Эти опавшие листья - читать онлайн книгу. Автор: Олдос Хаксли cтр.№ 36

При звуке своего имени она остановилась и посмотрела на меня тем немигающим взглядом, который был мне хорошо знаком. От удивления она наморщила лобик и поджала губы. Но потом ее лицо прояснилось, и она рассмеялась. В глазах заблестели веселые искорки.

– Боже мой, да это же Фрэнсис Челайфер! – воскликнула Барбара. – Я не сразу узнала тебя. Ты изменился.

– А ты – нисколько, – сказал я. – Все такая же.

Она промолчала, но улыбнулась, не разжимая губ, и бросила на меня еще один взгляд из-под густых ресниц, как из засады. Барбара стала более красивой, чем прежде. Я же не мог понять, рад ли я нашей встрече или огорчен. Зато сразу почувствовал, что тронут до глубины души, потрясен и выведен из равновесия. Само воспоминание о символе любви, которым и ради которого я жил последние годы, неожиданно предстало передо мной во плоти и больше не являлось всего лишь символом. Оно стало живым человеком. Достаточно, чтобы испугать кого угодно.

– Мне говорили, будто ты в Южной Африке, – продолжил я. – А это почти то же самое, как если бы мне сказали, что тебя больше нет.

– Я вернулась год назад.

– И с тех самых пор работаешь здесь?

Барбара кивнула.

– А ты работаешь в Боло-Хаусе? – спросила она.

– Последние шесть месяцев.

– Никогда бы не поверила! Странно, что мы до сих пор ни разу не столкнулись друг с другом! Как же тесен мир – до смешного тесен.

Вскоре мы встретились за обедом.

– Ты получила мое письмо? – Только за кофе я набрался смелости задать этот вопрос.

– Оно шло до меня много месяцев, – ответила Барбаре, а я не понимал, вставила она ремарку намеренно, желая оттянуть неизбежный разговор по поводу письма, или это вырвалось у нее случайно в искреннем удивлении, потому что ей казалось любопытным, как долго может идти обыкновенное письмо. – Оно добралось до Южной Африки, и его переадресовали сюда, – объяснила она.

– Ты прочитала его?

– Конечно.

– Ты поняла все, что я имел в виду?

Лучше мне было промолчать. А теперь меня пугал ответ, который я мог услышать.

Барбара кивнула, глядя на меня загадочно, словно владела тайной глубокого проникновения в суть вещей.

– Это было что-то невыразимое, – произнес я. Ее взгляд придавал мне мужества продолжать. – Настолько глубокое и необъятное, что никаких слов не хватило бы для описания. Ты действительно поняла?

– Мужчины постоянно делают из-за меня разные глупости, – вздохнула она. – Я никак в толк не возьму отчего.

Я посмотрел на нее. Неужели она действительно произнесла эти слова? А она по-прежнему улыбалась, как могла улыбаться сама жизнь. И в этот момент меня посетило ужасающее предчувствие, какую муку мне предстоит пережить. Но я тем не менее поинтересовался, как скоро мы сможем встретиться снова. Сегодня вечером она поужинает со мной? Барбара покачала головой: вечер у нее занят. А как насчет завтрашнего обеда?

– Мне надо подумать. – Она нахмурила лобик и поджала губы. – Нет, – добавила Барбара после паузы, – завтра тоже не получится.

Я вернулся на свое рабочее место, ощущая, словно действительно с Марса свалился. На моем столе лежали восемь толстенных папок, присланных компанией «Имперская целлюлоза». Моя секретарша показала мне заключение экспертов по различным маркам касторового масла, которые мы получили недавно. Со мной порывался лично переговорить специалист по резиновым трубопроводам. Хотел ли я опять позвонить в Белфаст по поводу полотна? Я молча слушал ее. Зачем все это?

– Мужчины часто совершают из-за вас глупости, мисс Мэссон? – Я посмотрел на секретаршу, ожидавшую моих ответов и указаний.

Мисс Мэссон неожиданно покраснела и засмеялась: смущенно, неестественно.

– Вовсе нет, – ответила она. – Наверное, оттого, что я своего рода гадкий утенок. Впрочем, мне это облегчает жизнь. Но почему вас это заинтересовало?

У нее были рыжеватые волосы, кудрявые, коротко постриженные, очень бледная кожа и карие глаза. На вид года двадцать три, как я прикинул, и вовсе не похожа на гадкого утенка. Прежде я никогда с ней не говорил ни о чем, кроме дел, и редко даже смотрел в ее сторону. Мне достаточно было просто знать, что она рядом – мой секретарь и ценный работник.

– Почему вы спросили? – В глазах мисс Мэссон появилось странное выражение, похожее на испуг.

– Из любопытства. Будет неплохо, если позднее вы соедините меня с Белфастом. А человеку из резиновой компании передайте, что я не смогу встретиться с ним.

Манеры мисс Мэссон преобразились. Она улыбнулась мне как секретарь, надежный и эффективный. Взгляд стал бесстрастным.

– Вы никак не можете с ним встретиться, – произнесла она.

У нее вошло в привычку повторять только что сказанное другими людьми, воспроизводя чье-либо мнение или даже шутку так, будто это были ее собственные слова. Мисс Мэссон повернулась и направилась к двери. Я же остался наедине с секретными документами целлюлозной компании и отчетами экспертов о касторовом масле.

Через два дня мы с Барбарой ужинали в очень дорогом ресторане, где клиенты легко забывали о том, что в самом разгаре была подводная война, а продукты распределялись по карточкам.

– Мне нравится интерьер, – сказала она, осматриваясь. – И музыка тоже.

Барбара была в розовом вечернем платье с глубоким вырезом, без рукавов. Кожа на плечах и шее отличалась поразительной белизной. Яркая роза украшала декольте. Руки, не казавшиеся больше костлявыми, по-прежнему оставались тонкими, как у маленькой девочки. Фигура выглядела миниатюрной и подростковой.

– Почему ты рассматриваешь меня? – спросила она, покончив знакомство с архитектурными деталями. Барбара чуть подрумянила щеки и подкрасила губы. Тушь на ресницах сделала взгляд ее глаз ярче.

– Ты всегда выглядишь счастливой. Каким-то тайным внутренним счастьем, принадлежащим только тебе. В чем секрет? Вот о чем я сейчас думал.

– А почему бы мне не быть счастливой? Но если хочешь знать, я вовсе не так счастлива. Как может человек чувствовать себя счастливым, когда тысячи людей погибают каждую минуту, а миллионы испытывают страдания?

Она нахмурилась, но потаенная радость все равно пробивалась через прищуренные веки. Там, в засаде, в ее душе продолжался бесконечный праздник.

Я не смог сдержать смеха.

– К счастью, – заметил я, – наше сочувствие к чужим страданиям редко достигает такой силы, чтобы помешать хорошо поужинать. Что ты предпочтешь – омара или лососину?

– Омара. Но как же ты циничен! Не поверил в мою искренность. Спешу тебя заверить, что я ни на секунду не забываю обо всех, кого убивают или ранят. И о бедных людях тоже – о том, как им тяжело жить в своих трущобах. Поэтому никто не может быть счастливым. По-настоящему счастливым.