Двойной Нельсон - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шприц cтр.№ 40

— Есть, — потупившись, сознался подозреваемый. — Фино или манзаниллу? Только что получили фино «Гонзалес Байасс». Нектар-с!

— Попробуем. Шампанское. Прямо сейчас заморозь бутылочку «Мумма». Смотри мне, только «Кордон Руж»! К селянке — холодную «смирновку» и английскую горькую. И еще зубровку. Потом пауза. Но небольшая! Бутылку мадеры к десерту. «Мальвазия» или «Мальмсей»?

— «Мальвазия»-с!

— Бутылку пикона. Ну и... коньячок под занавес.

— Французский? — склонил головку с пробором Кузьма Илларионович.

— Ммм...— задумался перед важным выбором Франк, — Нет. Пожалуй, шустовский! Он трезвит.

Берг впервые услышал о таких особенностях шустовского коньяка и запомнил это, чтобы потом при случае воспользоваться целебными свойствами вышепоименованного напитка.

* * *

Обольщение Доры приближалось к закономерному финалу. Сегодня она согласилась отобедать с Вершининым и затем пойти нить кофе к нему на квартиру.

Во-первых, Азеф уже несколько дней пребывал неизвестно где, скорее всего в Берлине — он никогда не сообщал своих истинных путей, предпочитая в таких делах непредсказуемую импровизацию. Доре было элементарно скучно. Никаких новых лабораторий они в ближайшее время развивать не планировали, хотя в одну из них уже были завезены исходные вещества. Дело оставалось за малым — за учениками. Пока не прояснилась судьба списка, Азеф запретил Доре контакты с будущими членами Боевой организации. «Отдохни!» — просто сказал он ей, дал денег и исчез.

Во-вторых, на дворе стоял май месяц, а у Доры южная горячая кровь. Ей хотелось если не любви, то хотя бы заменителя. Вершинин идеально подходил на эту роль: молод, горяч, красив, не противен. Чего же боле? И она решила уступить натиску. А то голова по вечерам болит, и Дора знала хороший бабушкин способ, как эту голову вылечить, — ночного доктора.

Он сейчас заедет за ней в гостиницу, вечер они проведут в театре, затем в ресторане, а остаток ночи — в постели. Дора ничего не делала наполовину. Она могла бы пригласить Вершинина в гостиницу, где у нее была репутация полуроскошной певички из кафешантана. Но чем черт не шутит, вдруг Андрей разговорится и выдаст взглядом тайну списка — где он, в полиции или все же у него в каморке?

Из маленькой коробочки красного лака Дора достала по-аптекарски аккуратно упакованный порошок, насыпала его длинной белой полоской по внутренней поверхности крышки, оторвала тонкий мундштук женской пахитоски и, зажав одну ноздрю, вынюхала половину дорожки, а затем, поменяв ноздри, и вторую половину. К кокаину ее пристрастили сокурсники по Сорбонне. Там только начиналась мода на порошок из Южной Америки. Он снимал усталость и придавал мыслям четкость и такой одухотворяющий полет, которого они лишены в обыденной жизни.

После кокаина не болела голова. Все остальное пустяки. Вот морфин — это плохо. И абсент плохо. Его даже запретило государство. А кокаин — это простая вытяжка из листьев коки. Пьют же вытяжку из корня валерианы. Все, что от природы, — все полезно...

Дора села в кресло и закрыла глаза. Надо обождать минуту-другую, нервы улягутся, и в душу придет творческий покой. Она станет сильной и уверенной в себе и своих товарищах. Иногда она подозревала в предательстве всех подряд, однажды после провала очередной лаборатории усомнилась и в Азефе. Как она могла даже позволить родиться такой мысли?

Азеф своим звериным чутьем конспиратора сразу прочел единственный подозрительный взгляд — уж больно логично связывалась цепочка, к началу которой он был пристегнут. По любой теории невероятностей выходило, что он провокатор. Дора решила молчать и наблюдать. И сделала совершенно правильно: через неделю истинный провокатор был изобличен, его имя покрыли позором, от него отвернулись все его товарищи. Через месяц он повесился, оставив записку с мольбой о невиновности.

Дора подошла к Азефу, чтобы попросить прощения за подозрение. В ответ он наорал на нее: каждый должен подозревать каждого! Только тогда они сплетут сеть, мимо которой не проскользнет ни один полицейский агент!

Она упрямо спросила: как жить с постоянным подозрением? Это же невозможно! Он ответил совсем тихо: «А как живу я?» И своим простым вопросом заставил ее заплакать... Господи, с какими удивительными, внешне простыми, но внутренне солнечными личностями свела ее судьба!

Дора открыла глаза и встала. Голова стала удивительно ясной, ни одной тревожной мысли в ней не осталось. Она молодая, красивая женщина. Вечернее платье с открытыми плечами, привезенное из Парижа, могло восхитить любую столицу, даже Петербург. Все-таки у нее есть вкус. Бабушкина нитка крупного жемчуга украшала матовую кожу идеальной шеи. Ни морщинки. Ни малейшего дефекта. Если бы она не отдала свое сердце революции, у нее было бы много поклонников...

На всякий случай Дора положила пару порошков в маленькую сумочку. Накинула на обнаженные плечи боа из черных страусиных перьев — все-таки она певица! — и стала ждать кавалера, коротая время за пасьянсом. Они должны пойти в Театр Литературно-артистического кружка Суворина, что на Фонтанке. Сегодня дают «Потонувший колокол» Гауптмана. Будет много передовой публики.

* * *

Первую рюмку пили под серую зернистую икорку с горячим калачом. Из любопытства каждый налил себе иное, нежели сосед. Только Франк как оседлал английскую горькую, так и не слезал с нее до поры до времени. Вторую пили, закусывая нежными жареными телячьими мозгами, дымившимися на черных чухонских хлебцах с изюмом. Третья пошла под крошечные расстегайчики с налимьими печенками.

Франк вел стол, точно кафедральное заседание,— священнодействовал! Один лишь грозный взгляд, брошенный поперек целой залы, — и два молодца мигом принесли поднос с дымящимся провесным вестфальским окороком. Третий искусник, вооруженный двумя ножами неимоверной длины, стал поигрывать сталью с волшебством средневекового палача, отчего из-под ножей сами собой выпорхнули на тарелки полотнища ветчины толщиной с бумажный лист. Выпили под окорок.

Пилось как-то легко и непринужденно, без задних мыслей, как будто впереди была свободная от работы жизнь, полная удовольствий и приятных приключений. Ресторация была заполнена наполовину. «Медведь» считался театральным прибежищем и после окончания сезона обычно закрывался. Но в этом году высочайшим повелением в связи с двухсотлетием столицы сезон был продлен.

Путиловский только достал портсигар, а уже у лица вспыхнул огонек длинной спички — желания здесь предугадывались. Тарелочки из-под закуски исчезали сами собой и тут же вновь возникали, но уже чистыми.

Только передохнули и расстегнули первую пуговичку на жилете, как закусочный стол переменился с мясного на рыбный. Кузьма Илларионович с самым серьезнейшим видом прильнул к уху Франка, и они зашептались, как два заговорщика времен Венецианской республики. Страсти при этом кипели глубоко шекспировские.

Результатом переговоров стало явление архангельской розовой семги с мраморными прожилками жира, янтарного ахтубинского балыка и каспийской белорыбицы. Географические пояснения Евграфию Петровичу давал Берг, а тот комментировал географию своими похождениями в этих местах: «Ловил я там... и там ловил тоже!» Но в отличие от рыбарей ловил Медянников одних только уголовничков — астраханских да архангельских.