Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 95

Когда вернулся в хозяйский дом, подошла к нему жена хозяина и сказала:

– Он лупит меня каждую ночь. Если убьешь его, можешь получить кое-что из его денег и семь коз.

А он сказал:

– Этот человек – мой хозяин.

– Нет никакого хозяина и никакого раба, – возразила женщина, – только то, что тебе нужно, чего ты хочешь и что стоит на твоем пути. – Когда же он заколебался, она сказала: – Посмотри, как я все еще мила.

И она не обманывала его, потому как это было бы безумием, ведь не только возбуждение поднялось в нем колом, но и пыл юности десятикратный: Уныл-О́го был великаном во всем, – так она взялась за него руками, пока он не завопил, струя мужского молока ударила ей в лицо и отбросила на четыре шага. Той же ночью Уныл-О́го вошел в хозяйские покои, как раз когда хозяин на жену возлег, схватил его за затылок и оторвал ему голову, а жена крик подняла:

– Убийца! Насильник! На помощь!

И О́го выскочил в окно, потому как у хозяина его была многочисленная стража.

Вторая история. Года взрослели, года уходили в небытие, и О́го уже был палачом у Короля Увеме-Виту в богатейшем из Южных Королевств, кто, правду сказать, был всего лишь вождем в подчинении у Короля всего Юга, еще не ставшего безумным. Его называли Палачом. Пришло время, когда Королю наскучила жена номер десять и еще четыре, расходилось много слухов о том, как для многих расходились ее чресла, словно разбегающийся в две стороны ручей, и что возлегала она со многими лордами, со многими вождями, со многими слугами, может, и нищими, ее даже видели сидящей на порхающем языке евнуха. На том история и кончилась. Когда обвинений стало множество, две служанки-водоноши даже заявили, что видели, как раз ночью (в какую именно ночь, они не помнили) она «допустила мужчину во все дыры», суд старейшин и тайноведцев (у всех у них были новые лошади, и паланкины, и колесницы, дарованные Королем) приговорил ее к смерти. Быстрой смерти: от палаческого меча Уныл-О́го, – ведь состраданию улыбаются боги.

Король, что был всего лишь вождем, приказал: «Выведи ее на городскую площадь, чтобы смерть ее всех научила: никогда женщине мужчину не одурачить».

Королева, прежде чем сесть на кресло казни, коснулась локтя Уныл-О́го – легко-легко, как жирная помада губ касается, – и произнесла:

– Во мне нет злобы к тебе. Шея моя прекрасна, незапятнана и нетронута. – Она сняла с себя золотое ожерелье и обернула его вокруг рукояти его мачете, мачете, сделанного для О́го, в самой широкой части оно было шире мужской груди. – Милостью богов сделай это быстро, – сказала Королева.

Три бамбуковых стебля торчали из земли. Стражники повалили ее на землю, силой усадили и привязали к торчавшим стеблям. Уныл-О́го взялся за ветвь, очистил ее от листьев и сгибал до тех пор, пока она не выгнулась туго, как лук. Ветвь была недовольна, ей хотелось опять свободно выпрямиться, но Уныл-О́го держал ее на привязи, привязал к травяной веревке, а потом обвязал ее вокруг головы королевской жены. Она вздрогнула, старалась противиться тяжкому натяжению ветви. Ветвь сдавила ей шею, и женщина кричала от боли, а он только и мог, что смотреть на нее в надежде, что взгляд его скажет: «Я это быстро сделаю». Его нгулу был остер, до того остер, что даже смотреть на него невозможно без кровавых слез. Меч его под лучами света сверкал молнией. Теперь Королева взывала к предкам. Теперь она умоляла. Все они умоляют, тебе это известно? Всякий день толкуют, как рады будут дню, когда встретятся с предками, только ни у кого нет радости – одни только крики, моча и дерьмо. Он взмахнул рукою с мечом, потом крикнул и рубанул, врубившись прямо в шею, однако голова не отскочила. Город и жители его пришли поглазеть на казнь ради быстрого отсечения, над чем можно бы посмеяться. Но лезвие застряло посредине шеи, глаза казненной выскочили из орбит, изо рта ее летела кровь и вырвалось что-то вроде стона: оххххххххххххххххххххахххххакк, – и народ закричал, люди отворачивались, народ почуял отвращение к людям, пялившимся на убийство, а стража орала: делай быстро! Прежде чем он смог опять замахнуться клинком, нетерпеливая ветвь оторвала остальную голову и отбросила ее прочь.

Вот тебе несколько правдивых слов.

По какой бы дороге О́го ни пускается, она приводит его в Калиндар. Калиндар, что стоит между Красным озером и морем, какие объявляют своими и Король Севера, и Король Юга, всего лишь половина территории. Остальное – змеиные земли в забытых угодьях за стенами цитадели, а в тех угодьях мужчины ставки делали на темную ворожбу и кровавые забавы. Приходит время, когда наш О́го решает: «Если убивать это мое все, то убивать это все, чем я заниматься стану». И он станет вслушиваться в теплые ветра и к тайным барабанам, чтоб узнать, где предстоит забава для тех, кто желает сыграть, и тех, кто желает посмотреть, на арене под землей, где стены забрызганы кровью, а кишки заметают и скармливают собакам. Называют это Зрелищами.

Скоро Уныл-О́го оказался в этом городе. Два стража у ворот Калиндара увидели его и сказали: «Шагай сто человечьих шагов, поверни налево и иди, пока не дойдешь до слепца на красной табуретке, потом двигай на юг до дыры в земле со ступенями, что вниз ведут».

– По виду, умереть ты готов, – сказал Устроитель Зрелищ, увидев Уныл-О́го. Он впустил в просторный двор под землей и указал на клетку: – Ты бьешься через две ночи. И тут ты будешь спать. Не выспишься хорошо, тем лучше, проснешься с норовом.

Но Уныл-О́го не раздражительность мучила, его угнетало уныние. Во время подготовки Устроитель Зрелищ велел бить его палками, но все палки ломались, а все люди падали в изнеможении прежде, чем Уныл-О́го хотя бы с пола поднимался. Про О́го ты вот что запомни. Большинство их вовсе не чувствуют ни радости, ни уныния. О́го мало что понимают, а нрав у них таков, что их мигом бросает то в холод, то в жар. Два О́го, что скажут: «Если убьешь его, моего братана убьешь», – тем не менее размозжат этому братану башку по самые плечи. Никто О́го не обучает. Никто и не нужен. Их можно лишь ввергнуть в безумие или в голод. И Уныл-О́го ни с одним О́го не дружит, и ни один О́го не дружит с ним, ни тот, кто выше деревьев и сложеньем на слонов побольше, ни тот, кто низкоросл, зато широк и крепок, как скала, и тот, у кого мышцы на спине и плечах вздымаются выше головы, и люди говорят, что он обезьяна. И тот, кто сам себя в синий цвет выкрасил, и тот, кто мясо будет есть сырым. И Устроитель говорит:

– Слушай, я тебя в цепях не держу. Я людям не хозяин. Ты приходишь, когда приходишь, ты уходишь, когда уходишь, и из того, что я получу по ставкам на тебя, ты получишь половину, а из того, что получу по ставкам против тебя, ты получаешь треть, а если ты побеждаешь и пришедшие полюбоваться осыплют тебя каури и монетами, то я из этого возьму всего одну пятую. Ko kare da ranar sa. На что бы ты хотел потратить свои деньги, мой унылый О́го?

– Мне б столько, чтоб хватило уплыть на дау ^[42], какая меня выдержит.