Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 129

– Такой же темный? Да, странно это, канцлер.

– Это непонятно, Наипрекраснейшая.

– Не мужчина ли ты, сделанный из других мужчин? Руки у тебя темнее твоих же плеч, шея темнее груди, ягодицы белее ног, а твой, твой… – И, обращаясь к канцлеру: – Как твои куртизанки называют это?

По правде, я рассмеялся.

– Я не вожу компанию с куртизанками, Наипрекраснейшая, – сказал канцлер.

– Конечно же водишь, они ходят на четырех ногах и не могут говорить, но они же твои. Хватит этой болтовни. Я желаю знать, почему это темнее всего остального у него. Так ли это у всех мужчин в других землях? Это ли я увидела бы, если бы вышла замуж за одного из калиндарских принцев? Восточный человек, почему это того же цвета, что и мужчина, стоящий с Соголон?

Канцлер только и смог сказать, что это любопытно: у мужчины с такой светлой кожей такие темные яйца.

Мосси заметил, что я сдерживаю смех, и насупился.

– Боги со мной в какую-то игру сыграли, моя Королева, – произнес он.

Канцлер перевел Королеве, что сказал Мосси, почти так, как тот и сказал.

– С каким мужчиной играли они, когда взяли у него это и отдали этому человеку? Я желаю знать об этом. Сейчас же.

Мосси, похоже, опять растерялся, но зорко следил за людьми, которые следили за ним. И все же он ничего не сказал. Соголон кашлянула, прочищая горло:

– Наипрекраснейшая Королева, помни, зачем мы прибыли в Долинго.

– Я не из тех, кто забывает, Соголон. Особенно когда речь шла об одолжении. Особенно учитывая, как ты умоляла о нем.

Мосси смотрел на них с потрясением, какое мне удалось скрыть.

– Ишь, как губы-то у тебя обалдело затряслись! И почему бы мне, мудрейшей из королев, не говорить на дикарском языке севера… особенно когда мне постоянно приходится иметь дело с дикарями? Ребенок способен за день выучить его… Почему это мой двор не охает и не ахает?

Канцлер перевел для двора, который тут же взорвался охами, ахами и кликами хвалы богам.

Королева махнула рукой, и стражи ткнули Мосси своими копьями. Тот собрал одежду и пошел обратно к нам. Я все время не сводил с него глаз, но Мосси смотрел только перед собой.

– Ты делишься со мной своим делом, ибо думаешь, будто мы сестры. Только я Королева, а ты ничтожнее мотылька, летящего на пламя.

– Это так, Наипрекраснейшая, – произнесла Соголон и поклонилась.

– Да, я согласилась помочь тебе, потому что мы с Лиссисоло вместе должны быть королевами. И потому, что ваш Король даже демонам дает передышку. Как же хочется ему захватить Долинго! Я знаю, о чем он думает по ночам. О том, что в один прекрасный день позабудет, что Долинго сохраняет нейтралитет, и возьмет цитадель себе. И придет день, когда он попытается. Только не сегодня и не пока я Королева. А еще я очень скучаю. За многие луны твой мужчина из заплаток ближе всего подошел к тому, что достойно моих глаз. По крайней мере с тех пор, как я разрезала одного из принцев Миту пополам, чтобы посмотреть, такой же ли он пустой внутри, каким предстает в разговоре. Ты, что весь в отметинах, ты видел наши небесные вагоны? – обращалась она ко мне.

– Только на пути к тебе, Наипрекраснейшая Королева, – сказал я.

– Многие до сих пор дивятся, что за мастерство или колдовство держит их в небе. А это и не колдовство, и не мастерство, а железо да веревки. У меня нет колдунов, у меня есть мастера по стали, мастера по стеклу и мастера по дереву. Потому что в нашем Дворце Мудрости есть люди, что на самом деле мудры. Я терпеть не могу людей, принимающих вещи такими, каковы они есть, никогда не сомневающихся, никогда не наводящих порядка, никогда не создающих лучшего или не творящих лучше. Скажи мне, я устрашаю тебя?

– Нет, моя Королева.

– Так я устрашу. Стража, отведите этих двоих в Мунгунга. О́го с девочкой могут следовать в свои покои. Оставьте нас, женщин, поговорить о вещах слишком серьезных. И дайте быку травки слоновьи уши. Его, должно быть, уже не одну луну никто не кормил достойной пищей. А теперь оставьте меня, все, все. Кроме этой женщины, что считает себя сестрой.

– Ты должен обучить меня таким словам, префект, – со смехом сказал я.

Мосси все ругался и ругался на своем родном языке, меряя шагами вагон взад-вперед, топал он при этом так, что вагон слегка кренился. Он отвлекал меня от той реальности, что болтались мы на огромной высоте и что тянули нас с помощью блоков от одного громадного древа к другому. Чем больше он впадал в ругательный раж, тем меньше рисовал я в воображении, как тросы лопаются, а мы летим навстречу смерти. Чем больше Мосси ругался, тем меньше лезло мне в голову, что Королева отправила нас в такую высь неба, в такую даль от земли, чтобы убить.

– Еще чуть выше, и мы могли бы с луной целоваться, – сказал я.

– Насрать на луну и на всех, кто поклоняется ей, – бросил он в ответ.

Он все еще вышагивал. Взад-вперед, к окну и обратно, по крайности, следя за ним, я и сумел рассмотреть вагон. На этой высоте луна светила до того ярко, что зеленое было зеленым, а голубое голубым, и кожа его была почти белой (он уже успел подвязать свою изношенную одежду на поясе, оставив грудь голой). Вагон представлял из себя вот что: поначалу я думал, что какой-то фургон перевернули вверх колесами, а потом пустили колеса по туго натянутым связкам троса. Потом, глядя, как вагон раздается, как жирное брюхо крупной рыбы, подумал, что это лодка, что в небе плавает. Был у него и нос, и корма, точно как у лодки, толще всего он был посередине, так же, как и лодка, но с окнами, как в домах, идущими по всему кругу, и крышей из древесных стволов, скрепленных воедино смолой. По полу, плоскому и гладкому, влажному от росы, почти скользить можно было. И вот еще что: воздух на такой высоте дует холодный, а у того, кто передвигался в этой штуке до нас, шла кровь. Мосси все расхаживал туда-сюда, сыпля ругательствами, когда он проходил мимо, я схватил его за руку. Он попробовал дальше двинуться, попробовал от руки моей избавиться, попробовал меня оттолкнуть, но я держал крепко, пока он не остановился, фырча и кляня все на свете.

– Что?

– Остановись.

– Тебя она не унижала.

– Всего несколько ночей назад ты был без одежды. И не думал тогда сердиться.

– Я знал, где я находился и с кем. Только то, что я живу со всеми вами, не означает, что я по-прежнему не остаюсь человеком с востока.

– Всеми вами?

Мосси вздохнул, отошел в сторону, посмотреть в окно. Облачко до того серебристое и до того тонкое, что размывалось в ничто, а вот на большом отдалении минует нас еще один вагон, освещенный факельными огнями.

– Кто, по-твоему, они такие? По какому делу кому-то надо передвигаться ночью? Куда они направляются?

– Рассуждаешь как префект?

Он улыбнулся: