Лагуна. Как Аристотель придумал науку  - читать онлайн книгу. Автор: Арман Мари Леруа cтр.№ 87

Существование полов, таким образом, связано с разделением труда между причинными силами, необходимыми для воспроизводства, в котором самцы играют более “божественную” роль. Ну, по крайней мере, это дает женщинам некую цель в жизни. В остальном биология пола у Аристотеля подчиняется той же логике: девочки рождаются, когда у семени не получается “овладеть” менструальным кровотечением, семя чище менструальной крови, мужчины темпераментнее женщин, форма выше материи и т. д. Эти утверждения не подкрепляются эмпирическими наблюдениями. С другой стороны, евнухов калечат, делая женоподобными.

Когда Аристотель рассматривает людей как вид, его страсть находить связи и объяснять переходит все границы. Все признаки человека (любострастие, объем связанных с совокуплением выделений, плодовитость, осанка, конечности, пропорции тела, отсутствие волос, группа крови, устройство сердца, общественный характер и, прежде всего, ум) он объединяет в сложную сеть взаимосвязей. Начать можно с любого узла сети, например с секса.

По мнению Аристотеля, люди исключительно сладострастны: из всех животных лишь мы, а еще лошади, во время беременности занимаемся сексом. Это оттого, что мы вырабатываем больше семени (относительно размера тела), чем другие животные ^[194]. А поскольку женщины производят много менструальной жидкости, они необычайно плодовиты для своего размера. Самки большинства крупных животных рожают по одному детенышу за раз. Женщины, как правило, также, но иногда и двойню, и тройню. Аристотель слышал даже о четверне.

Зачем организм мужчины вырабатывает столько семени? Аристотель предлагает два ответа, и оба опираются на его изыскания в области физиологии. Первый – у нас самые горячие и жидкие тела. Второе – мы голые. В отличие от других животных, у нас нет бивней, рогов и даже выраженного волосяного покрова. Мы не расходуем питательные вещества на эти вещи, и поэтому больше остается на семя. Аристотель настаивает, что волосы растут за счет семени. Он обращает внимание на то, что евнухи и женщины не лысеют – они тратят гораздо меньше мужчин. С другой стороны, лысые мужчины особенно сладострастны. Философ также полагает, что семя вытягивает вещества из мозга – именно поэтому избыток секса вызывает западение глазных яблок ^[195].

Все это Аристотель излагает в книге “О возникновении животных”. Но главную причину исключительности человека он объясняет в трактате “О частях животных”. Мы голые потому, что лишь у нас есть совершенное орудие, способное превратиться в любое другое – в коготь, клык, рог: наши руки. Руки могут изготовить все эти орудия и управляться с ними. Следуя принципу экономии (природа ничего не делает “напрасного и излишнего”), больше ничего и не надо.

Почему у нас есть руки? Анаксагор говорит: люди – самые разумные животные потому, что у нас есть руки. Все наоборот, утверждает Аристотель: у нас есть руки потому, что мы – самые разумные животные (ибо только высокоразвитое существо смогло бы их использовать). Далее, у нас есть руки потому, что мы (и это уникальное свойство) ходим на двух ногах. Откуда у нас прямохождение? Потому что мы выросли такими. Все животные в сравнении с нами карлики: не только по росту, но и по интеллекту. И такие мы оттого, что мы самые страстные из всех животных – что, наряду с нашей чистой кровью, делает нас самыми разумными существами. Итак, прямохождение и интеллект тесно связаны материальной необходимостью. Есть здесь и целевая причина (мы наконец доходим до финала этой длинной цепи причинно-следственных связей). Мы ходим на двух ногах и наделены разумом не потому, что мы самые совершенные из животных, а потому, что наиболее божественны. Это – часть определения нашей сущности, которое не требует объяснения. Так получается, что причина уникальных свойств человека (в том числе похотливости) в том, что мы ближе к Богу, чем другие животные.

98

В “Истории животных” Аристотель выделяет несколько уровней социальной организации. Большинство животных ведет одиночный образ жизни, некоторые – стадный, но есть и “политические” животные – они способны сообща добиваться определенной цели. Журавли в этом смысле исключительно разумны: они подчиняются вожаку, который громкими криками направляет стаю во время долгих перелетов ^[196]. Но любимое “политическое животное” Аристотеля – конечно, пчела.

Его завораживает поведение этих насекомых. Аристотель отмечает, что пчелы за один полет посещают цветки лишь одного вида, что они призывают сородичей отправиться к лужайке с цветами, что они делают круги перед ульем (ему неизвестно, зачем), вернувшись с грузом пыльцы ^[197]. Пока одни рабочие особи добывают мед, другие строят соты, а третьи собирают воду – прекрасное разделение труда. Пчела-“царь” (мы говорим “матка”) посвящает жизнь лишь одному: производству новых пчел. У этих насекомых есть общая цель – поддерживать жизнь улья. Они содержат его в безупречной чистоте. Они умирают, защищая его. Пчелы безжалостно управляют внутренней экономикой улья и перераспределяют рабочую силу в зависимости от потребностей. Трутни подвержены особенному риску ^[198].

Все это очень интересно читать. Однако рассказ Аристотеля о поведении пчел указывает на важный пробел: в его биологии отсутствует поведенческая экология. Философ не объясняет, почему животные ведут себя так или иначе. Нет никаких “Повадок животных”, которые дополняли бы “О частях животных” и “О возникновении животных”. И мы не знаем, как Аристотель отвечал на некоторые в высшей степени интересные вопросы.