Широкая кость - читать онлайн книгу. Автор: Лора Докрилл cтр.№ 53

На глазах выступают слезы. Меня охватывает паника. Чарлина говорила, что это легко – ничего подобного. Слезы. Пот. Все тело затекло. Ноги болят от того, что я стою на коленях на полотенце, на пухлых коленках червячками отпечатался ворс. Не могу. Я неудачница. Даже блевать не умею. Неправильная, ненастоящая девчонка. Настоящие девчонки владеют собственным телом. Дисциплиной. А я, оказывается, сожрала всю эту дрянь, которой мне вовсе не хотелось, просто так, без толку. Вот только новый жир прилипнет ко мне, калории вздуются на моем лице, как щеки хомяка. Нужно от этого избавиться. Я снова спускаю воду, чтобы все выглядело убедительно: вдруг кому-нибудь из членов семьи станет достаточно скучно, чтобы подумать: «Не послушать ли, как Блюбель вызывает у себя рвоту».

И вбегаю в свою комнату, утвердившись в мысли: рвоту вызвать необходимо. Немедленно. Ведь завтра на большой перемене придется сидеть рядом с подружками и Чарлиной и слушать, как они, с серыми зубами и маслеными глазами, мурлычут, наслаждаясь своим маленьким триумфом, – а я что? Пухлое недоразумение, от смущения жующее собственные волосы. Пусть я даже совру. Это совсем не то. Я знаю. Я так и чувствую вес своих жировых складок, которые иногда щипаю до синяков.

Я ищу вешалку для одежды. Металлическую, из химчистки, не красивенькую деревянную. Мы натыкаемся на такие только случайно, когда перевешиваем одежки, – вообще-то ими пользуются мама с папой. Я сгибаю вешалку, как бумеранг, отогнув крючок вниз. В точности ружье. Затем снова запираюсь в ванной, подбегаю к унитазу и сую вешалку в горло так быстро, что даже не замечаю своих ощущений.

Просто холодно. Противно. Неправильно. Мешает. Больно.

Рвота меня разочаровала. Несколько кукурузных палочек. Парочка хлопьев. Коричневые пятна непрожеванного шоколада. Я совершила над собой насилие. Осталось только плакать. И маме нельзя сказать, потому что она тоже заплачет. И папе, потому что он заплачет еще горше.

Мои зубы звякают об унитаз. Как же мне хотелось поскорее ликвидировать последствия. А то все равно что выболтала секрет на вечеринке с ночевкой.

Я стала прибирать в комнате: нужно было выбросить вешалку так, чтобы это не бросалось в глаза. Хитрые увертки, обычно девочки в моем возрасте так себя ведут, когда курят первую сигарету. Мне не терпелось избавиться от вешалки. Будто от орудия убийства. Мне уже казалось, что это не последний раз, когда я ее вижу: она обязательно обнаружится, будет ухмыляться мне из пластикового пакета из-под сэндвичей, как улика на суде моего стыда.

Так и хочется обнять эту девочку, которая когда-то была мной.

Но она осталась позади.

Проснувшись на следующее утро, я ощущала себя неостывшим трупом. Я так скрежетала зубами, что у меня свело челюсти. Суставы не действуют. Зубы стискиваются сами собой. Я могла бы их отломать. Слишком тесно сжаты. Я благодарна своему телу за то, что оно не достигло такой глубины падения, как мой рассудок. Добрая старая Широкая Кость не стала блевать. Не захотела дать мне то, чего я требовала. Иногда разум – это не главное. Иногда тело само знает, что ему нужно. Поэтому я прислушиваюсь к нему, поэтому ем все, что хочу. И уважаю его.

После этого дня я перестала дружить с теми девчонками. После этого дня я вообще ни с кем в школе не дружила. Просто втянула голову в плечи и жила как жила. Ко мне неплохо относились. Я ждала, что начнутся сплетни, что меня станут дразнить, но потом подумала: если бы какая-нибудь девчонка попробовала сотворить то же, что и я, она чувствовала бы себя так же мерзко, независимо от результата. И вряд ли захотела бы об этом говорить.

Все шло своим чередом.

Но я продолжала стискивать зубы. Мама раздобыла мне назубник. Я примеряла его в кабинете дантиста, где на стенах висели странные картинки из бисера, изображавшие броненосцев. Дантист сказал, что у меня это может быть на нервной почве. Возможно, из-за того, что родители в первый раз расстались. Знала бы я тогда, что скоро привыкну к этому.

Врач наполнил мой рот гипсом с удивительно мятным вкусом, мне даже понравилось – новое ощущение удушающей свежести. Будто жуешь упругий мячик. Как собачка. Через неделю мы пришли получать новенький назубник. Слепок ротовой полости из студенистого воска. Мои нижние зубы раздвинулись, как веер.

Поначалу края кололись и прорезали изнутри новоиспеченные «жабры» в моих красных щеках, отчего я, кажется, стала еще сильнее стискивать зубы. Как будто у меня во рту бирка от одежды «Фишбоун». Я боялась, что проглочу эту штуку во сне и задохнусь насмерть. Хотя вряд ли это было бы хуже вешалки. Но потом я к ней привыкла. Разносила. Светлый пластик помутнел и был изгрызен так яростно, что резцы оказались прокушены до дыр и зубы просто терлись друг о друга, как камни. И превращались в песок.

К счастью, в «Планете Кофе» я встретила Камиллу. Она говорит, что ее испытательная смена в кофейне была проверкой не на способность к работе, а на способность к дружбе. «Планета Кофе» оказалась подходящим антуражем для двух чокнутых инопланетянок, чтобы подружиться. Это Камилла так говорит.

После встречи с Камиллой назубник оказался ненужным.

Но, кажется, сегодня вечером его придется надеть.

Я получила «отлично с плюсом» по рисованию.

По остальным предметам оценки так себе, средненькие.

А за мое угольное безобразие – «отлично с плюсом».

Проснувшись, я спускаюсь и вижу Дав у плиты.

– Что ты делаешь? Неужели готовишь? – не до конца проснувшись, набрасываюсь я на нее. Стойка слишком высока для нее.

– Именно что готовлю. Это мне не запрещается.

– Извини. Извини. Конечно, нет.

– Это так бесит. Мне не три года.

Нужно что-то сказать в свое оправдание, но сказать нечего. Челюсть сверхчувствительна. Десны болят.

– Мама обустроила для меня нижнюю полку. Видишь, кастрюли, сковородки и посуда, и я достаю до двух передних горелок.

– Очень хорошо.

– Тогда выключай тостер.

– Ты и на мою долю приготовила?

– Да, и на твою. Ждала, пока ты проснешься, а я ведь знаю, что запах еды сделает свое дело.

– Слишком хорошо ты меня знаешь, – вру я, протирая глаза вместо того, чтобы потирать живот, и ставлю чайник. Хотя по-прежнему не могу проглотить ни крошки.

– Все готово. Ждет на столе в комнате.

– Потрясающе, спасибо, Дав. Что у нас сегодня?

– Яичница.

Дав вообще-то готовить не умеет. Так что у меня сильные сомнения. Хотя насколько можно испортить яичницу?

– Кошмар, – говорит она, попробовав.

– Вовсе нет, – вру я, с трудом делая второй глоток чая. Яичница серого цвета. И полна перечных зернышек, которые взрываются на зубах, как бомбы.

– Не ври. – Она надавливает вилкой на кусок яичницы, и водичка молочного цвета пропитывает тост. Он становится цвета тюлевой занавески, посеревшей от табачного дыма. Дав отпихивает от себя сковородку. Она издает утробное рычание и сердито швыряет поварешку через всю кухню, оставляя яичные брызги на кафеле.