Хмурь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лазаренко cтр.№ 14

– А вдруг, – говорю я.

Птаха утыкается лбом мне в плечо и ревёт. Я осторожно зарываюсь пальцами в жидкий перламутр её волос и слушаю шелест листьев.

Ничего хорошего он мне не говорит.

* * *

Поездка получилась такой удивительной, что мысль о новых хмурях я пока выбросил из головы. Не помещалась она там, слишком была тоскливой и тошной, а путешествие через Полесье в компании Гнома и Кривого – оно, наоборот, было веселым и красочным, как Птахино праздничное платье.

Да, я просто взял и поехал вместе с Гномом, потому что не мог усидеть на месте. Так Хрычу и заявил: мне управитель дал до пятнадцати дней свободных – это если ничего не затянется, а затянется оно непременно, мы разве не знаем, как канцелярия работает? И, раз дни у меня свободные, так распоряжаться я ими тоже буду свободно, как мне хочется. А хочется мне поехать с Гномом.

Я говорил это и сам удивлялся своему нахальству. К тому же, обычный я скорее провел бы эти дни в каком-нибудь тихом месте, и чтобы вокруг было как можно меньше людей – но я не знал, где найти такое место, и сейчас мне почему-то хотелось видеть рядом знакомые лица. Может, это известие про новых выучней так на меня повлияло.

Хрыч от моих слов тоже опешил, потому я решительно добавил:

– И дракошку я с собой возьму в Болотье.

– Да перетопчешься! – мгновенно взвился Хрыч. – Тень из обители шагу не сделает! Нос у тя не дорос на нем ездить, ясно?

– Ясно, – тут же согласился я, окончательно сбив с толку наставника.

На самом деле, про дракошку я не всерьез сказал. Понимал, что не дадут.

Словом, так я и уехал с Гномом, и Хрыч даже проворчал на прощание что-то вроде «А может, оно и к лучшему, чумное место ведь, сгинет он еще один-то». Уж не знаю, что за сила нужна, чтобы «сгинуть» Гнома, которого не всякая лошадь везёт, но я воспринял бухтёж наставника как одобрение. А Кривой, канцелярский сопровождающий, нас нагнал уже в пути: мы так были взбудоражены предстоящей дорогой, что вообще про него забыли.

– В общем, я отыскал этого башмачника, – льется над предзакатными полями раскатистый бас Гнома, – да привел в содрогание. Ну как, в содрогание, – просто за шкварник его поднял над прилавком. И гляжу на него, значит. «Где ж мои сапоги, – говорю, – урод ты бешеный?»

– А он? – тут же спрашивает Кривой и так изгибает тощую длинную шею, что становится похож на удивленную птицу. Надорванная губа еще усиливает сходство.

Гном на ходу жонглирует двумя мелкими кислыми яблоками, в седле сидит, откинувшись. Я бы свалился.

– А он как гаркнет: «Ой! Так то твои сапоги были! Так я тебя просто не признал тогда!» – заканчивает Гном и хохочет. Смех у него округло-заразительный, и мы с Кривым смеёмся тоже. – Не признал меня, понимаете, да? Ведь я малоприметен был, ох-хо-хо, ну да, ах-ха-ха!

Четыре дня пути через маленькие южные поселки и гигантские поля. Дорогу выбирает Кривой: в канцелярии он составлял отчеты по собранным налогам, потому хорошо знает, какие места благополучны и где ездить безопаснее. Признаться, с такой точки зрения я никогда не смотрел на работу счетовода, и моё уважение к обычным канцелярским служащим тут же выросло.

– И случилось мне спьяну забрести на окраину. А там мужик у железной двери топчется в нерешимости. Шапку мнёт, губы жуёт. Изводится. Увидел меня – и как бросится навстречь, причитая! Помоги, кричит, спаси. Мне, кричит, чужого не надобно, своё забрать хочу, но боюсь при этом потрясение получить. Его женщина, значит, с другим мужиком слюбилась, а его из своего дома выставила. Без вещичек. А он, значит, вещички жаждет обратно забрать, но боится, что тот новый мужик ему навешает. А я что? Я всегда за достойность, я всегда помочь рад, но не лезть же в такое дело пьяным до изумления? Поломаю еще там чего или зашибу кого без нужды – ведь неловко получится. Поразмыслил я и говорю: мужик, давай до завтра твое дело отодвинем!

– А он? – живо интересуется Кривой.

– А он согласился. Условились мы встретиться в будущий день на закате… – Гном некоторое время молчит, рассеянно подбрасывая яблоко, потом виновато вздыхает, – а назавтра я того места не сумел отыскать. Все окраины обошел. Так стыдно было перед мужиком, эх, да и по сей день совестно, верите?

Мы верим. Улыбаемся. Едем.

Светлые места, сытые. Много полей, много людей, поселений, хуторов. Народ улыбчивый, загорелый дочерна. Повсюду носятся ватаги детей, и это особенно бросается мне в глаза после бездетного Подкамня. Нам часто машут руками, весело кричат, желая доброго дня и благосклонности духа дороги. Охотно дают ночлег. Еды у них вдосталь, всего вдосталь. Ни разу не встретилось пустое поселение, заброшенная зимовка, неухоженная пристань. Всё при деле, все при деле, даже многочисленные калеки, которые в других местах чаще пьют и попрошайничают, чем работают.

Те, кому мы представляемся хмурями, глядят на нас, как на диво чудное, с почтением и восторгом. Все знают, кто такие хмури, все смотрят на хмурей, разинув рты! Мне это очень нравится, хотя я стараюсь не подавать виду, а Гному тоже нравится, но и смущает.

* * *

Перевал в горах ни одна сторона не охраняет. Из Полесья туда ехать дураков нет, да и поблизости никто не живет: до ближайшего к предгорью села – почти день пути. Болотцы, видать, тоже не едут. Быть может, они и не знают, что война давно закончилась, не верят, что в Полесье можно найти новую жизнь. Или же вполне довольны своей старой. Что мы в ней понимаем, если на то пошло?

За перевалом ведет Гном: Кривой об этих местах ничего не знает. Края тут странные, зябкие. Как только мы проехали заброшенную крепость на перевале, ко мне прилипло ощущение чьего-то взгляда и никак не хотело пропадать, хотя вокруг было пусто. Вроде пусто.

Гном выглядит пришибленным и всё порывается оглянуться на север и на запад, хотя ведет нас на юг и восток. То есть как ведёт – просто указывает направление, поглядывая на карту. Сам он тоже не бывал в том посёлке, куда мы едем теперь – а в тот, в котором бывал, явственно не хочет возвращаться.

Ощущение, будто за нами наблюдают, к закату становится невыносимым. После перевала мы почти не разговариваем, все чувствуют нехорошее, хотя ничего такого вслух не говорят. Кривой осматривает подгорный тощий лес пронзительным и цепким взглядом, который мне страшно не нравится: это не взгляд конторской крысы.

Земля тут влажная, воздух – мокрый. Тянет гнильцой, вязкое плюханье копыт заглушает звуки, и от этого становится еще тревожней. На ночь мы останавливаемся в помеченном на карте овражке – хотя чуть дальше обозначено селение. Но мы даже не обсуждаем, стоит ли попросить ночлега там. Лучше уж волки или змеи-зубатки из оврага, чем болотцы из Болотья.

И вот скажите мне: что земледержцу полесскому понадобилось в этом скорбном краю? Что еще помимо того, о чем я думаю? Ведь Гнома направили сюда явно не ради поручения как такового. «Найти вора» – ха! Мелко, слишком мелко: едва ли в Болотье есть нечто столь ценное, чтобы из-за его пропажи переполошиться до найма хмуря из соседнего края.