Говорит и показывает Россия - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Островский cтр.№ 51

12 июня 1992 года, в день второй годовщины независимости России, истеричная и шовинистически настроенная толпа коммунистов начала осаду Останкинского телецентра. Возглавлял эту толпу Виктор Анпилов – крикливый и достаточно агрессивный лидер люмпенизированной Российской коммунистической рабочей партии и движения “Трудовая Россия”. Анпилов, в прошлом журналист, отлично понимал ключевую роль телевидения. “Я был идеальным советским журналистом – из рабочего класса”, – говорил он ^[218]. На факультете журналистики он изучал испанский язык, чтобы потом заниматься советской пропагандой в странах Латинской Америки. После университета Анпилов уехал работать переводчиком на Кубу. В книге мемуаров с говорящим названием “Наша борьба” он описывал, как Фидель Кастро обращался к огромной толпе со словами: “Всякая революция чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться” ^[219]. Лет десять спустя Анпилова, предположительно завербованного КГБ, отправили военным корреспондентом в Никарагуа, когда там шла война между сандинистами, получавшими поддержку от СССР, и контрас, которым тайно помогали США. Тогда он донес на своего оператора за “антисоветские” взгляды.

В августе 1991 года он был на стороне путчистов. Неутомимый оратор, хорошо усвоивший уроки коммунистической истории, он не гнушался самых простых форм пропаганды и ездил агитировать рабочих на заводы и фабрики. Ему легко удавалось мобилизовывать и выводить на улицы тысячи самых оголтелых своих сторонников. В июне 1992 года анпиловцы в течение целой недели блокировали входы и выходы телецентра, требуя доступа к эфиру. Анпилов назвал свою акцию “Осадой империи лжи”. “Телевидение стало танком, расстреливающим неокрепшую душу русского народа”, – кричал он. Его сторонники плевали в журналистов, обзывали их сионистами, агентами американского влияния и требовали “русского телевидения для русского народа”. Анпиловцы попытались штурмовать “Останкино” и вступили в столкновение с милицией, которая почти не оказывала сопротивления. “Это была темная толпа […] Искаженные лица, слюна в уголках вопящих ртов, откровенно фашистская наглядная агитация выглядели так саморазоблачительно, что казалось: нет, это не опасно”, – писали тогда либеральные “Известия”. “У движения, сделавшего погромы осью своей программы, будущего быть не может”, – оптимистично заключал автор репортажа ^[220].

Пытаясь как-то разрядить обстановку, Егор пригласил Анпилова и нескольких его соратников на переговоры в телецентр и даже предложил ему выйти в эфир и высказаться по поводу организованной осады. В ответ Анпилов потребовал себе ежедневного эфира, причем в прайм-тайм, а также отставки самого Егора. В случае невыполнения этих требований он угрожал устроить здесь же сидячую голодовку. После пятичасовых переговоров Егор выдвинул собственный ультиматум и Анпилову, и правительству. Он заключался в том, что если вокруг “Останкино” не будет восстановлен порядок, то телецентр прекратит вещание. “И я буду первым, кто обратится к коллективу с призывом к забастовке”, – заявил Егор. Сказав это, он оставил своих гостей в обществе правительственных чиновников и милиционеров. “Я, честно говоря, не могу понять, почему Анпилов и его люди все еще не заняли телевидение. Большего ничтожества исполнительной власти я представить себе не мог”, – сказал Егор через несколько дней корреспонденту своей бывшей газеты “Московские новости” ^[221].

Осада телецентра анпиловцами и реакция Егора произвели сильное впечатление на Ельцина. “Я понял, что «Останкино» – это почти как «ядерная кнопка»… И что рядом с этой «кнопкой» надо поставить не нервного мыслителя, а человека иного склада” ^[222]. Ельцин видел в Егоре горбачевского соратника и считал, что тот ведет себя слишком независимо. В начале декабря 1992 года он уволил Егора, а через два месяца назначил на его место Вячеслава Брагина, бывшего партийного функционера из Твери. Брагин – посредственный и послушный, не имевший никакого опыта работы на телевидении – видел порученную ему задачу исключительно в том, чтобы по первому же требованию предоставлять свободное эфирное время Кремлю, даже если для этого придется ломать сетку вещания и отменять латиноамериканские сериалы. Бесцеремонное увольнение Егора выглядело безобразно и вызвало праведное негодование в либеральной среде. Ельцин и сам понимал, что поступил несправедливо, однако в первую очередь он думал не о качестве телепрограмм, а о возможности использовать телевидение в своих целях. В условиях, когда парламент парализовал управление страной, прямое телевизионное обращение к стране было единственным способом осуществления властных полномочий. Ельцину требовалось, чтобы телевизионная “кнопка” находилась в руках беспрекословно послушного и управляемого человека. На фоне слабости государственного аппарата и политических институтов, экономического спада, перебоев работы предприятий телевидение превращалось из “четвертой власти” в первую.

В декабре 1992 года Хасбулатов переиграл Ельцина: он вынудил того уволить Гайдара с должности премьер-министра в обмен на согласие провести в следующем году референдум о Конституции. Место Гайдара занял Виктор Черномырдин – бывший советский министр газовой промышленности, которого коммунисты ошибочно считали “своим” человеком. Тем не менее, пожертвовав Гайдаром, Ельцин совершил промах, причем не только экономический, но и политический. Парламент воспринял смещение Гайдара не как компромисс, а как признак слабости президента и уже через несколько месяцев отозвал свое согласие на проведение конституционного референдума и лишил Ельцина полномочий управлять страной при помощи президентских указов.

Националисты почуяли запах крови. В начале февраля “День” опубликовал статью, призывающую к мобилизации антиельцинских сил: “Стремительно надвигается новая схватка, пик которой придется на март-апрель, когда перегруппировка политических сил завершится, экономика будет разрушена, продовольственные запасы израсходованы. Предлагается выработать рекомендации для революционного движения на нынешний час и на то недалекое уже время, когда оппозиции придется нести бремя власти в разоренной, охваченной беспорядками, дезинтегрирующейся стране” ^[223]. Ельцин тоже приготовился к схватке. 20 марта 1993 года он выступил по телевидению и объявил о том, что подписал указ о введении “особого порядка управления страной” накануне всероссийского референдума, назначенного на 25 апреля. Через четыре дня, когда ельцинский указ был опубликован, оказалось, что он сформулирован гораздо осторожнее и там нет ни слова об “особом порядке управления”. Однако настоящим событием стал не сам указ (который, кстати, так и не вступил в силу), а именно телевизионное сообщение о нем.