Под Андреевским и Красным флагом. Русский флот в Первой мировой войне, Февральской и Октябрьской революциях. 1914–1918 гг. | Кирилл Назаренко, Дмитрий Пучков | страница 9 | LoveRead.ec

Небольшое число офицеров (около 10 %) производилось из юнкеров флота, то есть добровольцев, имевших высшее образование. Заметим, что в Российской империи того времени высшее образование имело около 0,5 % населения.

С 1913 г. существовали Отдельные гардемаринские классы, в которые принимали лиц со средним образованием и через 3 года выпускали строевыми офицерами. Сословные требования здесь были теми же, что и для Морского корпуса.

Носители дворянских титулов служили на флоте почти исключительно строевыми офицерами. Известен лишь один барон, ставший инженер-механиком. Титулы князя, графа или барона носили 5–7 % строевых офицеров флота. Кстати, среди адмиралов носители титулов встречались в 2 раза чаще, чем среди обер-офицеров, так что наличие титула, несомненно, облегчало карьеру офицера. Флигель-адъютантами и генерал-адъютантами императора назначались исключительно строевые офицеры. Подобное назначение, как правило, было результатом протекции или являлось ценной наградой – флигель- и генерал-адъютанты имели непосредственный доступ к царю и их карьерные возможности резко увеличивались.

Инженер-механики и кораблестроители русского флота были выпускниками Морского инженерного училища императора Николая I в Кронштадте. На рубеже веков при приеме в это училище существовали сословные ограничения, правда, более мягкие, чем для Морского корпуса (право на поступление имели 2 % населения страны). В 1907 г. они были отменены и прием стал бессословным. Для поступления в училище требовалось окончить 6 классов реального училища.

В состав русского офицерства морского ведомства входил также корпус офицеров по адмиралтейству, которые носили сухопутные чины. Эти офицеры занимали самые разные должности как на берегу, так и на вспомогательных судах флота. К этому же корпусу относились и те офицеры запаса, которые заканчивали гражданские мореходные училища, проходили срочную службу матросами и сдавали экзамен на прапорщика запаса флота. В дальнейшем офицеры запаса могли производиться в чины по адмиралтейству. В исключительных случаях был возможен их перевод в строевые офицеры – в период между Русско-японской и Первой мировой войнами этой чести удостоился едва ли десяток бывших прапорщиков запаса, причем боевые заслуги во время войны заметной роли в этом не играли.

Кроме того, в составе флотского офицерства были еще небольшие по численности корпуса гидрографов, морской артиллерии, флотских штурманов, морской строительной части и морского судного ведомства. Военные врачи в дореволюционной России считались не офицерами, а военными чиновниками.

Матрос, совершивший боевой подвиг, мог быть произведен в офицеры – но не в строевые или инженер-механики, а в офицеры по адмиралтейству. В отличие от сухопутной армии, где любой унтер-офицер за боевой подвиг мог быть произведен в офицеры, на флоте сначала требовалось производство в кондукторы, а уж в случае совершения следующего подвига теоретически можно было стать офицером – подпоручиком по адмиралтейству. При этом счастливец «перепрыгивал» через чин прапорщика, поскольку прапорщики по закону не могли оставаться на службе в мирное время, в то время как кондукторы были сверхсрочниками и для них увольнение из армии (хотя бы и в офицерском чине) было нежелательно. Стать строевым офицером или инженер-механиком нижний чин не мог ни при каких обстоятельствах.

Сословная принадлежность офицеров отражала степень привилегированности того или иного корпуса. Так, среди строевых офицеров вообще не было выходцев из крестьян, тогда как половина мичманов (поступавших в Морской корпус после расширения сословных рамок) были потомственными дворянами. Среди инженер-механиков выходцы из крестьян встречались – их было 6 % среди капитанов 1-го ранга и 19 % среди мичманов. Что касается офицеров по адмиралтейству, то среди полковников крестьян не было, а потомственных дворян было 13 %, зато среди подпоручиков выходцев из крестьян был 61 %, а из дворян – лишь 6 %. Состав офицеров запаса был достаточно демократичным, ведь они набирались из судоводителей и механиков торгового флота, а большинство из них принадлежали к сословиям крестьян и мещан. Во время Первой мировой войны начала работать Школа прапорщиков по адмиралтейству (переименованная в 1917 г. в Школу мичманов военного времени берегового состава), в которой готовили офицеров для береговых батарей и наблюдательных постов. Поскольку ее открытие в начале 1916 г. совпало с отменой отсрочки от службы в армии для студентов высших учебных заведений, вчерашние студенты хлынули в эту школу, составив более 90 % ее первого выпуска. В дальнейшем процент студентов и лиц с высшим образованием в этой школе не снижался. Столичное студенчество происходило из состоятельных семей. Если проанализировать служебное положение отцов учащихся Школы прапорщиков по адмиралтейству, которые были чиновниками, выяснится, что 44 % из них были штатскими генералами, еще 36 % – чиновниками штаб-офицерского ранга и лишь 20 % – мелкими чиновниками (ниже IX класса). В то же время среди самих чиновников генералы составляли лишь 2,5 %.

Накануне Первой мировой войны строевые составляли большинство флотских офицеров – 60 % их численности (1872 человека), инженеры-механики – 17 %, по адмиралтейству – 13 %. К осени 1917 г. ситуация резко изменилась. Численность строевого офицерства выросла до 2771 человека, но в процентном отношении она сократилась до 33 %. Инженер-механики составляли 12 %, по адмиралтейству – 14 %. Появилась новая категория – офицеры запаса и военного времени, не существовавшая в предвоенное время, она насчитывала 2957 человек (35 %). Конечно, прирост офицеров военного времени на флоте был значительно меньше, чем в сухопутной армии (там во время Первой мировой войны на 65 тыс. кадровых офицеров приходилось 215–220 тыс. офицеров военного времени), но тем не менее он был заметным.

По вероисповеданию подавляющее большинство матросов (около 95 %) были православными, значительно реже встречались лютеране (эстонцы и латыши). Католиков или мусульман среди матросов практически не было – существовало правило не назначать призывников этих вероисповеданий на флот, кроме тех редких случаев, когда католик имел специальность гражданского судоводителя или судового механика (мусульман среди людей, имевших эти специальности, в России тогда не было). Среди офицеров также господствовали православные (85 %), однако лютеране (10 %) и католики (4 %) были представлены шире, чем среди матросов. Незначительное число офицеров принадлежали армяно-григорианской церкви (0,6 %) или исповедовали протестантизм, кроме лютеранства (0,4 %).

Практически единственным способом комплектования русского флота матросами был призыв. Срок службы накануне Первой мировой войны составлял 5 лет. Призывали на службу в тот год, когда молодому человеку исполнялся 21 год. Служба начиналась с 1 января следующего года, поэтому выражение «матрос срока службы 1909 года» означало, что этот человек был призван в ноябре-декабре 1908 г. и должен был быть уволен со службы в конце 1913 г. В запасе матросы состояли всего 5 лет, поэтому во время Первой мировой войны самыми старшими, попавшими под мобилизацию на флот, были матросы срока службы 1905 г., родившиеся в 1883 г.

По своей гражданской специальности наибольшую долю среди матросов составляли «хлебопашцы» – 28 % призывников. Рабочих металлического производства (слесарей, токарей, кузнецов, медников, литейщиков) было 18 %, моряков торгового флота – 12 %, столько же было и рабочих разных технических специальностей (машинисты, кочегары, масленщики, электротехники, телеграфисты). Рабочие других специальностей (столяры, плотники, конопатчики, маляры) составляли 7 %. Рыбаков было 4 %. Незначительными группами были представлены также писари и торговцы – по 2 %. К категории «прочие» были отнесены 15 % призывников.