смерти на Парагвайском фронте капитана Серебрякова, закончив эту часть своей речи утверждением, будто «подвига там не было, ибо не было идеи».

Настоящим письмом мне хотелось бы осветить для русского зарубежного общественного мнения вообще и перед читателями «Часового» в частности, роль русских в Парагвайско-боливийской войне и попутно показать, что большинстве русских офицеров на парагвайской службе, в том числе и капитан Серебряков, отнюдь не являются простыми наемниками. И, следовательно, красивая смерть последнего, а также сложившего свою голову после него ротмистра Касьянова были именно подвигами и подвигами красивыми, коими могут и должны гордиться их соратники.