Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 177

Говорю тебе воистину: было мне не до печали, было мне не до горя. Наука эта травила меня, вот и собрал все свои пузырьки и выпил отраву. Уснуть и никогда не просыпаться. А потом я проснулся. Очнулся от лихорадки во мне, какая никак не стихала. Очнулся и увидел, что сплю на потолке, а не в кровати на полу. Протер глаза и увидел у лица своего длинные серые руки чудища какого-то. Я закричал, только крик мой прозвучал диким визгом, и я упал на пол. Руки мои такие длинные, ноги мои такие длинные, лицо мое… о, мое лицо!.. ведь я тебе еще больше правды расскажу: я был самым красивым среди ученых, да, был, мужчины подбирались ко мне с предложениями неприличнее тех, какие делали они своим любовницам. «Красавчик, – говорили они, – предложи свою дыру, от мозгов твоих нет проку». Я плакал, рыдал, выл, пока из чувств во мне не оставалось ничего. И ничего, ничто, оно было лучше всего. Мне полюбилось ничто. А уже днем я обожал свое ничто. Я ползал по потолку. Я ел пищу, сидя на стене, – и не падал. Мне показалось, что я изойду мочой или спермой, но потянулось из меня что-то сладковатое и липкое, и я мог свисать со стены!

Братья мои, они не понимали. У всех моих братьев, у них у всех нервы сдали, сами они не достигли ничего, потому что ничем не рисковали. Один кричал: «Демон!» – и швырял в меня пузырьками, и даже я не знал, что способен нагнуться так низко, что в воздухе оставались одни мои локти да колени. Я наплел паутины вокруг его лица, так что он уже и дышать не мог. Ты это слушай, слушай, потому как еще раз я этого не скажу. Я убил первого прежде, чем он тревогу поднял. Остальные, те в соседней комнате собрались заниматься наукой на деревенских девках, так что поднялся я во внутренние покои, неся в одной руке драгоценное масло, а в другой горящий факел. И я прошел по потолку и ногой толкнул дверь, а один из них спросил снизу: «Камиквайё, это что за безумие? Слезай с потолка». А я придумывал, что бы такое напоследок сказать, что-нибудь умное и дерзкое, что-нибудь, после чего можно бы злобно рассмеяться. Слов, увы, не нашел, а потому разбил вдребезги кувшин с маслом, а потом бросил вниз факел. А потом дверь запер. Да, запер. Как они завыли, о, как они завыли! Их вой доставлял мне удовольствие. Я бросился в буш, к великому лесу, где волен был размышлять и о великом, и о малом, вот только кто бы мне там стал великие сказки рассказывать?

Он указал на меня и ухмыльнулся:

– Охотник, старина, ты извлек из меня историю. Теперь тебе сказку рассказывать. Меня тошнить начинает в компании людей, а все ж мне так одиноко. Даже это говорит тебе, насколько я одинок, ведь ни один одинокий человек в том не признается. Я знаю, это правда, я знаю это. Выбери историю и подари ее мне, идет? Выбери историю и подари ее мне.

Я взглянул на него: ногами сучит, глаза широко раскрыты, впалые щеки расправились от улыбки. Его можно было бы за альбиноса принять или за взрослого минги, не стань его кожа из белой бледно-серой, как у белых учеников.

– Дашь мне свободу, если я тебе историю расскажу?

– Только если она доставит мне великую радость. Или ввергнет в великую печаль.

– О-о, это должно тебя тронуть. Иначе откусывай мне голову и жри меня в пять приемов, – сказал я.

Он удивленно воззрился на меня. По-моему, сказал что-то про то, что не знал, что обезьяна мне сродни, но дырка его паутинная исходила шелком.

– Нет. Я человек и брат. Разве я не человек? – Глаза его покраснели, дыханье сделалось зловонным. – Что за человек ест других людей? Я что, не человек? Разве я не брат? Я не человек? – Голос его делался все громче и громче, на визг переходил.

– Ты собрат. Ты мне собрат.

– Тогда как мое имя?

– Ками… Ками… Ками… Кола.

Вот тут он сделался больше всего на человека похож. Я ничего не мог прочесть на его лице. Чудища никак не способны спрятать лицо за другим лицом, зато люди способны.

– Выбери историю и отдай мне.

– Историю желаешь? Дам я тебе историю. Жила-была королева, и были у нее мужчины и женщины, что кланялись ей как королеве. Но никакой королевой она не была, а только сестрой Кваша Дара, Короля Севера. Он сослал ее на Манту, скрытую крепость на горе западнее Фасиси, нарушив волю отца, желавшего, чтобы она оставалась при дворе. Только тот отец до этого нарушил волю своего отца, поскольку в каждом поколении самую старшую сестру отправляли на Манту, прежде чем она могла бы оспорить правомерность линии наследования престола. Только это еще не история.

Сестра этого Короля, что считала себя королевой, ее Лиссисоло звали. Она с несколькими мужчинами составила заговор против Короля, и Кваш Дара наказал ее. Убил ее мужа, принца-консорта, и ее детей. Ее он убить не мог, ведь великим проклятьем стало бы для кровной родни убийство родной крови, пусть крови и дурной. Вот и сбагрил он ее в скрытую крепость, где должна она была пробыть монашкой всю оставшуюся жизнь, только эта самая Сестра короля, она интриги плела. Эта самая Сестра короля, она козни строила. Эта самая Сестра короля еще пуще в интриги пустилась. Нашла она одного из сотен безземельных принцев в Калиндаре и тайно взяла его в мужья, с тем чтобы родить ребенка, кто не был бы незаконнорожденным. Она спрятала ребенка, чтоб спасти его от гнева Короля, а тот и вправду разгневался, когда его лазутчик доложил ему о браке и о рождении. И порешил он убить этого ребенка. Только это еще не история.

Эта самая Сестра короля, она потеряла ребенка, или его украли, вот и наняла меня и других ребенка отыскать. И мы нашли его – в плену у кровососов и мужика с руками, как ноги, крыльями, как у летучей мыши, и дыханием, похожим на вонь от застарелого мертвеца, каких с удовольствием пожирал его братец, потому как сам руконог предпочитает кровь. И даже когда мы (а нас было несколько человек) вернули ребенка, было в нем что-то такое, в этом ребенке, запашок, какой и чуешь, и не чуешь. Только слуги Короля охоту вели на этого ребенка и королевскую сестру, вот и отправились мы с ними в Мверу, где, по пророчеству, было безопасно, хотя другое пророчество гласило: ни одному человеку из Мверу не уйти. Только это еще не история.

Скажу тебе правду. Что-то в этом мальце нарушило бы покой богов или кого угодно, кто желал бы своей душе всегда пребывать в покое. Я был единственным, кто замечал, но ничего не говорил. Вот и оставался он в Мверу со своей матерью и с личной гвардией из женщин и бунтарей-пехотинцев, стоявших на страже за пределами тех земель, потому как никто из попавших в Мверу не возвращается. И так случилось, что один демон, какого мы не убили, тот, что с крыльями летучей мыши, тот, кого прозывали Сасабонсамом, явился за мальцом и похитил его, так, во всяком случае, утверждали и все еще будут утверждать. Демон улетел с мальцом, кто и не пискнул ни разу, хотя пищать он ой как умел, ни разу не крикнул, хотя на многое покрикивал, никакой-никакой тревоги не поднимал, хотя мать его все время поджидала незваного гостя. Того, кто прыгнул, не пихнешь. И эта тварь крылатая с мальцом, уж они-то позабавились на славу. На славу, значит, мерзко и отвратительно, слава такая разъярила бы самого нижайшего из богов и самую нечестивую из ведьм. И вот однажды оказались они у дерева, где… набрели они на место, где жила любовь. «Малец был с ним», – написал кто-то кровью на песке. Прекрасная рука вывела на песке кровью. Только это не история.