Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 146

– Что ж, вам всем, по всему судя, боги улыбаются, – заговорил Джекву. – Может, отправлюсь я на север и упрошу тех шутов-извращенцев в Кампаре приделать мне один из их деревянных членов.

– Да будет судьба благосклонна к тебе, – произнес Мосси, и Джекву кивнул.

Он направился к двери. Соголон уступила ему дорогу.

Мосси ухватил меня за плечо и спросил:

– Куда теперь? – Я не знал, что ему сказать или как высказать, что, куда бы ни пришлось, я надеюсь, что буду с ним вместе. – У меня в этом мальце никакой прибыли, но я все равно пойду, куда ты пойдешь.

– Даже если в Конгор?

– Что ж, потешиться я не прочь.

– Люди убить тебя хотят – это потеха?

– Я и над худшим смеялся.

Я обратился к Уныл-О́го:

– Великий О́го, ты теперь куда?

– Кого заботит проклятый великан? – заворчала Соголон. – Все вы ноете, будто мелкие сучки, из-за того, что старуха вас по уму обставила. А разве не для того все вы созданы? И вам этого не унюхать, не пощупать и не поиметь, так что для вас это ничего не значит. Ничто не так громадно, как вы сами.

– Соголон, ты без удержу оплакиваешь смерть морали, какой у тебя никогда не было, – сказал я.

– Я тебе все сказала. Любые деньги, какие хочешь. Твой собственный вес серебра. Когда малец окажется на троне в Фасиси, ты будешь всю свою золотую пыль слугам оставлять. Ты говоришь, что сделал бы это ради мальца, если не для меня. Ради того, чтобы малец увидел свою мать. Тебе по нраву видеть, как женщина на колени становится? Хочешь, чтоб груди мои в грязи вывалялись?

– Не унижайся, женщина.

– Я превыше чести или бесчестия. Слова, они всего лишь слова. Малец – это все. Будущее королевства – это… малец, он станет…

Дверь ужалась примерно до половины моего роста и повисла над землей. Рука Джекву просунулась в нее, охваченная огнем, ухватила Соголон за горло платья и потащила ее прямо в дверь. Ноги ее вспыхнули еще раньше, чем Джекву затащил ее всю, но это было быстро, быстрее, чем богу мигнуть. Мы с Мосси бросились к двери, но проход был уже меньше наших голов. Соголон пронзительно вопила отсюда туда, вопила, видя то, что лишь воображение могло подсказать нам, что происходило с нею, пока дверь сама собою не закрылась.

Двадцать

Сильный ветер дул в паруса и гнал дау вперед. Я от нее быстрее хода не видел никогда, не считая штормов, сказал капитан, но заявил, что благодарить за это надо не богинь реки и ветра. Какую надо, он уверенно сказать не мог, даром что ответ был очевиден всякому, кто спускался в трюм. Мы погрузились на дау до Конгора день назад, и вот почему это имело смысл. Пройти через Долинго мы не могли, ведь никто слыхом не слыхал, разросся ли бунт или солдаты Королевы подавили его. Горы Долинго вздымались выше Малакала, и на преодоление их ушло бы пять ночей плюс еще четыре на проход через Миту, прежде чем мы достигли бы Конгора. Зато на лодке по реке управиться можно было за три ночи и полдня. Последний раз, когда я ходил на дау, лодка была меньше десяти и еще шести шагов в длину, недотягивала до семи шагов в ширину и несла пятерых. Эта же лодка была длиной в половину соргового поля и больше двадцати шагов в ширину, у нее было два паруса, один такой же широкий, как и судно, и такой же высокий, а второй в половину его размера, оба по форме походили на акульи плавники. Под главной палубой находились еще три, все трюмы были пусты, отчего дау шла быстрее, зато и опрокинуться ей было легче. Судно для перевозки рабов.

– Вот это судно, ты видел когда что-то подобное? – спросил Мосси, когда я показал дау, пришвартованную на реке.

Полдня пешком вывели нас на поляну и на реку, что текла с дальнего юга Долинго, огибала королевство слева, вилась вокруг Миту и разделялась, окружая Конгор. На другой стороне реки великаны-деревья и густой туман скрывали Мверу.

– Я такие видел, – ответил я, имея в виду судно.

Все мы устали, даже Буффало с О́го. Все мы недомогали, и в первую ночь пальцы у О́го до того свело, что он выронил три кружки с пивом, пытаясь поднять их. Я не помнил, что ударило меня в спину, потому как болела она так, что, когда я погрузился в речную воду, завопила каждая рана, царапина и ссадина. Мосси тоже недомогал, да еще и старался хромоту свою скрыть, но всякий раз морщился, наступая на левую ногу. Накануне ночью рана у него на лбу вновь открылась, и кровь стекала до середины лица. Я отрезал еще кусок рубахи, истолок дикий кустарник в мазь и смазал ею его рану. Мосси схватил меня за руку, проклиная жгучую боль, потом ослабил хватку и уронил руку к моему поясу. Я перевязал ему лоб.

– Тогда ты знаешь, почему она стоит тут, на окраинах Долинго.

– Мосси, Долинго покупает рабов, а не продает их.

– Что же означает то, что судно пустое? Не после того, чего не миновать в цитадели. – Я повернулся к нему, глядя в сторону на Буффало, что храпел при виде реки. – Посмотри, как высоко стоит оно на воде. Оно порожнее.

– Я работорговцам не верю. Мы за одну ночь можем обратиться из пассажиров в груз.

– И как работорговцу проделать это с такими, как мы? Нам перебраться в Конгор надо, а это судно пойдет либо в Конгор, либо в Миту, откуда все равно ближе, чем отсюда.

Я кликнул капитана, толстяка-работорговца, кто лысую голову свою выкрасил в синий цвет, и спросил, не откажется ли он от компании нескольких странников. Вся команда стояла у левого борта, разглядывая нас, оборванных, всех покрытых синяками, шишками и пылью, зато при всем оружии, какое мы захватили из Долинго. Мосси был прав: капитан оглядывал нас, не отставали от него и все тридцать матросов команды. Однако Уныл-О́го никогда не снимал своих перчаток, и один вид его вынудил капитана не взять с нас платы. Только, потребовал он, отведите эту корову в загон к остальной бессловесной твари, и О́го пришлось ухватить Буффало за рог, чтоб не дать тому броситься в атаку. Буффало устроился в свободном стойле рядом с двумя свиньями, каким не помешало бы быть пожирнее.

На второй палубе имелись окошки, и О́го расположился там, он насупился, когда выяснилось, что мы можем составить ему компанию. У него кошмары ночью случаются, и он хочет, чтоб никто не знал о том, объяснил я Мосси, когда тот выказал недовольство. Капитан рассказал мне, что продал свой груз тощему синему дворянину, кто все время подбородком указывал, всего за две ночи до того, как в Долинго разошелся вовсю бог безвластия.

Судну предстояло причалить в Конгоре. Никто из команды внизу не спал. Один матрос, лица которого я не разглядел, говорил что-то про духов рабов, бешеных из-за гибели на судне, потому как они все еще были к нему прикованы цепями и не могли спуститься в загробный мир. Призраки, мастера на злобу и страсть, все дни и ночи проводили, раздумывая о тех, кто им напакостил, и мысли свои оттачивали острее ножей. Так что с нами они ссориться не стали бы. А если б пожелали, чтоб кто-то выслушал, как несправедлива оказалась к ним судьба, так я от мертвых и не такого наслушался.