Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 131

Наружным балконом служила узенькая (может, в две ступни шириной) свободная площадка с веревкой на уровне груди, не позволяющей пьяницам слететь к предкам. За этим древом стояли два других, а позади них еще несколько. Я ломал голову, подыскивая более точное слово, чем обширный, что-нибудь, подходящее для такого большого города, как Джуба или Фасиси, только когда все громоздится вверх и разрастается в небо, а не рядом и не расходится вширь. Неужели те дерева еще росли? Во многих окнах мерцал огонь. Из некоторых окон доносилась музыка, обрывки звуков носились по ветру: застолья, перебранки мужчины с женщиной, соития, рыданий, голосов на пределе связок, – они порождали шум, и никто не спал.

Еще это: закрытая башня без окон, зато куда сходились и откуда выходили все тросы, по каким двигались вагоны. Королева была права, говоря, что Долинго не на колдовстве держится. Только на чем-то оно держалось. Ночь уходила, покидая нас, покидая людей, не собиравшихся спать, покидая меня, гадавшего, о чем Соголон говорила с Королевой и где она сейчас. Может, как раз поэтому понадобилось больше времени, чем следовало бы, чтобы учуять на себе этот запах. Мирры. Я потер грудь, накрыл горстью нос и вдыхал запах, словно упивался им.

В приснившихся джунглях обезьяны раскачивались на лианах, но деревья росли так высоко, что я не видел неба. Стояли и день, и ночь, как всегда бывает в Темноземье. Я слышал звуки, смех, что звучал порой, как слезы. Надеялся увидеть префекта, ожидал увидеть его, но какая-то шагавшая на двух ногах обезьяна потянула меня за правую руку, отпустила и упрыгала прочь, а я пошел за ней следом и оказался на дороге, и я шагал, потом бежал, потом шагал, а вокруг был такой сильный холод. Я боялся услышать черные крылья, но не слышал их. А потом пламя вспыхнуло на западе, и мимо меня побежали слоны, львы и много другого зверья, а еще звери с забытыми названиями. Бородавочник с загоревшимся хвостом визжал: «Это малец, это малец, это малец».

Запах разбудил меня.

– Добро пожаловать в Долинго великолепное, Долинго неприступное, Долинго, ради которого боги небесные сходят на землю, ибо нет на небесах ничего подобного Долинго.

Он стоял надо мной, низенький, толстенький и днем синий, какими долингонцы бывают ночью, и я едва не сказал ему, мол, спал бы я, как обычно сплю, с топориком под подушкой, так быть бы ему уже безголовым. Вместо этого я потер глаза и поднялся. Он склонился до того близко, что я едва башкой ему в голову не врезался.

– Первым делом вы моетесь, нет? Да? Потом вы принимаете пищу, нет? Да? Но прежде вы моетесь, нет? Да?

На нем был металлический шлем, у какого не хватало защитной пластины для носа, как у воинского. Зато шлем был отделан золотом, а носивший его очень походил на человека, кто вскоре сообщит мне об этом.

– Великолепный шлем, – сказал я ему.

– Он вам очень нравится? Нет? Да? Золото, добытое на южных рудниках, проделало путь до моей головы. То, что вы видите, вовсе не бронза – только золото и железо.

– Вы сражались на каких-нибудь войнах?

– Войнах? Никто не ведет войн с Долинго, но – да, вам следует знать, что я в самом деле очень смелый человек.

– Я вижу это по вашему облачению.

На нем и впрямь была толстая воинская стеганая рубаха, вот только живот выпирал из нее, как у беременной женщины. Два момента. «Мытье» означало для него необходимость призвать двух слуг в комнату. Две двери по сторонам открылись сами собой, и прислужник втащил бадью из дерева и смолы, полную воды и пряностей. Так я впервые узнал, что там есть двери. Меня терли шершавыми камнями: спину, лицо, даже яйца терли с той же силой, что и подошвы моих ног.

«Принимать пищу» означало, что из стены сама собой выдвигалась плоская доска оттуда, где до того не было никакой щели, тот же человек указывал мне на уже стоявший табурет, потом кормил меня с помощью этих вещиц, какие обожают капризные мужики из Увакадишу, всяких ножичков да вилочек, отчего я обалдело чувствовал себя ребенком. Я спросил, не раб ли он, и он рассмеялся. Доска сама собой ушла опять в стену.

– Наша сиятельная Королева – кладезь всех мудростей и всех ответов, – сказал он.

Меня оставили одного, выйдя наружу и сделав десяток шагов, я вернулся и облачился в предоставленную мне одежду. Не говоря о всем прочем, уже это – редкостное для меня – ношение одежды вызвало во мне еще большую злобу. У двери я расслышал шарканье ног в комнате, торопливое топотанье и пыхтение. Уверенности не было, вломились ко мне или прокрались, а когда я решился распахнуть дверь, комната была пуста. Тайное наблюдение: этого я ожидал. Что оно смогло бы обнаружить, этого я не знал. Дверь на балкон открылась до того, как я дошел до нее. Я отступил на несколько шагов – и дверь закрылась.

Я сделал несколько шагов вперед, и она открылась. Я снова вышел и пошел вниз по тропке, что бежала вдоль края этого этажа. Почва и камень, будто с горы срезанные. И вот что произошло. Я шагал, пока не вышел к разрыву в границе, а к разрыву примыкала свисавшая с края площадка из деревянных реек, державшаяся на закрепленном с четырех углов тросе. Безо всяких моих просьб (да рядом и видно-то никого не было) площадка долго спускалась, одолев целый этаж. Сойдя на нижнем этаже с площадки, я пошел вниз по новой тропе, оказавшейся дорогой, широкой двупуткой. Напротив мне был виден дворец и первое древо. В самом низу этого этажа стоял домик с тремя темными окнами и синей крышей, казалось, он был отрезан ото всего остального. И вправду, никакие ступеньки, никакая дорожка к нему не вели. Стоял он в громадной тени дозорной площадки, выступе шириной с поле битвы, по какому вышагивала стража. Этажи, казалось, сцеплялись друг с другом, а самый нижний с подъемным мостом и стеной такого же красного цвета, что и земля в саванне. Следующий этаж полукругом обвивала удерживающая стена. Ниже высились тяжеловесные арки и деревья, неухоженные и разбросанные, а еще этажом ниже – высоченные стены, раз в семь, а может, и в восемь выше дверей и окон. Этот этаж выставлял напоказ башни с золотыми крышами, поднимавшимися еще на два этажа выше. Напротив, справа от еще одного древа на уровне моего взгляда, тянулась широкая лестница, ведшая к огромной палате. На ступенях по двое, по пятеро, а то и кучками побольше толклись мужчины, облаченные в синие, серые и черные одежды до самого пола. Они сидели, стояли, и вид у всех был такой, будто вели они беседы о серьезных предметах.

– Я думал, у меня яйца кровью изойдут, когда за них взялись эти мерзкие евнухи, – заговорил Мосси, когда я увидел его.

Его спустили на этот этаж. Мне в голову пришло: а с чего это они нас так разбрасывают?

– Я сказал: «Сэры, не я обчекрыжил вас обоих, не вымещайте гнев свой на моем бедном маленьком рыцаре». Вот, значит, что тебя смешит: сказания о моих страданиях, – балаболил Мосси.

Я и не заметил, как рассмеялся. Мосси расплылся в широкой ухмылке. Потом лицо его посерьезнело:

– Давай-ка пройдемся, мне надо с тобой поговорить.

Мне было любопытно, как устроены дороги в городе, что тянется вверх, а не вширь. Во что падает вот этот водопад?