Капкан для крестоносца - читать онлайн книгу. Автор: Шэрон Кей Пенман cтр.№ 47

Тем январским вечером Анна играла в тавлеи ^[10] с Алисией, девушкой, которую Джоанна взяла к себе после того как брат несчастной, рыцарь-тамплиер, утонул во время кораблекрушения у берегов Сицилии. Но сосредоточиться на игре не удавалось. И оглядывая зал, Анна видела, что и другие женщины тоже отвлечены от дела.

Проведя в их обществе почти два года, Анна хорошо изучила спутниц. Даму Беатрису она про себя называла Драконихой – эта острая на язык норманнка находилась при Джоанне с детства, и ей лучше было не перечить. Фрейлины Беренгарии вызывали у нее мало интереса, потому как по-французски не разумели и говорили на романском языке Наварры и на lenga romana, наречии, бывшем в ходу в Аквитании. Да и вообще они казались скучными и пресными уже пятнадцатилетней Анне. А вот в леди Мариам не было ничего скучного и пресного, потому как история ее семьи была такой же экзотической, как и ее наружность. Поцелованная солнцем кожа и раскосые золотистые глаза намекали на сарацинскую кровь, при этом Анна знала, что Мариам христианка, избранная в наперсницы Джоанне, тоскующей по дому девочке-жене короля Вильгельма. Мать фрейлины была невольницей в гареме отца Вильгельма. Скандальное происхождение подстегивало любопытство Анны, как и тайный роман, который Мариам крутила с валлийским кузеном Джоанны Морганом.

Анна терялась по временам в догадках, известно ли Джоанне и Беренгарии об амурах Мариам. Беренгария наверняка бы не одобрила, потому что усвоила строгий испанский кодекс поведения, отчего казалась Анне старше своих двадцати трех лет. Анна была слегка влюблена в супруга Беренгарии, которого называла сарацинским прозвищем Малик-Рик – она знала, что это забавляет его. Киприотка не считала Беренгарию подходящей парой для такого мужчины. Но питала к ней симпатию, потому что у Беренгарии было щедрое сердце. Дочь Исаака Комнина как никто другой знала, как редко встречается в их мире истинная доброта.

Но вот кого она по-настоящему полюбила, так это Джоанну: женщину красивую, светскую, умную и обладающую сильной волей. А еще Джоанна умела наслаждаться радостями повседневной жизни, и этому уроку Анна охотно училась. При кипрском дворе смех был не в чести, так как отец, постоянно боящийся утратить свою незаконную власть, с подозрением смотрел на всякие забавы и веселье. Когда они приплыли в ноябре в Мессину, мачеха предпочла остаться на родной Сицилии, а вот Анна решила ехать с Джоанной и Беренгарией дальше, во владения английского короля.

Позабыв про игру с Алисией, Анна наблюдала за другими женщинами в зале. Беренгария трудилась над тонкой вышивкой, как и большинство ее фрейлин, а Джоанна читала им вслух книгу «История королей Британии». Анна слышала рассказ Джоанны, что сочинил эту книгу монах-августинец по имени Гальфрид Монмутский, но это имя ни о чем не говорило ей. Чтение явно не слишком занимало Джоанну, поскольку она по временам останавливалась, устремляла взгляд в пустоту, затем спохватывалась и снова обращалась к страницам. Анна забыла, когда в последний раз слышала чей-то смех. Создавалось ощущение, что в доме объявлен траур.

Алисия терпеливо ждала, когда подруга вернется к игре. Когда этого не случилось, она промолвила тихо:

– Я каждый день возношу молитвы, чтобы король Ричард добрался благополучно.

Она хотела утешить, понимая, как беспокоится Анна, как переживают они все, но Анна неверно истолковала ее намерения и рассердилась:

– Разумеется, с Малик-Риком все хорошо! Как ты вообще можешь сомневаться в этом?

Голос Анны прозвучал звонко, и взрослые стали оглядываться на нее. Но никто ничего не сказал на этот всплеск эмоций, потому что тема безопасности короля была очень тонкой и явно не из тех, которые стоит обсуждать в присутствии сестры и жены Ричарда. Повисла неуютная тишина, но все давно уже привыкли к таким неприятным моментам. Привычный уклад придворной жизни постепенно и неуклонно разрушался вместе с осознанием неприятного факта, что король исчез и может даже погиб.

Наблюдая, как Анна выговаривает Алисии за «недостаток веры», Беренгария печально улыбнулась. Джоанна перестала делать вид, будто читает, раскрытая книга лежала у нее на коленях. Она прекрасно понимала, в каком унылом направлении текут мысли невестки, потому что и сама думала о том же, отчаянно дожидаясь весточки о местонахождении Ричарда. Но они никогда не обсуждали свои опасения, вступив в заговор молчания, и вели себя так, будто им нет дела: пытались прогнать страх, делая вид, что не замечают его. Однажды это сработало – когда буря разметала королевский флот, и их корабль прибило к берегам Кипра, а Исаак Комнин грозился силой свезти их на остров. За весь тот кризис женщины и полусловом не обмолвились о том, что галера Ричарда могла пойти ко дну во время того шторма в Страстную пятницу. Их вера была вознаграждена, когда Ричард прибыл за считанные часы до истечения выдвинутого Исааком ультиматума. Но тогда испытание продлилось всего неделю, пусть и показавшуюся бесконечной. А теперь минуло вот уже два месяца с тех пор как об английском короле были хоть какие-то известия.

Стараясь повернуть беседу к безопасной теме, с которой не обратишься ненароком к исчезновению ее мужа, Беренгария снова заговорила о преступлении, вызвавшем в Риме много шума, – убийстве епископа Льежского и кровавых следах, ведущих прямо к трону императора Фридриха.

– Я бы хотела сказать, что не верю в причастность Генриха к такому безбожному делу, да не могу, Джоанна. Есть в этом человеке что-то, от чего меня бросает в дрожь. У меня душа болит за его жену. Что с ней станется, если его святейшество обречет Генриха на вечную тьму? Все христиане обязаны избегать отлученных. Но как это делать Констанции? Как думаешь, церковь смилуется над ее горем?

Джоанна очень переживала за Констанцию д’Отвиль, так сильно помогавшую ей в первые годы новой жизни на Сицилии, и ей больно было думать о несчастье, которое Констанция обрела в браке с Генрихом Гогенштауфеном.

– Мне никогда не приходила мысль о том, каково приходится супруге отлученного, – призналась она. – К счастью, Констанции это не грозит, поскольку папа не предаст Генриха анафеме. Моего отца не отлучили после убийства Томаса Бекета, а ведь его смерть прогневала церковь даже сильнее, чем судьба епископа Льежского.

– Верно. Но папа Александр поверил твоему отцу, когда тот поклялся, что и подумать не мог, будто рыцари вздумают исполнять неосторожно брошенный призыв. Святой отец знал, что в сердце он хороший человек, искренне скорбящий о смерти архиепископа. Может ли папа Целестин сказать такое об императоре Генрихе?

– Едва ли, только это не важно. Какие бы ни питал папа подозрения насчет причастности Генриха к преступлению, доказательств-то нет.

Да и вряд ли бы он что-либо предпринял, будь у него хоть подписанное кровью признание самого Генриха. Но эту циничную ремарку Джоанна сохранила при себе, тронутая невинной верой невестки в неизменное торжество правосудия, будь то в папской курии или в королевском суде.

Беренгария не унималась. Она знала, разумеется, что не все церковники безгрешны и честны. Кое-кто из них воистину отвратительные личности, вопреки принесенным Богу обетам. Молодая женщина нахмурилась, подумав про заклятого врага мужа, епископа Бове. Но когда церковь имеет дело с таким вопиющим преступлением, когда пролилась кровь прелата, виновник должен дать ответ вопреки всем политическим соображениям. Но не успела она изложить эту мысль, как в дальнем конце зала началось шевеление.