Женское счастье - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шишкин cтр.№ 8

Но стоило Тамаре соприкоснуться с мужем, как непостижимым образом презрение ее утрачивало всякую отвагу, а самолюбие покорно ложилось и умирало под невинным постоянством и обезоруживающей обходительностью Спирина. Желание объясниться пропадало, утолялось до будущих часов невеселого, раздумного одиночества. Что за игру ведет Спирин? Как можно делить себя на двоих? Сколько это будет продолжаться? Неужели у мужчин так принято?

«…Неужели бы и он поступал так же, если бы мы с ним сошлись?» — подумалось Тамаре, когда в пустой аптечный зальчик с пальмой в углу вошел Олег, всегда подгадывающий время без посетителей.

— Ты что такая нахмуренная? Хмуриться очень вредно, — предостерегал Олег, заметив насупленную задумчивость Тамары. — Лицо должно быть открыто и расслаблено. Народная восточная медицина утверждает, что у тех, кто хмурится и держит мышцы лица в напряжении, часто болит голова.

— Голова у меня действительно болит… Только к восточной медицине это никак не относится, — уныло призналась Тамара и тут же спросила: — А как предлагает твоя восточная медицина лечиться? Что нужно сделать, чтобы голова не болела никогда?

— Самоусовершенствоваться! Человек должен познать себя и построить себя сам! — убежденно ответил Олег. — Кстати, я приглашаю тебя на наши занятия. В начале февраля мы открываем секцию в спорткомплексе. Ты познаешь другой мир, мир гармонии…

— Йога какая-нибудь?

— Не совсем. Приходи — увидишь.

От слов этого малозначительного, обыденного разговора в душе Тамары проклюнулось что-то новое, захватывающее, озорное; ей как будто кто-то посоветовал с умыслом: приглядись-ка к Олегу позорче, он по-своему интересен, лицо мужественное, сложен прилично. Ведь когда-то он тебе нравился…

Да, было время — он не просто нравился Тамаре, она была влюблена в него. Да, в нем не было искрометности, жаркого темперамента, но ведь и он мог, не замечая часов, говорить с Тамарой обо всем. Да, они не ходили на концерты модных саксофонистов и не пили кофе по-турецки в модном ресторанчике «Грот», но Олег был всегда к ней внимателен и честен… Главное — честен! И он, Олег, не сделал ей ничего плохого, не навредил. Просто в нем ей чего-то недоставало. Может быть, фейерверков, розовых фантиков? Конечно, она мечтала о рыцаре, а Олег тогда рыцарем не показался. Ну, теперь-то у нее есть рыцарь, по вине которого голова болит…

— Да, я, пожалуй, приду, — сказала Тамара и решительно подумала: «Если Спирин будет путаться с той, я стану подругой Олега. Олег этого хочет, я вижу… Да…»

— А муж тебя на занятия отпустит? Он у тебя не Отелло? — прощупывал Олег.

— Не Отелло. И вообще, я не обязана во всем ему отчитываться!

Судя по тому, какая улыбка проступила на скуластом лице Олега, ответ ему пришелся по сердцу.

Тамара смотрела Олегу вслед, подойдя к окну, где на стекле над рисованной чашей выгнулась символическая змея, похожая на Курдюмову, — смотрела прицельно и нехорошо, как на самца, с помощью которого сможет отомстить… Кому, кому отомстить-то? Спирину? Себе?… Стало гадко на душе. Гадко от всей этой пошленькой истории с прелюбодеянием мужа, с блудом семейной студентки, с собственным выслеживанием этой парочки и появившимся эскизом мести с подходящим и милым приятелем Олегом.

В конце рабочего дня Тамара устало сдернула с головы шапочку, села на стул, пригорюнилась. Сидела долго.

— Че домой не идешь? — спросила ее теть-Шура, которая мыла пол.

— Не хочу, — коротко отвечала Тамара, через силу улыбаясь. Она вертела в руках обручальное кольцо, снятое с безымянного пальца. Руки то ли пополнели, то ли отекли к вечеру — след от кольца казался глубоким, надавленным.

Первая любовь — не та, платоническая, эфемерная, к приятному певчему, мальчику Косте, а настоящая, с близостью, — Тамару накрыла рано, относительно рано, в десятом выпускном классе.

В школьные годы Тамара ходила в несколько кружков сельского Дома культуры: то ее захватывала живопись, и Тамара усердно рисовала голову Аполлона в кружке рисования, то она пела в многоголосом хоре, а дома пела перед зеркалом и дирижировала себе палочкой, то вертела на шесте кукол из папье-маше над ширмой в самодеятельном театре кукол.

Но однажды Тамара увидела в небольшом зеркальном фойе Дома культуры, как занимается вновь созданная студия бальников. Впервые увидела только что приехавшего на отработку руководителя Александра Анатольевича. Тамаре тут же захотелось постичь пластику танца, в порывистых па лететь по паркету в вихре латиноамериканской музыки…

Он, Александр Анатольевич, и стал для нее первой взрослой любовью, первым мужчиной. Только ради него — конечно, ради него! — она и записалась в студию бальных танцев. Ведь она тогда ходила в кукольный и играла там главные роли, а тут от всех отказалась, заявив, что в куклы досыта наигралась…

Позднее Тамара, сельская школьница, сгорала от стыда на медосмотрах, когда приходилось признаваться врачу, что уже не девственница, но втайне перед сверстницами была горда за свою взрослость, за раннюю любовь — ее на селе не одобряли и нравы блюли…

Тамара красиво, как настоящие танцовщицы из каких-нибудь западных фильмов, которые показывали по телевизору, таяла в объятиях искушенного красотой движений Александра Анатольевича, там у него, в комнате общежития, в углу на втором этаже рубленого дома, когда они танцевали вдвоем, танцевали медленные, упоительные танцы под музыку Франсиса Лея.

Александр Анатольевич числился молодым специалистом, окончил в подмосковных Химках институт культуры, безумно кичился этим и презирал сельскую жизнь, сельский Дом культуры и село, «эту дыру», куда угодил по распределению «тупицы декана». Оказавшись на первом занятии бальной студии, Тамара во все глаза смотрела на Александра Анатольевича, за каждым движением следила въедливо и восхищенно, и не только как за учителем — как за ослепительным мужчиной, высоким, стройным, синеглазым, со светлыми вьющимися длинными волосами, которые он стягивал резинкой в забавный хвостик.

И вот счастье! На занятии Тамаре не хватило мальчика, партнера. Сам учитель стал ей временным партнером. Она чувствовала его отточенные властные движения, его крепкие и вместе с тем нежные руки. Даже впоследствии, когда у Тамары появился закрепленный партнер, очкастенький мальчик с прыщиками на подбородке и бесцветной юношеской порослью под носом, Александр Анатольевич, чтобы что-то продемонстрировать группе, выбирал Тамару. Она чувствовала, что нравится ему. И сама сгорала от влечения.

Как же она оказалась у него в комнате, в общежитии, в этом окраинном доме, построенном именно для приезжих специалистов? Он заманил ее? Пожалуй, нет. Александр Анатольевич сказал ей, что может дать для ознакомления книгу по истории танцев. «Она у меня в общежитии, можем зайти после занятий». Ура! Тамара вспыхнула от радостного волнения: нынче вечером она хоть ненадолго заглянет в загадочный мир настоящего артиста.

Правда, ничего особенного в этом мире Тамара не встретила. Две примечательности: янтарного цвета лампочка в ночнике и сферические колонки импортного магнитофона. Под лиричную музыку оркестра Поля Мориа, стереозвуком заполонившего комнату, в свете ночника с необычным оранжевым излучением он, Александр Анатольевич («Тамара, зови меня просто Сашей. Мы ж не на занятиях») — он, Саша, учил ее танцевать: куда класть, как держать голову, а после целовал ее и расстегивал трясущимися спешными пальцами пуговки на ее школьном платье (в студию Тамара шла сразу после уроков).